Сейчас Лариэль ходил по просторному этому кабинету из угла в угол… Если б нам удалось подслушать мысли его, - мы узнали бы, что все они - про сделку, про куплю-продажу… Ему навязывали ее! Сам он относится к этой сделке с тоскливым ужасом… Хотя выгоды от нее - признает! Их нельзя не признать! Подразумевался под этой деловой операцией разумный пухоперонский ответ на сватовство со стороны Фармазонии. Сватовство было упорное и слепоглухое к тому факту, что он - женат!
"Нельзя меня купить, я не жеребец, черт возьми! Дело вовсе не в богатстве этой Юлианы - нет, нет и нет! Наоборот: чем богаче приданое обещают за ней, тем тошнее…" - примерно так говорил внутренний голос. Но не один он был, голос этот, в том-то и заусеница! Первому возражал второй:
"Есть вещи куда интереснее богатства… Государственный опыт ее отца, например… которым он мог бы поделиться. Это король- профессионал высокого класса… Рядом с ним мой бедный папа - королек-любитель… разница! Если верить нашему послу, вокруг Балтасара просвещенные люди… Да что там говорить, они вообще в порядке… в большом порядке: у них и фото, и телеграф, и вместо воняющих свечей - лампочки, целые гроздья лампочек, и эти безлошадные кареты… с каким- то внутренним сгоранием. Неизвестно даже, что именно в них сгорает… не овес и не сено, во всяком случае! А чем можем похвастаться мы? У нас - четырнадцать способов приготовления гуся! Анна-Вероника моя - чистый ангел по части терпения и заботы, она добрый гений домашнего очага… Но сейчас не эти, совсем не эти таланты требуются! Проклятье… проклятье… сто миллионов проклятий!…"
Два его внутренних голоса то выкрикивали, то шептали эти последние слова и еще другие, гораздо худшие; они как бы схватывались, сплетались, норовя придушить друг друга!
На пороге стоял карлик - барон Прогнусси. Своим шелестящим баритоном он заговорил: "Ваше Высочество… я осмелился… в такой час…" - а между тем смущения никто не приметил бы в его глазах, даже если б не мешали очки с зеленоватыми стеклами.
- А я чуть было не возвел напраслину на свою жену! - сказал Лариэль покаянно.- Решил, что это она подслушивает… Вообще-то это было бы удачно, не правда ли, барон? Ловко было бы, своевременно… Если б за руку удалось поймать: ага-а, шпионишь за августейшим мужем?! Хоть какая-то зацепочка… А то ведь не в чем упрекнуть это святое создание, на самом деле святое… Ну не за что обидеть ее, хоть тресни! А обидеть надо, не так ли? Отчего у вас такое лицо, барон, словно вы не вполне меня понимаете? Вы же у нас на редкость понятливы…
Прогнусси сказал, что просто не был готов к такому бурному приему… Принц отвечал, что барон заслуживает еще и не такого! И вернул его - похоже, насильно - к прерванной теме:
- Так надо обидеть, барон? Придется? Беззащитную доверчивость раздавить каблуком? В клочки разнести ее счастье? - про свое-то я уж и не говорю… Вы не прячьте, не прячьте глаза! Не слышу ответа!
Кто-кто, а укороченный матушкой-природой шеф тайной полиции не был мямлей в политике. Но сейчас он именно мямлил, иначе не скажешь:
- Это не по чьей-либо злой воле, мой принц. Обстоятельства…
Принц перебил его, чтобы вцепиться в это последнее слово яростно и даже с каким-то сладострастием:
- Вот-вот, "обстоятельства"! Именно они. Слово отменное… все объясняет, решительно все, - и Лариэль ехидно изобразил такую беседу двоих, Икса с Игреком:
"Помилуйте, сударь, вы же сделали подлость!" - "Что вы, сударь, разве я способен? Это не я, это обстоятельства так неудачно сложились…" - "Ей-Богу? А-а, ну тогда - пардон… Если не по своей охоте свинячить, а в силу обстоятельств - свинство, конечно, отмывается добела!… Тогда тысяча извинений и позвольте выпить за ваше драгоценное здоровье!" - Так, барон?
Карлик молчал. Сколько бы принц ни сверлил его угольным взором, - отвечать на это было нечего. Мораль, нравственность - барон Прогнусси сроду не имел высоких баллов по этому предмету, он, знаете ли, практик а не трепач и не самоед…
- Так какую же мерзость мы с вами сварганим за эту ночь? Думайте же, сочиняйте, отрабатывайте ваше жалованье и ваш творожок… чтоб вас всех вспучило от него!…
Прямо так и выразилось Первое на сегодняшний день лицо королевства. Однако Сточетыресантиметрастраха не покраснел и не побледнел. Принцу нужно разрядиться? Именно в него, в Прогнусси? Пожалуйста, не жалко, он - воспитанник невзлюбившей его мачехи- природы и секретной службы, не рассчитанной на белые перчатки, они обе вымуштровали его, он не раскиснет, выдюжит…
Вслух же барон сказал, что совсем по другому вопросу потревожил принца в такой час. И что за дверью остался еще господин Бум-Бумажо, не рискнувший войти…
Лариэль отмахнулся: по министру свежих известий он ничуть не соскучился. К черту! И другие вопросы - к черту, пока этот вопрос так бездарно решается и так бессовестно!
- Смотрите, вот я перечитываю "шпаргалку", что вы мне подсунули… Тут же все смехотворно мелочно… притянуто за уши… Ну вот, пункт второй: "Пила чай с прислугой такого-то числа…"
Пункт четвертый: "Грызла семечки"… И все в таком роде… Вот под этим предлогом вы и разведете нас?!
Длинное костистое лицо коротышки изобразило улыбку ("любая лошадь улыбается обаятельней", - подумал Лариэль).
- Это, конечно, мелочи, вы правы. Я бы сказал, опечатки в поведении принцессы, допущенные по неопытности. Только и всего. Но почему вас заботят формальности, мой принц? Предлогом ведь может быть что угодно. Например: что ее семья представила фальшивый пергамент о своем графском достоинстве! Когда это обнаружилось, вас это возмутило, допустим…
- Как?! Это же мы, наоборот, им представили! Я! И вы считаете меня способным на такие фокусы?
- Виноват. Я так рассуждал: ежели бедняжке суждено потерять вас, - потерю графского титула она куда легче перенесет… Но оставим это. Развода не будет вовсе, в нем нет нужды.
Принц не понял: как так? венчанье-то было? И свадьба была… И карлик там был…И еще многие десятки людей… В ответ глаза Прогнусси сделались ледяными, а улыбка на лошадином лице осталась, будто приклеенная; он спросил:
- Кто это засвидетельствует, мой принц? Кто захочет и кто решится вспоминать? Вы знаете таких? Я - нет…
Принц подумал: странно, что меня до сих пор не вырвало от всего этого… Он не заметил, что, не дождавшись приглашения, барон позволил себе сесть - раньше, чем сам Лариэль устало опустился в кресло. Карлик только сидя чувствовал себя ровней другим людям…
- Простите, мой принц, вам покажется, что я отвлекаюсь, но это не так. Знакомо ли вам имя такое или прозвище - Золушка?
- Откуда вы его выкопали?
- Из допроса одного юного злоумышленника, схваченного нами час назад, - отвечал коротышка.
- Да? И кто же он такой?
Укороченный барон раскрыл футляр, какой бывает у флейтистов. И достал палочку с перламутровой рукояткой.
- С виду, знаете, ничего особенного… ну факир из рыночного балагана, ну гипнотизер - решили мы все. Но его техника! Это надо видеть, мой принц…
И тут голос самой Золушки заставил вздрогнуть обоих - плачущий, срывающийся от страха и горя, он приближался быстро, поскольку она бежала: "Лариэль!… Лариэль!… Я боюсь, Лариэль! Где ты?!"
Золушка вбежала в ночной рубашке, прижалась к нему. Она умо- ляла сделать что-нибудь… поскольку она не может, не в силах проснуться… Вот знает уже, что не спит, что на ногах, а сон ее - жуткий, беспощадный - не обрывается никак, продолжает сниться! Ужасно сбивчиво она объясняла это, как заболевшая семилетняя девочка… Никаких карликов при этом не замечала.
Лариэль стал убеждать ее: наяву все нормально… спокойно все… это его кабинет, а это он сам, а на столе - его работа, которая, увы, разлучает их… Тут неловкость была: огромный письменный стол был чист и пуст, а принцу казалось важным, чтобы она видела его погруженным в деловые бумаги - и он предъявил какие-то, как пассажир предъявляет билет, как школьник - дневник… И - чуть было не сунул ей окаянную баронову шпаргалку с перечнем ее ошибок, промахов, "опечаток"… Поспешил скомкать эту бумагу, швырнуть под стол.
- Ну что ты, глупенькая? - уговаривал он нежно. - Что еще за сон такой? Пострашнее действительности? Полно, не верится. Не дрожи, теперь-то чего дрожать? Ты со мной, и я с тобой…
Коротышке-барону он подал знак удалиться - и тот, деликатно улыбаясь, повиновался. Однако потом принц ловил себя на противном ощущении - что злодей-малютка ушел только с глаз долой, а в кабинете как-то сумел остаться. Запах ли это был, барону присущий, или что-то еще, - но не весь он, похоже, ушел… На дрожащую жену Лариэль накинул свою теплую охотничью куртку, и мало-помалу этот ее "колотун" утих. Теперь можно было полюбопытствовать, что же такое показывали в этом ее кошмарном сне…
Золушка стала припоминать:
- Сначала была толпа… горожане на площади. Потом - все больше девушки, кругом девушки… 18 900… или сколько их было там? Они узнали меня - и мне бы живой не выбраться, но тут ударили погребальные колокола (типун мне на язык). Толпа напирает… мне не хватает сил протолкаться… И видно твое лицо - ты на возвышении на каком- то. Лицо у тебя жутко красивое было! Но бледное… и, знаешь, совсем чужое. Ты вообще весь был как статуя! И чем ближе я к тебе, тем труднее: не пускают передние! И вдруг один в полумаске тихонько так говорит: "Ну вот, детка, ты и поиграла в принцессу…"
