— Вот еще, — говорили они, — в наши-то годы! Что подумал бы дядя Альфред, если бы он нас увидел?
Но не прошло и трех дней, и недовольства их как не бывало, им так понравилось играть, что они больше жить без этого не могли. Как только выдавалась у них свободная минутка, тут же выбегали во двор и кричали: «Кто идет играть в пятнашки?» И, сняв деревянные сабо, чтобы быстрее бегать, бросались догонять корову, свинью или пантеру, и смех их слышался аж на краю деревни. Дельфина и Маринетта едва выкраивали время для уроков.
— Пошли играть, — звали их родители, — уроки в другой раз доделаете!
Каждый вечер после ужина во дворе шла большая игра. Родители, девочки, пантера, селезень и все животные со скотного двора и конюшни делились на две команды. Так много на ферме еще никогда не смеялись. Лошадь, слишком старая для того, чтобы бегать наперегонки, просто смотрела на игравших, но и она веселилась не меньше других. Ей была доверена роль судьи, и в случае спора она мирила противников. Как-то раз свинья обвинила родителей в том, что они жульничают, и лошади пришлось объяснить ей, что она не права. Эта свинья была в общем не так уж и плоха, но очень обидчива и мгновенно выходила из себя, когда проигрывала. Из-за нее случались бурные ссоры, отчего у пантеры всегда портилось настроение. Но таких неприятных минут было немного, и они быстро забывались. Если ночь выпадала лунная, игра затягивалась допоздна, и никто не торопился заканчивать ее.
— Послушайте-ка, — говорил тогда селезень, который был чуть-чуть благоразумнее остальных, — пора все-таки и о сне подумать…
— Еще четверть часика, — упрашивали его родители. — Ну, пожалуйста, селезень, еще пятнадцать минут…
А еще они играли в жмурки, в «держи вора», в уголки и в палочку-выручалочку. И всегда самыми азартными в игре были родители.
За обедом тоже никто не скучал. Селезень и пантера рассказывали о своем путешествии, а побывали они в таких диковинных странах, что слушать их никому не надоедало.
— Россию я изучил вдоль и поперек, — говорил селезень, — и могу сказать вам всю правду о коммунизме. Есть люди, которые рассказывают о том, чего никогда не видели, но я-то видел, уж поверьте! Так вот! К уткам там относятся ничуть не лучше, чем в любом другом месте…
Однажды рано поутру свинья вышла на прогулку. Во дворе она ласково поздоровалась со старой лошадью, улыбнулась цыпленку, но мимо пантеры прошла, не сказав ни слова. Та тоже в полном молчании смотрела, как уходит свинья. Вчера во время игры они поссорились. Свинья была просто невыносима и восстановила против себя всех. Надувшись, она заявила, что больше с пантерой играть не желает, и ушла к себе.
И еще добавила: «Мне игра очень нравится, но если надо исполнять все капризы какой-то иностранки, я уж лучше пойду спать».
Часов в восемь пантера, как почти всегда по утрам, пошла погулять в лес и к одиннадцати вернулась. Она казалась несколько усталой, походка ее стала грузной, глаза слипались. Белой курочке, которая заметила это, она ответила, что была сегодня очень далеко и много бегала по лесу. Сказав это, она улеглась в кухне и заснула тяжелым сном. Время от времени сквозь сон она тяжело вздыхала и облизывалась.
В полдень, вернувшись с поля, родители огорчились, узнав, что свинья все еще не вернулась.
— Такое ведь с ней впервые. Наверное, загулялась и забыла о времени.
Когда пантеру спросили, не встречала ли она утром свинью, она только помотала головой и отвернулась. За обедом она тоже ни слова не проронила.
До самого вечера свинья так и не объявилась. Родители были очень обеспокоены.
Вечером — то же, свиньи нет как нет. Все собрались во дворе, но об игре никто и не думал. Родители с подозрением стали поглядывать на пантеру. Та лежала на животе, положив голову между лапами, и ей, казалось, было совершенно наплевать, что все ее друзья так беспокоятся. Девочки, старая лошадь и даже селезень были этим неприятно поражены. Присмотревшись к пантере, родители заметили:
— Ты сегодня толще, чем обычно, и пузо у тебя такое тяжелое, будто ты объелась.
— Так оно и есть, — ответила пантера. — Я сегодня утром позавтракала двумя кабанчиками.
— Хм! Богатая у тебя была сегодня добыча. Только вот кабаны-то на опушках обычно не гуляют среди бела дня. Их надо искать в самой глубине леса…
— Вот именно, — сказала белая курочка, которая видела пантеру, когда та вернулась, — она сегодня забежала очень далеко в лес. Она сама мне так и сказала утром, когда возвратилась.
— Но этого не могло быть! — воскликнул теленок, слушавший разговор, но не очень-то догадывавшийся, о чем шла речь. — Не могло этого быть, я был утром на лугу и видел пантеру у реки.
— Постой, постой… — сказали родители.
Все смотрели на пантеру и с нетерпением ждали, что она ответит. Несколько обескураженная, пантера в конце концов заявила:
— Теленок попросту ошибся. И это в общем-то не удивительно. Ему всего три недели от роду. А в этом возрасте телята еще плохо видят. Но послушайте, к чему это вы клоните?
— Вчера вечером ты поссорилась со свиньей и в отместку где-то втихаря ее сожрала!
— Но не я же одна с ней поссорилась, — возразила пантера. — И если уж считать, что ее съели, то почему это сделала я, а не вы, родители? Вас послушать, так можно подумать, что вы свинины в жизни не ели! С тех пор как я здесь, разве кто-нибудь когда-нибудь видел, чтобы я кого-то на ферме обидела или хотя бы ему угрожала? Не будь тут меня, сколько кур и цыплят попало бы в кастрюлю, сколько животных было бы продано на бойню? Я уж не говорю о волке и двух лисицах, которым я помешала хозяйничать в конюшне и курятнике…
Все птицы и животные благодарно и доверчиво зашептались.
— Так или иначе, но свиньи больше нет, — проворчали родители. — Будем надеяться, что других животных та же участь не постигнет.
— Послушайте, — сказал селезень, — нет никаких причин считать, что свинью съели. Может, она просто отправилась попутешествовать. Почему бы и нет? Я ведь тоже однажды утром покинул ферму без предупреждения, и вот видите, я здесь. Подождем. Я уверен, она вернется…
Но свинье было не суждено когда-нибудь возвратиться. Как не суждено было никому узнать о том, что с ней приключилось. Маловероятно, чтобы она действительно могла отправиться в путешествие. Воображение у нее было небогатое, и любым приключениям она предпочитала регулярное питание. Ну и наконец в географии свинья ничего не смыслила, более того, вообще не проявляла к ней ни малейшего интереса. Другое дело, если ее действительно съела пантера. Но свидетельство теленка, которому всего-то три недели от роду, все же не слишком надежно. А кроме того, никому не запрещается думать, что свинью утащили какие-нибудь бродяги, да и изжарили. Такое ведь часто случается.
Во всяком случае, воспоминания об этой неприятной истории недолго омрачали жизнь на ферме, и вскоре все пошло по-прежнему. Да и сами родители обо всем этом забыли. Снова стали играть в игры, и справедливости ради надо сказать, что теперь, без свиньи, игралось гораздо лучше.
У Дельфины и Маринетты никогда не было таких прекрасных каникул, как этим летом. Забравшись верхом на пантеру, они подолгу катались по лугам и полям. И почти всегда брали с собой селезня, который устраивался у пантеры на шее. За два месяца девочки узнали всю округу, тридцать километров для пантеры было не расстояние. Она носилась как ветер, и плохие дороги ей были нипочем.
Минули два месяца каникул, выпало еще несколько хороших деньков, но вскоре зарядили дожди, а в ноябре они к тому же стали холодными. Ветер срывал последние сухие листья. Пантера как-то сникла и словно оцепенела. Она без всякой охоты выходила из дому, и ее приходилось подолгу упрашивать, чтобы она согласилась поиграть во дворе. По утрам она еще охотилась в лесу, но теперь это не доставляло ей большого удовольствия. Все остальное время она не покидала кухни и всегда лежала возле плиты. Селезень каждый день приходил навещать ее и проводил с ней часок-другой. Пантера жаловалась ему на погоду.
— Как печальны луга, леса и вообще все вокруг! В моей стране, когда идет дождь, все растет и зеленеет: деревья, листва и трава. А здесь дождь холодный, повсюду грязно и уныло.
— Привыкнешь, — говорил ей селезень. — И потом, дожди вечно идти не будут. Скоро выпадет снег… тогда ты не скажешь, что на лугу грязно… Снег — это белый пух, нежный, как пушок у меня на грудке, и на все он ложится белым покрывалом.
— Я бы очень хотела увидеть это, — вздыхала пантера.
Каждое утро она подходила к окну поглядеть на луг. Но зима ничем не отличалась от дождливой осени, все было по-прежнему очень мрачным.