Мельница Мамаши Кодлинг стояла на пригорке посреди поля, и иоле это тянулось до обрывистого морского берега. С порога кухни глазу открывался золотой ковёр пшеницы, за ним стелилось зелёное покрывало моря, а совсем вдали оно сливалось с голубым пологом неба. Остановиться глазу было не на чем — разве птица где пролетит или облако проплывёт, да ещё под ногами заалеет вдруг мак.
Вот и всё.
Больше о мельнице Кодлингов и о самом семействе и сказать-то нечего.
Одним ясным утром Мамаша Кодлинг стояла возле кухонного стола и месила тесто, сунув в него руки по самые локти. Она пекла сегодня хлеб на всю неделю и беляши к обеду.
Полл опустилась на колени возле печки и шуровала кочергой, разгребая угли.
Поодаль, у веретена с льняной куделью, сидела Долл. Нога её покоилась на прялке, и, казалось, она спала крепким сном. Руки девушки, позабыв прясть, мирно лежали на коленях, а глаза лениво следили за кудрявыми пушистыми облачками, что лениво влеклись по небесной глади.
— Ж-ж-ж-ж… — однозвучно роились Доллечкины мысли, точно пчёлы под полуденным солнцем. — Ж-ж-ж…
— Уф-уф-уф, — пыхтела над кадкой с тестом Мамаша Кодлинг.
— Ой-ёй-ёй! — взвыла вдруг Полл, отбросив кочергу.
— Что такое? — спросила мамаша Кодлинг.
— Палец обожгла.
— Иди, мукой присыплю.
Полл подошла к матери, и та высыпала ей на палец щепотку муки.
— Маманя, скажи, почему угли жгутся?
— Потому что жгутся.
— А мука почему от ожога помогает?
— Потому что помогает.
— Мамань, а на обед сегодня что?
— Выгребешь угли вовремя, будут беляши. А не выгребешь, ничего не будет.
Мамаша Кодлинг отлично справлялась с неуёмным дочкиным любопытством. Она твёрдо знала, что на каждый вопрос существует один простой и понятный ответ, и задавать вопросы поэтому — дело зряшное. Однако маманины ответы редко удовлетворяли младшую дочку: она, голодная, жаждала целого каравая, а ей бросали лишь жалкие крошки. Но — делать нечего — Полл покорно вернулась к печке, выгребла угли и подбросила пару полешек. Мамаша Кодлинг покосилась на старшую дочь.
— Эй, ленивица, хватит мечтать! И чтоб к следующему воскресенью этот моток был спрядён, слышишь?
Долл крутанула веретено, но тут же снова застыла. Мать тем временем проворно лепила беляши и, обваляв их в муке, выкладывала на противень.
— Это Эйбу, — приговаривала она. — Это Сиду. Это Дейву. Это Хэлу. А это для Долл и для Полл.
Вскоре вдоль первого рядка вырос второй.
— Это каждому добавка. — Мамаша Кодлинг довольно оглядела свою работу. — Чтоб сыты были.
— Сколько там, маманя? — очнулась от мечтаний Долл.
— Ровно дюжина, — отозвалась Мамаша Кодлинг, стряхивая с рук муку.
— Так мало?
— Дюжины тебе мало?
— Так не мне ж одной, — вздохнула Долл, — Нас, как-никак, шестеро.
— Нас семеро, — встряла в разговор Полл, — Ты, мамань, на свою-то долю сделала?
— Пора бы знать, что я беляши терпеть не могу, — заявила мамаша Кодлинг и принялась выкладывать хлеба на лопату с длинной рукоятью.
— Задвинь подальше, — велела она Полл. — А спереди оставь место для противня с беляшами.
Они с Полл давно уговорились меж собой, что сегодня — большой выпечной день.
— Теперь, девонька, закрывай дверцу. Да смотри, не хлопни!
— Почему нельзя хлопать?
— Тесто осядет.
— Почему?
— Осядет, и всё тут, — отрезала Мамаша Кодлинг, прибирая на столе.
— Мамань, а почему беляши в печке вырастают: попадают туда маленькими, а выходят большими?
— Так и с девочками бывает — сначала маленькие, а потом, глядишь, большие.
Полл ненадолго примолкла, но вскоре задала новый вопрос:
— А сколько времени вырастают беляши?
— Каждые полчаса подходят, — ответила мамаша Кодлинг и заглянула в ларь с мукой. — Надо же, мука кончилась. Пора новой смолоть.
И она направилась на мельницу, дав напоследок такой наказ:
— Ты, Полл, возьми корзинку и беги на берег. Если Чарли Лун сегодня с уловом, возьми для меня палтусов жирненьких, да не пару, а побольше — чтоб на добрый обед хватило. А тебе, Долл, хватит бездельничать, — бросила она уже через плечо. — Слышишь?!
Мамаша Кодлинг удалилась.
Полл тут же вскочила и сняла корзинку с гвоздя. Долл же осталась сидеть, как ни в чём не бывало, даже пальцем не шевельнула.
— Долл, — окликнула её сестрёнка.
— А? — отозвалась Долл, не сводя глаз с кудрявого кремового облачка.
— О чём ты мечтаешь?
Долл медленно перевела взгляд с облачка на сестру и, проникновенно вздохнув, сказала:
— О беляшах.
— О беляшах?! — Полл ушам своим не поверила, — Как ты можешь мечтать о беляшах?
— Могу, — просто и искренне сказала Долл.
— Но беляши не годятся для мечты. Они не мечтательные!
— Разве?
— А сколько беляшей помещается в твоей мечте?
— Ровно дюжина.
— Господи! Ты же лопнешь! — воскликнула Полл.
— Вот бы проверить…
— Я не то что мечтать, подумать не могу о дюжине беляшей сразу, — недоумённо проговорила Полл. — После пяти они начинают толкаться, пихаться, и я сбиваюсь со счёта. Послушай, Долл…
— А?..
— Почему беляши подходят каждые полчаса?
— Спроси чего полегче. Раз маманя говорит, значит, так оно и есть. Она знает.
— И я хочу знать… Всё на свете!
— Хорошо бы, — зевнула Долл, — Перестала бы вопросы свои дурацкие задавать.
— Ну, ты, лентяйка, не обзывайся!
— Ладно-ладно. Работящих в этом доме хватает, — примирительно сказала Долл. — Ненавижу я прясть и не буду! — Она в сердцах оттолкнула от себя колесо прялки.
— А почему ты ненавидишь прясть?
— Потому что не умею. Сама погляди! — предложила сестрёнке Долл и принялась сучить нить пухленькими неловкими пальцами.
— Да уж, с усмешкой заметила Полл, — не ахти..
— Никто не хочет делать то, что не умеет, — обиженно сказала Долл.
— Что ты! — с жаром воскликнула Полл. — Я, например, не умею как птица летать, но очень хотела бы научиться. И бегать словно заяц я тоже не умею, но очень хочу. И прыгать как блоха не умею, а хочу. И королевой Норфолка мне не стать, а…
— Зато, — перебила сестру Долл, ты отлично умеешь бегать с корзинкой к Чарли Луну и обратно. Беги, глянь, что ему в сети попалось. И выбирай палтусов покрупнее! — крикнула она вдогонку.
Полл тем временем ступила за порог. Над крыльцом с пронзительными возгласами реяли чайки. Последний вопрос Нолл задала уже с нижней ступеньки.
— А о палтусах ты тоже мечтаешь?
Долл задумалась.
— Могу и о палтусах, — промолвила она наконец. — Только о беляшах лучше мечтается.
— Киу! Киу! — громко заверещала Полл, подражая гортанным, резким крикам чаек.
Внезапно их голоса потонули в гомоне целой стаи: какие-то птицы вдалеке курлыкали и хлопали крыльями. Их крики походили на треск евежесотканного, не белённого ещё полотна, когда его рвут.
Даже Долл — уж на что ленива — и то обернулась.
— Должно, серпоклювки над Ведьминым лесом пролетают, — сказала она.
Сёстры прислушивались к тревожному гомону, пока он наконец не затих вдали. Полл стояла на пороге и хмурила лоб в глубокой задумчивости.
— Долл!..
— Что?..
— Почему серпоклювки курлычат всего сильней над Ведьминым лесом?
— Спроси чего полегче, — сказала Долл, хотя имела в виду совсем другое: ни о чём меня больше не спрашивай.
— Ну и ладно, — насупилась Полл, — Вот вырасту и без тебя всё узнаю.
И Полл отправилась через поле к берегу, помахивая пустой корзинкой.
Глава III. ДОЛЛЕЧКИНА МЕЧТА СБЫВАЕТСЯ
— До чего ж хорошо одной остаться! — сказала себе Долл, провожая взглядом шуструю тоненькую фигурку сестры. — И почему люди так болтливы?..
Сама Долл болтливостью не отличалась — шевелить языком ей было лень. Кругом тишина, только поскрипывают мельничные крылья. Долл явственно представила, как течёт под жернова струйка твёрдых золотистых зёрнышек, как сыплется из-под них белоснежная мука.
«Крутись, ветряк! А вы, камни, перетирайте зерно! — думала Долл. — Мелите муку, побольше муки, ещё больше! Мелите муку для беляшей! Горсти, меры, лари, мешки отличной пшеничной муки! Дюжины и дюжины огромных, круглых, пышных, жирных беляшей».
Долл даже слюнки сглотнула от восторга. А дотом она откинулсь на стуле, голова её свесилась набок, прелестный ротик чуть приоткрылся… Курлыкали серноклювки, кричали чайки, скрипела мельница, жернова перетирали золотые зёрна, явь перетекала в сон, и все звуки кругом, сливаясь воедино, нашёптывали:
Королева Норфолка!..
Королева Норфолка!..
Королева норфолкских беляшей!..
