Основание этой подводной темницы упиралось в каменный пласт, который представлял собою свод пещеры; это была одна из самых отдаленных и заброшенных пещер в царстве гномов.
Вот что увидели эти два человечка за один час и так ясно, как если бы они следовали за Жоржем шаг за шагом каждый день его жизни. После того как старый Нур показал страшную картину темницы во всей ее мрачной правде, он обратился к королю Локу примерно с такой речью, с какой бродячий артист обращается к маленьким детям, когда показывает им волшебный фонарь.
— Король Лок, — сказал он ему, — я показал тебе то, что ты хотел видеть, и так как теперь ты узнал все, мне нечего больше прибавить. Меня не волнует, понравилось ли тебе то, что ты видел, мне достаточно того, что все это правда. Знание не заботится о том, чтобы нравиться или не нравиться. Оно безжалостно. Оно не пленяет и не утешает. Это дело поэзии. Вот почему поэзия более необходима, чем знание. Поди, король Лок, и вели, чтобы тебе спели песню.
Король Лок вышел из колодца, не сказав ни слова.
Глава XVIII,
в которой король Лок отправляется в страшное путешествие
Выйдя из колодца мудрости, король Лок пошел в свою сокровищницу и, открыв ларец, ключ от которого был только у него одного, достал оттуда перстень и надел его себе на палец. Камень в этом перстне излучал яркий свет, ибо это был волшебный камень, обладавший чудесными свойствами, с которыми вам еще предстоит познакомиться в нашем рассказе. Затем король Лок прошествовал в свой дворец, там он надел на себя дорожный плащ, натянул на ноги ботфорты и взял палку; после этого он отправился в путь по многолюдным улицам, большим дорогам, деревням, порфирным галереям, нефтяным озерам и хрустальным гротам, которые сообщались друг с другом узкими проходами.
Он был задумчив и бормотал слова, в которых напрасно было бы искать смысл. Но он упорно шагал вперед. Горы преграждали ему путь — он преодолевал горы; пропасти разверзались у него под ногами — он спускался в пропасти; он переходил реки вброд, пересекал страшные пустыни, окутанные серными парами, шагал по горячей лаве, где ноги его оставляли глубокие следы, — словом, он был похож на очень упорного путешественника. Он проходил темными пещерами, где морская вода, просачиваясь капля за каплей, стекала по водорослям, словно слезы, и скоплялась в углублениях почвы, образуя лагуны, где бесчисленные ракообразные достигали чудовищных размеров. Огромные крабы, лангусты, гигантские омары, морские пауки хрустели под ногами гнома и в ужасе обращались в бегство, теряя на бегу сломанные клешни и нарушая спячку чудовищных трилобитов и тысячелетних спрутов, которые вдруг вытягивали сотни щупальцев и выплевывали из своего птичьего клюва зловонный яд. А король Лок все шел вперед. Он спустился на самое дно пещер, пробираясь сквозь груды панцирей, ощетинившихся иглами клешней, вооруженных двойными пилами цепких лап, которые хватали его за шею, тусклых глаз, торчавших на концах длинных стеблей. Он дошел до конца пещеры и вскарабкался по стене, цепляясь за выступы скалы, а панцирные чудища карабкались вслед за ним; он остановился только тогда, когда, наконец, нащупал рукой знакомый ему камень, выступавший в этом естественном своде. Он тронул его своим магическим перстнем, и камень вдруг обрушился с ужасающим грохотом, и поток света хлынул в пещеру, и его чудесные волны обратили в бегство чудовищ, вскормленных мраком.
Король Лок просунул голову в отверстие, откуда шел свет, и увидал Жоржа де Бланшеланд, который томился в своей стеклянной тюрьме, мечтая о Пчелке, о земле. Ибо король Лок для того и пустился в это подземное путешествие, чтобы освободить пленника ундин. Но, увидев эту громадную голову, волосатую, бровастую и бородатую, которая глазела на него сквозь дно хрустальной воронки, Жорж решил, что ему угрожает великая опасность, и хотел было схватиться за меч, совсем забыв о том, что он сломал его о грудь зеленоокой женщины. А тем временем король Лок с любопытством разглядывал его.
— Фу! — сказал он себе. — Да это мальчишка!
И на самом деле это был мальчик, простодушный мальчик, и только это простодушие и спасло его от сладостных и смертельных поцелуев королевы ундин. Сам Аристотель со всей своей премудростью, и тот не сумел бы так удачно выпутаться из этой истории. Жорж, чувствуя себя безоружным, сказал:
— Чего ты от меня хочешь, ты, голован? Чего ты ко мне лезешь? Ведь я тебе ничего дурного но сделал.
Король Лок отвечал ему ворчливым, но вместе с тем и веселым тоном:
— Вы, мой малютка, не можете знать, сделали вы мне что-нибудь дурное или нет, ибо вам неведомы концы и начала, отраженные действия и вообще всякая философия. Но не будем об этом говорить. Если вам не жаль покинуть вашу воронку, идите-ка сюда!
Жорж тотчас же юркнул в пещеру, скользнул по стене и очутился внизу.
— Вы молодчина, маленький человечек, — сказал он своему избавителю, — я буду любить вас всю жизнь, а не знаете ли вы, где Пчелка Кларидская?
— Я много чего знаю, — отвечал гном, — и прежде всего знаю, что я терпеть не могу расспросов.
Услышав эти слова, Жорж сильно смутился и молча пошел за своим проводником сквозь густую и черную мглу, где копошились осьминоги и ракообразные. Тогда король Лок сказал ему насмешливо:
— Дорога-то не проезжая, мой юный принц!
— Сударь, — ответил ему Жорж, — дорога свободы всегда прекрасна, и я не боюсь заблудиться, следуя за моим благодетелем.
Король Лок прикусил губу. Дойдя до порфирных галерей, он показал юноше лестницу, вырубленную в скале гномами, по которой можно было подняться на землю.
— Вот ваша дорога, — сказал он, — прощайте.
— Не говорите мне «прощайте», — вскричал Жорж, — скажите, что я вас еще увижу. Моя жизнь принадлежит вам после того, что вы для меня сделали.
На что король Лок ответил:
— То, что я сделал, я сделал не для вас, а для кого-то другого. Встречаться нам не стоит, ибо нам с вами не быть друзьями.
И Жорж, глядя на него открытым и грустным взором, промолвил:
— Никогда бы я не поверил, что мое освобождение может меня огорчить. И, однако, это так. Прощайте, сударь.
— Счастливого пути! — крикнул король Лок страшным голосом.
А лестница гномов кончалась в заброшенной каменоломне, которая находилась меньше чем в одном лье от Кларидского замка.
Король Лок продолжал свой путь, бормоча себе под нос:
— У этого мальчишки нет ни мудрости, ни богатств, какими обладают гномы. Право, не могу понять, за что его любит Пчелка? Разве только за то, что он молод, красив, верен и храбр!
Он вернулся в свой город, посмеиваясь себе в бороду, как человек, сыгравший с кем-то ловкую штуку. Поравнявшись с домиком Пчелки, он просунул свою косматую голову в окошко, как недавно просунул ее в стеклянную воронку, и увидел, что молодая девушка сидит и вышивает серебряные цветы на фате.
— Будьте счастливы, Пчелка! — сказал он ей.
— И тебе того же желаю, Лок-королек, — ответила Пчелка, — пусть тебе будет так хорошо, чтобы нечего было и желать или по крайней мере не о чем было жалеть.
Желать-то у него было чего, но жалеть, правда, было не о чем. Подумав об этом, он с большим аппетитом поужинал. Поглотив изрядное количество фазанов, начиненных трюфелями, он позвал Боба.
— Боб, — сказал он ему, — садись-ка на своего ворона, лети к принцессе гномов и объяви ей, что Жорж де Бланшеланд, который долгое время был в плену у ундин, ныне возвратился в Клариды.
И не успел он это промолвить, как Боб уже умчался на своем вороне.
Глава XIX,
в которой рассказывается о том, какая удивительная, встреча произошла у портного мастера Жана и какую прекрасную песню пели птицы в саду герцогини
Когда Жорж очутился на земле, в том краю, где он родился, первый человек, которого он встретил, был мастер Жан, старый портной, — он нес на левой руке алую ливрею для мажордома в замок. Увидев своего молодого сеньора, старик завопил во всю глотку:
— С нами крестная сила! Святой Иаков! Ежели вы не сеньер Жорж, который вот уж семь лет, как утоп в озере, так, значит, вы его душа или сам дьявол во плоти!
— Я вовсе не душа и не дьявол, мой добрый Жан, я действительно тот самый Жорж до Бланшеланд, который когда-то прибегал к вам в лавку и выпрашивал у вас лоскутки на платья куклам для моей сестрицы Пчелки.
— Так, выходит, вы вовсе и не утопли, монсеньер! До чего я рад! Да и выглядите вы совсем молодцом! Мой внучек Пьер, который, бывало, карабкался ко мне на руки, чтобы посмотреть, как вы едете в церковь в воскресенье рядом с герцогиней, теперь уже большой малый, красавец парень и хороший работник! Истинная правда, монсеньер, бога благодарю, какой парень. А уж как он доволен будет, когда узнает, что вы не на дне озера и вас не сглодали рыбы, как он думал! Бывало, как только заговорит об этом, чего-чего только но выдумает! Такой смышленый малый, монсеньер! А уж вот что правда, то правда, об вас все в Кларидах жалеют. Еще вы совсем маленький были, а уж видать было, какой молодец растет. А я так до самой смерти не забуду, как вы однажды потребовали у меня иглу, а я не дал, потому что вы еще малы были и вам иглу в руки давать было небезопасно, а вы мне и скажите: «Вот я пойду в лес да наберу хорошеньких еловых зеленых иголочек». Так вот и сказали, меня и сейчас, как вспомню, смех разбирает. Провалиться мне на этом месте, прямо так и сказали. Наш маленький Пьер, бывало, тоже за словом в карман не лазил. А теперь он бочар, к вашим услугам, монсеньер!
