— Вот мясо для еды, его и кусай, не жалко, — гостеприимно предложила тетя, нанизывая на шампур маринованные кусочки.
«Вот, значит, вы как…» — мрачно подумал комар, увертываясь в очередной раз. Возмущению его не было границ. Сперва он хотел объяснить людям, как несправедливо и нечестно они с ним поступают, но потом плюнул и полетел прочь, тихонько зудя себе под хоботок:
— Нельз-зя так нельз-зя. Сраз-зу бы сказ-зали. Но з-зачем тогда приез-зжать? Драз-зниться только…
Не понравились комару такие гости. Чувство это было взаимным.
Кроме комара Сашке понравилось все. И цветы, и самодельный противосолнечный тент, похожий на купол цирка-шапито. И червяк, которого папа на палочке поднял с земли и представил ей: «Саша, это червяк». И костер с дымом (она первый раз в жизни видела огонь). А вне всякой конкуренции был ручеек. В нем, также как в фонтане, бурлила вода, которую тоже можно было трогать, и еще туда можно было кидать камешки. А когда прямо из-под ног Букашки на другой берег ручья выпрыгнула маленькая лягушка («ква»), девочка и вовсе испытала культурный шок и долго после этого повторяла: «Пык!.. Пык!..» (В смысле, «прыг, прыг…»)
Пока папа жарил шашлыки, остальные немного повозились на клумбах и грядках. Букашка со своей синей пластмассовой лопаткой, конечно же, в стороне не осталась. Раньше, копаясь в песочнице, она и не предполагала, что и взрослые так любят это занятие…
Когда шашлык был готов, все уселись за стол и стали говорить тосты. Главным и самым актуальным, после недавних больничных событий, был: «За здоровье именинницы». Шашлыки получились очень вкусными. Правда, Сашке их есть пока нельзя, но и ее кашка тоже была хоть куда, так что она ни капельки не расстраивалась.
А еще через часок набежали тучи, стал накрапывать дождик, и все поспешили домой.
И снова она по дороге уснула, и ей приснилось, как будто бы к ней на День рождения, прямо домой, пришла лошадка. Покатала ее у себя на спине, потом подарила ей лягушку и ускакала. Лягушка с Букашкой поздоровалась, тоже поздравила и подарила комара. Подарила, — «пык!» в окошко и исчезла в траве. Комар раскланялся, подарил Букашке разноцветные шарики и сказал: «Я больше никогда не буду кусаться. Честное слово. Я даже шашлык кушать не буду, только кашку».
Очень Букашка обрадовалась, что комар оказался такой милый и вовсе не злой. И она заулыбалась во сне.
Тем временем зайцы, лежа на комоде, тихонько переговаривались.
— Чего это ребенка весь день не было? — поинтересовался Сиреневый.
— Так ведь День рождения, — пояснил Салатный. — Целый годик Букахе стукнул.
— Не может быть! Не верю я, что мы уже год с ней знакомы.
— И правильно не веришь. Нас-то когда купили, ей уже полгода было.
— А-а, вот в чем дело… — протянул Сиреневый. А потом спросил ревниво: — А почему это ей нас сегодня на День рождения не подарили?!
— Что это с тобой? Нас ведь уже на Новый год подарили. Нельзя же одних и тех же зайцев на все праздники дарить.
— И что, из-за этого дурацкого правила ребенок остался без подарка?! — возмутился Сиреневый.
— Еще чего, — всплеснул лапками Салатный. — Подарков у нее — куча! Вон — и кукла, и бабочка, и качели, и шарики…
Как раз в этот-то момент Букашке снилось, что эти самые шарики ей дарит комар, и в свете ночника-глобуса ее лицо озарила фирменная безмятежная улыбка.
— Ох, избалуют они ее своими подарками, — противореча себе, изрек Сиреневый и хмуро глянул на нее с комода. — Вот вырастет и станет капризной и вредной.
— Дурак ты лопоухий, — отозвался Салатный. — Из счастливых детей вырастают счастливые взрослые. А счастливые не бывают капризными и вредными.
— А какими они бывают?
— Покладистыми и полезными.
— А, — кивнул Сиреневый. — Понятно. Прямо как я.
Жара стояла несусветная. Рыжий пушистый котик валялся на травке между двумя клумбами и лениво рассуждал: «И чего эти глупые игрушки носятся со своей Букашкой? Девочка как девочка, самый что ни на есть обыкновенный человеческий детеныш…»
Он вытянулся и лениво перекатился с боку на бок.
«… Вот, то ли дело — кошки, — подумал он. — Такие пушистые и ласковые кошки… Много кошек…»
Мечтательно зажмурившись, котик заурчал.
«… Еще болтают, что Букашка их — самая тут главная. Глупости какие. Самый главный тут я, это очевидно. И всё тут — для меня. Особенно кошки. Что такое девочка? Пахнет она, конечно, приятно, но у нее шерсть-то растет только на голове, да и то — кое-как. Вот кошки… Пушистые и гладкие, простые и трехцветные, с полосками и без, дикие и нежные… Все они — мои! Мур-р…»
Котик сладко зевнул и приоткрыл глаз… Все было на месте. Это хорошо. Он понюхал торчащую рядом травинку, потрогал ее лапой и снова зажмурился.
«… Отрицать не буду, — продолжил он размышления, — Букашка — девочка миленькая. Но ведь если бы она была кошкой, она была бы совсем-совсем малюсеньким котенком, а кому они нужны, котята, что с них толку? Ну, а даже если бы она была взрослой, что толку с одной единственной кошки? Нет, — ухмыльнулся котик, — кошек должно быть много, и все они должны быть счастливы оттого, что у них есть такой замечательный я…»
И он тихонько замурлыкал самоуверенную песенку:
Знаю, верною иду
я, мур-мур, дорогой,
Мне грустить и хмурится
Нет, мур-мур, причин.
Кошки замечательны
тем, что их так много,
Я же замечателен
тем, что я один!
Котишка снова потянулся, открыл глаза… И увидел ЕЁ. Кошку, удивительнее которой он еще не видел. Единственную и неповторимую кошку, о существовании которой никогда раньше даже не предполагал.
Она шла через заросли травы, грациозно покачивая пушистым хвостом, ее серо-голубая шерстка, казалось, светилась спокойным волшебным огнем и даже чуть-чуть искрилась изнутри.
Стайка воробьев, выклевывавших из травы зернышки тополиного пуха, не вспорхнула при виде ее, так как было ясно, что она слишком горда, чтобы за ними гоняться. И озорная такса, пристально посмотрев на нее, не стала лаять…
Котик потряс головой, проверяя, не мерещится ли ему все это. Травинки сомкнулись, скользнул меж ними серый хвост, и кошка исчезла. «Ой, — подумал кот. — Ой! Сейчас она уйдет, и я больше никогда ее не увижу. И как я тогда вообще?..» Котик похолодел, предчувствуя, что это уже свершилось. Как ужаленный вскочил он на лапки и кинулся вслед удивительному видению.
И, о радость! Кошка не пропала, она продолжала спокойно двигаться к своей неведомой цели.
Поравнявшись с ней, наш котик хотел высказать ей весь тот восторг, который она вызвала в его душе. Хотел сказать ей, что она в один миг буквально перевернула все его представление о кошках… Но с чего начать?
Киска посмотрела на него долгим взглядом голубых сиамских глаз, как бы приглашая к разговору. Котик набрался храбрости и хриплым от волнения голосом стандартно начал:
— Э-э… Гражданочка…
«О! Какой позор!» — промелькнуло в его голове.
Кошка остановилась и мелодично, словно пропела, переспросила:
— Вы это мне?
— Тебе, тебе, — сказал котик и хохотнул для храбрости. — Кому же еще?
Он готов был провалиться сквозь землю.
— Простите, но я не разговариваю с незнакомыми котами, — сказала волшебная (как ему казалось) кошка, отвернулась и двинулась дальше.
— Но… — начал котик, однако не нашел слов и в отчаянии протянул лапку, пытаясь остановить ее прикосновением к ее серо-голубой шерстке…
— Пш-ш-ш!!! — зашипела кошка, резко обернувшись и выгнув спину.
Котик оцепенел от неожиданности, а кошка вновь нырнула в заросли и скрылась. И наш котик уже не решился преследовать ее дальше. Что толку, если абсолютно ясно, что они — не пара, что по сравнению с ней он просто неотесанный рыжий чурбан, и что всякая попытка заговорить с ней обречена на позорную неудачу и лишь усилит ее неприязнь?
— О-о-о! — только и сказал влюбленный зверь, рухнув в траву.
Двор вокруг потемнел, и как будто бы сразу наступил вечер. «И всегда теперь моя жизнь будет такой тусклой и унылой», — подумал котик, решив, что таинственная кошка унесла с собой весь свет и всю радость этого мира. Но тут в небе громыхнуло, и он понял, что это просто туча закрыла солнце, так как начиналась гроза.
«И все равно, все равно это не простое совпадение — то, что гроза началась именно сейчас, когда я ее потерял…» — решил котик.
Упали первые капли, но он даже не заметил их, так неуютно и холодно было у него на душе.
