«Куда это я забрёл? – подумал Вова. – Может, тут и люди не живут? Никого не видно. И темно как…»
Но в это время замигали, замерцали сиреневым светом фонари, подвешенные где-то высоко-высоко, почти в небе. И все снежинки радостно бросились к ним, завились вокруг них кругами.
И тут Вова увидел вдалеке, в самом конце переулка, свою бабушку. Она была маленькая, в старом пальто. Бабушка шла немного перекосившись набок, потому что в одной руке она несла чемодан.
Она останавливалась под каждым фонарём, ставила чемодан на землю и, развернув какую-то узкую бумажку, близоруко наклонялась и рассматривала её.
– Бабушка! – крикнул Вова и подбежал к ней.
Но тут он увидел, что это вовсе не его бабушка, а просто какая-то очень похожая на неё старушка.
И хотя у старушки и нос, и глаза, и рот были совсем другие, всё равно она была похожа на Вовину бабушку. Наверное, потому, что у неё было очень доброе лицо и старые узкие плечи.
– Видишь, внучек, – сказала старушка, беспомощно поднося бумажку к глазам, – к дочке приехала. Ведь писала мне дочка: «Телеграмму пришли – я тебя встречу». А я всё «сама, да сама». Вот тебе и «сама»! Заблудилась я. И адрес не прочту никак. Вон буквы какие мелкие, словно букашки…
– Давайте я прочту, – не выдержал Вова. – И чемодан доне…
Тут Вова покосился на чемодан и не договорил. Это раньше ему ничего бы не стоило отнести этот чемодан хоть на край света. А теперь он, наверное, с трудом приподнял бы его двумя руками.
– А ты разве читать умеешь? – недоверчиво спросила старушка и улыбнулась.
– Я в четвёртом классе учусь! – даже обиделся Вова. Старушка вздохнула и как-то нерешительно протянула ему бумажку.
– У…л…и… Ули… – начал читать Вова, но почему-то он читал по складам, – ц…а… ца. Улица, – наконец прочёл Вова.
– Правильно, улица, – обрадовалась старушка. – Надо же, какой разумник! Ну, дальше читай, внучек.
– Дальше… – Вова запнулся. – Дальше…
Что такое? Странное дело. Вова никак не мог вспомнить следующую букву. Буква была большая, заглавная и очень знакомая. Вова мог поклясться, что встречал её в книжках сто, тысячу раз… Но сейчас он никак не мог её вспомнить.
«А, ладно, и без первой буквы обойдусь как-нибудь», – решил Вова.
– П…р…о., про… – сложил Вова, не замечая, что он немного переставил буквы местами, – т…и…в… тив… н…а…я… противная. Улица Противная, – наконец прочёл Вова и поднял на старушку глаза.
– Противная?! – негромко ахнула старушка. – Нет, не Противная. Мне дочка её как-то по-другому называла.
Она укоризненно посмотрела на Вову и вытянула из его пальцев бумажку с адресом. Под ближайшим фонарём она опять остановилась. А снег спадал ей на спину и плечи.
«Зря я только с этой пилюлей связался…» – вдруг с тоской подумал Вова.
Вот бы вспомнить сейчас все буквы и прочесть этот злосчастный адрес! Тогда Вова обязательно отвёл бы эту старушку к её дочке. Он бы позвонил в звонок, а дочка открыла бы дверь, и обрадовалась, и удивилась. А Вова бы сказал совсем просто: «Вот вам, пожалуйста, ваша мама. Я её нашёл на улице, далеко-далеко отсюда…»
Но тут Вова увидел, что к старушке быстрым шагом подошла какая-то девушка. На ней была короткая клетчатая юбка, а на голове узкая вязаная шапочка. В руке у неё была папка, а в ней, наверно, книги и тетради.
– Улица Спортивная, дом пять, – громко прочитала девушка. И уж конечно, она читала не по складам и помнила все буквы.
– Спортивная, точно, Спортивная, – с облегчением засмеялась старушка. – Так мне и дочка называла: Спортивная улица. А не Противная.
Девушка легко подняла чемодан, как будто он был набит одним пухом, и пошла рядом со старушкой, стараясь приноровиться к её мелким шагам.
Вова посмотрел им вслед и почувствовал себя каким-то совсем жалким, никому не нужным. От этого ему стало ещё холодней, ещё зябче.
Он побрёл по переулку.
Дома стояли тёмные, молчаливые. И только где-то высоко-высоко одно за другим зажигались разноцветные окна. Они были так высоко, что, конечно, никто оттуда не мог разглядеть Вову.
Но зато на Вову теперь смотрели все водосточные трубы. Они смотрели на него со злорадством, открыв свои круглые чёрные рты и дразнили его белыми ледяными языками.
Вове стало страшно.
Он побежал по переулку, но вдруг поскользнулся на тёмном обледенелом тротуаре и упал, нелепо взмахнув длинными рукавами. Он проехал ещё немного на животе и остановился, ухватившись за колёса какой-то детской коляски.
И вдруг к Вове подбежали сразу три настоящих моряка. Они были высокие, как мачты, эти моряки.
– Человек за бортом! – сказал один из моряков. А второй моряк нагнулся и поднял Вову. Вова почувствовал у себя на лице его тёплое дыхание.
Потом моряк расправил Вовино пальто и аккуратно положил его в коляску рядом с каким-то сладко спящим ребёнком, завёрнутым в белое одеяло.
А третий моряк прикрыл Вовины ноги какими-то кружевами и спросил:
– Моряком быть хочешь?
– Лётчиком… – еле слышно прошептал Вова.
– Тоже неплохо, – одобрительно кивнул высокий моряк, – молодец!
Все они улыбнулись Вове и ушли. Наверное, они отправились на свой корабль.
А Вова остался в коляске.
Он с тревогой покосился на своего соседа. Сосед тихо дышал носом, держа в маленьких губах оранжевую соску.
В это время из-за угла, фыркая, выехал грузовик. В его кузове, вопя от восторга, подпрыгивали засыпанные снегом мальчишки.
– Дяденька, меня вот к этому дому! – крикнул один из мальчишек, стуча кулаком по кабине.
– А меня к этому! – крикнул другой.
«Ишь, по домам развозит… – с завистью подумал Вова и вдруг похолодел от страха. – Только бы они меня в этой коляске не заметили! Зачем только фонари горят?..»
Вове показалось, что фонари горят просто ослепительно. Заливают его светом всего с ног до головы. Он вцепился в край белого кружевного одеяла и попробовал натянуть его на себя. Но одеяло было слишком коротким, и Вова только разбудил спящего рядом с ним малыша. Малыш зашевелился и сонно зачмокал губами.
Вова съёжился в коляске, с ужасом глядя на подъезжающий грузовик.
И тут случилось самое страшное. Один из мальчишек, перегнувшись через борт грузовика, что-то громко крикнул и захохотал, указывая на Вову. Все остальные мальчишки подкатились к нему и тоже свесились через борт, разглядывая Вову.
Они что-то захлебываясь кричали, пихали друг друга локтями, мяукали, пищали.
А тут ещё грузовик, как нарочно, притормозил около поворота.
Вова лежал неподвижно, зажмурившись изо всех сил, уши у него так и пылали. Он просто с удовольствием провалился бы сейчас сквозь землю.
Наконец грузовик громко зафыркал, насмешливо, как показалось Вове, и уехал.
Вова поспешно перекинул ноги через край коляски и, как мешок, шлёпнулся на землю. Он с трудом встал и скорей отошёл в сторонку, отбрасывая ногами длинные полы пальто.
В это время стукнула дверь подъезда. Из дома вышли две тёти. Одна тётя была в белой короткой шубке, другая в чёрной.
– Ну видишь, видишь, – возбуждённо и радостно сказала тётя в светлой шубке, – что я тебе говорила?
Вова согнул коленки, присел на корточки и прижался спиной к стене.
– Удивительно вырос! – сказала вторая тётя, наклоняясь над коляской. – Просто взрослый человек!
– Растёт не по дням, а по часам! – Тётя в светлой шубке заботливо оправила одеяльце.
Она взялась за ручку коляски. Коляска, приятно поскрипывая, покатилась. Две шубки, светлая и тёмная, скрылись. Снег пошёл ещё гуще, засыпая всё кругом.
– Не хочу я так больше, не могу… – Слёзы потекли у Вовы из глаз, холодя и обжигая щёки. – Этому-то в коляске хорошо… Чего ему? Лежи себе, и всё. Он ещё ничего не знает. А я… а я…
Вова, всхлипывая и подтягивая пальто кверху, решительно полез в карман за красной пилюлей. Карман был какой-то огромный. Он был просто бездонный. Но Вова всё-таки нащупал в дальнем уголке маленький шарик.
Пилюля лежала у него на ладони. Она была маленькая и в темноте казалась совсем чёрной.
Вова поднёс её ко рту.
Глава 7,
В КОТОРОЙ РАССКАЗЫВАЕТСЯ, КТО ПРИНЯЛ КРАСНУЮ ПИЛЮЛЮ И ЧТО ИЗ ЭТОГО ВЫШЛО
Вова Иванов уже открыл рот, чтобы поскорее проглотить красную пилюлю, но вдруг снежинки разлетелись в разные стороны и перед Вовой появилась Толстая Тётя. Это была та самая Толстая Тётя, которая вместе с Худым Дядей везла зеркальный шкаф.
Толстая Тётя посмотрела на Вову жадными глазами и радостно сказала:
– Ну конечно, ребёнок заблудился. А какой он хорошенький, толстенький!
Вове показалось, что она даже облизнулась.
Худой Дядя с жалостью поглядел на Вову и грустно, как лошадь, покачал головой.
Тут Вову обступили ещё какие-то высокие тёти и высокие-высокие дяди и стали почему-то ругать Вовину маму.
– Мама не знает, что я маленький! – обиженно пискнул Вова. Голос у него стал каким-то удивительно тонким и слабым.
