Но как купить колбасу, если в дверь мясного магазина не пролезть! Конечно, это прекрасно — быть большим, гордо вышагивать по улице и заглядывать в окна второго этажа, но голод сильнее гордости!
— Можно мне еще раз пожелать? — спросил Тупс довольно усталым и слабым голосом.
— Ну, конечно же! — Засыпайка обрадовался новому поводу показать свою волшебную силу. — У тебя осталось еще два именинных желания.
— Прр-рекр-расно! — прогавкал Тупс так, что в домах зазвенели стекла. — Здор-рово! Тогда пусть я снова стану маленьким, и все будет, как раньше, и мы купим в магазине самую большую, самую красивую любительскую колбасу! Такую большую, чтоб ее и не сдвинуть!
Засыпайка похлопал Тупса по шее и произнес:
— Твое желание — для меня закон!
Трипс, трапс, трулль,
Восемь дырок, пять кастрюль!
И вот они уже стояли рядом — Засыпайка, Мати и Тупс. А перед ними, поперек тротуара, лежала громадная колбаса! Она была такая огромная, что людям приходилось сходить на дорогу, чтобы обойти ее. Им, конечно, и в голову не могло прийти, что это колбаса. Они принимали ее за канализационную трубу новой конструкции.
Какой прекрасный подарок! А как она пахла! Как пятьдесят пять колбас и еще одна впридачу! Для Тупса это был лучший подарок в мире!
Но вот беда! От аппетитного колбасного запаха не у одного Тупса слюнки потекли. Все собаки с этой улицы учуяли аромат, и ноги сами понесли их к колбасе. Они приближались — принюхиваясь, подпрыгивая и гавкая, свесив на бок длинные языки и жадно сверкая глазами. Сейчас, сейчас они вонзят сотни острых зубов во вкуснейший подарок Тупса.
Бедняга даже зажмурился от отчаяния. Но Засыпайка не потерял хладнокровия. Он молниеносно сдернул с головы свою шапку, и вся собачья стая в мгновение ока заснула. Кто с поднятой передней или задней лапой, а у кого в воздухе остались все четыре. Растянувшись на любительской колбасе, погрузился в сон и Мати. Не спал один Тупс. В страхе за судьбу своего подарка он все еще стоял с закрытыми глазами, и потому чары Засыпайки на него не подействовали.
— Можномнеещепожелать? — выпалил Тупс.
— Пожалуйста, — ответил Засыпайка, — у тебя осталось еще одно желание.
— Можно сделать так, что мы взлетим вместе с колбасой? — пропищал несчастный именинник. Засыпайка почтительно поклонился.
— Твое желание для меня закон! — и деловито добавил:
— Живо полезай на колбасу! — Сам же тем временем пристроил спящего Мати перед собой и надел волшебную шапку задом наперед, так что опять стал видимым. Пока собаки зевали и потягивались, Засыпайка прошептал:
Трипс, трапс, трулль,
Восемь дырок, пять кастрюль!
Не знаю, что подумали овчарки, сенбернары, терьеры, пудели, боксеры и просто дворняги, когда, проснувшись, увидели, как огромная любительская колбаса взмывает в небо. Они завороженно следили за ней, разинув от удивления пасти, и шерсть у них на загривках встала дыбом.
А колбаса вместе с пассажирами унеслась прочь. Остался только чудесный запах, но и его развеял ветер.
ИСТОРИЯ ОДИННАДЦАТАЯ,
в которой по небу летает любительская колбаса и рассказываются древние занимательные повести
— Засыпайка, смотри, как здорово! — воскликнул Мати, когда они летели над Старым городом на именинной колбасе Тупса. — Красно-каменные волны! Мы летим над красным каменным морем!
Островерхие крыши, покрытые коричневато-красной черепицей, и в самом деле выглядели застывшими волнами.
Тупс разок глянул вниз, но от одного вида этих волн у него тут же закружилась голова и началась морская болезнь. Щенок уткнулся носом Мати за пазуху и для верности еще зажмурился. Теперь он чувствовал себя в безопасности. Будь там хоть каменный океан — его это больше не касается.
— Интересно, — продолжал Мати, — когда мы с тобой идем по улице, все люди большие, а мы маленькие. А сейчас — посмотри! — люди на улицах, как муравьи.
— Сейчас мы видим и дома, и людей с высоты птичьего полета, — пояснил Засыпайка.
— Так значит, это птичье царство, — задумчиво протянул Мати. — Этого я…
Договорить он не успел, потому что летающая колбаса вдруг дернулась и с огромной скоростью завертелась вокруг какого-то стержня. Друзьям пришлось немало потрудиться, чтобы удержаться на ней.
Это было похоже на карусель, только гораздо страшней. На карусели играет музыка, впереди и позади сидят ребята, и над головой разноцветный купол. А тут никакой музыки, только ветер свистит, спереди и сзади пустота, а над головой мрачные тучи.
— Засыпайка, что случилось? — испуганно спросил Мати.
— Молодые господа имели честь причалить свой воздушный корабль к моему флагу, — раздался старческий голос, чем-то напоминавший скрип заржавленных дверных петель. Прямо возле их ушей прозвучал добродушный смешок.
Карусель-колбаса притормозила и остановилась. Теперь друзья увидели, что их «дирижабль» зацепился за большой металлический флаг. А флаг держал молодцеватый человечек, тоже из металла. Из-под широких полей металлической шляпы топорщились металлические усы, а металлическую фигуру покрывала металлическая одежда. Он твердо стоял на металлических ногах, держа в одной металлической руке меч, а в другой — флаг.
— Кто ты такой? — спросил Засыпайка.
— Старый Томас, страж города, — проскрипел металлический воин.
— Зачем ты забрался на верхушку шпиля? — поинтересовался Мати.
— Я поставлен сюда четыреста пятьдесят лет назад — стеречь город и указывать, откуда дует ветер. Я — флюгер Таллиннской ратуши! — гордо произнес металлический человечек.
— Что значит флюгер?
— Эх, — вздохнул Старый Томас, — теперешним детям и невдомек, что такое флюгер! Конечно, у всех в домах в чистых комнатах стоят ящики, которые говорят, и ящики, которые показывают картинки. Они-то и сообщают вам, какая такая завтра будет погода: солнечная или дождливая, с севера или с юга подует ветер. Да что там ветер! Какая в нем теперь сила! И вполовину не та, что в старину!
— Отчего же? — учтиво осведомился Засыпайка, поняв, что старику страшно хочется поговорить о днях давно минувших.
— Как ведомо юным господам, старый Таллинн был городом купцов и ремесленников.
Город могущественный, он славился повсюду. А воротами города в большой мир была гавань.
По морю из Таллинна возили рожь и рыбу, меха и строительный камень. По морю же доставляли дорогую соль и железо, тонкие сукна и хлопчатые ткани, вина и пряности. А какими красавцами гляделись корабли! В гавани высился лес мачт. Белые, желтые и синие паруса надувались ветром. Словно в городе была большая стирка, и все белье свезли сушиться именно сюда.
В мое время люди не умели управлять паром и небесной молнией, а моторов не было и в помине. Корабли двигал ветер. Дул попутный, и корабли отправлялись в путь, а случался штиль — паруса безжизненно опадали, и ни тебе в море выйти, ни домой вернуться.
Поэтому купцам приходилось ох как зорко смотреть за тем, откуда ветер дует. А направление ветра показывали мы, почтенные таллиннские флюгера.
На гребне каждой крыши стояли флюгера — один другого краше! Городские медники были великие умельцы и мастерили чудесные золоченые флюгера в виде цветов, птиц, драконов. Любо-дорого было смотреть, как на красных крышах домов и башен сверкали золотом сотни флюгеров!
Старый Томас растрогался и пару раз даже шмыгнул носом. Высморкаться бедняга не мог, потому что обе руки у него были заняты: в одной — меч, в другой — флаг.
— Не угодно ли носовой платок? — вежливо предложил Засыпайка и достал из кармана большой клетчатый платок, на каждом уголке которого был вышит золотой флюгер. Этим платком он заботливо вытер нос Старому Томасу. Старик все кряхтел, фыркал да жмурился.
— Вишь ты — платок! Да из какой мягкой и тонкой материи! Живешь — до всего доживешь.
Старый Томас был так тронут вниманием Засыпайки, что стал еще разговорчивее и пустился перечислять друзьям названия всех таллиннских улиц. Ну и чудные же они были! Улица Длинная казалась вовсе не такой уж длинной, а Широкая — совсем не широкой. Улица Извозчиков была такой узенькой, что по ней и пешком-то еле-еле проходили.
— А знают ли господа, отчего Таллинн хромает? — спросил Старый Томас, хитро сощурившись, и так как «господа» не знали, тут же объяснил:
— Таллинн хромает потому, что у него одна нога Длинная, а другая — Короткая.
Выходило, что в городе есть две такие улицы — Длинная нога и Короткая нога. Древние и причудливые.
