Ознакомительная версия.
– Эй! – крикнул Муми-папа супруге. – Проснись! Поди сюда!
Муми-мама села в кровати и в глубоком изумлении обвела взглядом комнату, которая была полна мелких белых цветов. Они на тоненьких нитях свисали с потолка в виде изящных розеток.
– Ах, какая прелесть! – сказала Муми-мама. – Уж не Муми-тролль ли это устроил, чтобы порадовать меня?
И, осторожно раздвинув тонкую занавесь из цветов, она встала с кровати.
– Эй! – кричал за стеной Муми-папа. – Открой! Я не могу выйти!
Муми-мама попробовала отворить дверь, но тщетно. Дверь была безнадежно забаррикадирована мощными стеблями вьющихся растений. Тогда Муми-мама выбила стекло в двери на крыльцо и с величайшим трудом протиснулась в проем. Крыльцо сплошь заросло фиговыми деревьями, гостиная превратилась в дремучие джунгли.
– Охохонюшки! – сказала Муми-мама. – Разумеется, опять эта шляпа.
И она присела, обмахиваясь пальмовым листом.
Тут из зарослей папоротников, проросших в ванной, вынырнул Ондатр и жалобным голосом сказал:
– Вот! Теперь всем ясно, к чему приводит составление гербариев! Этот Хемуль никогда не внушал мне доверия!
Лианы проросли сквозь печную трубу, оплели крышу и окутали весь Муми-дом пышным зеленым ковром.
А на дворе под дождем стоял Муми-тролль и удивленно озирал высокий зеленый холм, на котором прямо на глазах распускались цветы и созревали плоды, меняя цвет из зеленого в желтый, из желтого в красный.
– Дом был тут, это точно, – сказал Снифф.
– Он там, внутри, – мрачно произнес Муми-тролль. – Теперь туда никому не войти, и никто оттуда не выйдет. Никогда-никогда.
Снусмумрик выступил вперед и с интересом стал осматривать холм. Ни окон, ни дверей. Сплошной ковер дикой растительности. Снусмумрик ухватился за какой-то стебель и потянул. Стебель был упругий, словно резиновый, и не выдергивался из земли! Как бы невзначай обвился он вокруг шляпы Снусмумрика и снял ее.
– Опять колдовство, – сказал Снусмумрик. – В конце концов это начинает надоедать.
Тем временем Снифф обежал вокруг наглухо заросшей веранды.
– Подвальное окошко! – крикнул он. – Оно открыто!
Муми-тролль стремглав подлетел к отдушине и заглянул в нее.
– А ну давай туда, живо! – решительно сказал он. – Еще немного – и оно тоже зарастет!
Один за другим все спустились вниз, в черноту подвала.
– Ау! – крикнул Хемуль, лезший последним. – Я никак не пролезу!
– Ну так оставайся снаружи, карауль Панталошку, – отозвался Снорк. – Можешь включить в свой гербарий дом!
И, оставив бедного Хемуля мокнуть под дождем, они ощупью пробрались к лестнице в погреб.
– Нам повезло, – сказал Муми-тролль. – Крышка открыта. Вот видите, как хорошо иной раз быть распустехой!
– Это я забыл закрыть, – поспешил вставить Снифф. – Так что вся честь принадлежит мне!
Они сразу же увидели замечательную картину: на суку сидел Ондатр и ел груши.
– А где мама? – спросил Муми-тролль.
– Мама вырубает папу из кабинета, – горестно отвечал Ондатр. – Единое упование мне осталось: что рай ондатров – спокойное местечко, ибо я уже не жилец.
Все прислушались. Мощные удары топора сотрясали листву. Раздался треск, за ним ликующий возглас. Муми-папа вышел на свободу!
– Мама! Папа! – закричал Муми-тролль, продираясь сквозь джунгли к входной двери. – Что вы тут без меня натворили?!
– Ах, золотко мое, – сказала Муми-мама. – Мы, наверно, опять оплошали со шляпой. Ну да идите же сюда! Я нашла в шкафу куст ежевики!
Это был исключительный день. Затеялась игра в девственный лес. Муми-тролль был Тарзаном, фрекен Снорк была Джейн. Сниффу разрешили быть сыном Тарзана, а Снусмумрик взял на себя роль шимпанзе Читы. Снорк ползал в подлеске с вставными челюстями из апельсиновых корок [4] и изображал врага вообще.
– Охохонюшки! – сказала Муми-мама. – Надо полагать, все наши гости чувствуют себя отлично.
– Надеюсь, что так, – отозвался Муми-папа. – Сделай милость, подбрось мне бананчик.
Веселье продолжалось до самого вечера. Никого не тревожило, что вход в погреб может зарасти, и все думать забыли о бедняге Хемуле.
А он торчал на дворе в мокром платье, прилипавшем к ногам, и караулил Панталошку. Время от времени он съедал яблочко или считал тычинки в каком-нибудь цветке джунглей, но больше вздыхал.
Дождь перестал, близились сумерки. И едва только зашло солнце, что-то случилось с зеленым холмом, заключившим в себя Муми-дом. Он стал увядать так же быстро, как вырос. Плоды сморщились и попадали на землю. Цветы поникли, а их листья свернулись трубочками. Дом наполнился шорохом и потрескиванием. Хемуль глядел, глядел, потом подошел и легонько потянул к себе ветку. Она была сухая, как трут, и сразу же отломилась: Тут Хемуля осенило. Он собрал огромную кучу хвороста, сходил в дровяной сарай за спичками – и на садовой дорожке запылал костер. Веселый и довольный, Хемуль подсел к огню и просушил свое платье. А немного погодя его еще раз осенило, и он с нехемульской силой затащил в огонь хвост Панталошки: больше всего на свете Хемуль любил жареную рыбу.
Так вот и вышло, что когда Муми-семейство и его друзья проложили себе путь через веранду и распахнули дверь, их взорам предстал чрезвычайно довольный Хемуль, уже умявший одну седьмую Панталошки.
– Ах, негодник! – сказал Снорк. – Как же мне теперь взвесить мою рыбу?
– Взвесь меня да прибавь, – отвечал Хемуль, для которого этот день стал одним из самых счастливых дней в его жизни.
– А ну-ка, спалим весь этот девственный лес! – сказал Муми-папа.
Они вынесли из дому весь сушняк и сложили большущий костер, какого еще не видал Муми-дол. Панталошку зажарили целиком на углях и съели всего без остатка, вплоть до кончика носа. Но еще долго после этого среди обитателей Муми-дома разгорались споры о том, какой длины он был: от крыльца до дровяного сарая или только до кустов сирени.
где в повествование с таинственным чемоданом входят Тофсла и Вифсла, преследуемые Моррой, а Снорк вершит правосудиеКак-то ранним утром в начале августа на горе, примерно в том же месте, где Снифф нашел шляпу Волшебника, появились два путника – Тофсла и Вифсла.
Они остановились на вершине и оглядели Муми-дол. Тофсла был в красной шапочке. Вифсла нес большой чемодан. Они пришли издалека и очень устали. Внизу под ними из трубы Муми-дома, выглядывавшего из-за серебристых тополей и сливовых деревьев, курился утренний дымок.
– Дымсла, – сказал Вифсла.
– Что-то готовслят, – кивнул Тофсла, и они начали спускаться в долину, переговариваясь между собой на удивительном языке, известном только тофслам и вифслам. И хотя их понимают не все, главное, лишь бы они понимали друг друга.
– Каксла по-твоему, к ним можно войтисла? – спросил Тофсла.
– Этосла смотря чтосла и каксла, – сказал Вифсла. – Только не бойсла, если нас встреслят плохсла.
Они осторожно приблизились к дому и робко стали у крыльца.
– Ну как, постучимсла? – спросил Тофсла. – А вдругсла кто-нибудь выйдет и раскричитсла?
В эту минуту Муми-мама высунулась в окно и крикнула:
– Кофе готов!
Тофсла и Вифсла до того перепугались, что, не разбирая пути, бросились к подвальному окошку и юркнули в погреб, где хранилась картошка.
– Ой! – вздрогнула Муми-мама. – Это, верно, две крысы шмыгнули в подвал. Снифф, спустись к ним, дай им молока! – Тут ее взгляд упал на чемодан, стоявший перед крыльцом. – Э, да они с багажом. Охохонюшки! Стало быть, у нас прибавится постояльцев.
И она отправилась искать Муми-папу, чтобы попросить его сделать еще две кровати. Только совсем-совсем маленькие.
А Тофсла и Вифсла тем временем сидели, зарывшись в картошку, так что только глаза виднелись, и в великом страхе ожидали, что с ними будет.
– Таксла или инаксла, тут готовслят кофсла, – пробормотал Вифсла.
– Кто-то идетсла! – прошептал Тофсла. – Тихо сидисла!
Крышка в погреб со скрипом откинулась, и на верхней ступеньке лестницы показался Снифф с фонарем в одной лапе и блюдечком с молоком – в другой.
– Эй! Кто вы такие? – спросил Снифф.
Тофсла и Вифсла только еще глубже зарылись в картошку и крепко ухватились друг за дружку.
– Хотите молока? – спросил Снифф чуточку громче.
– Онсла заманивает насла, – прошептал Вифсла.
– Если вы думаете, что я буду торчать тут весь день, вы ошибаетесь, – сердито сказал Снифф. – Какое безобразие! Либо дурость. Глупые старые крысы, не могли войти с парадного входа!
Тут уж Вифслу не на шутку забрало за живое, и он сказал:
– Самсла ты крысла!
– Эге, да они к тому же иностранцы, – сказал Снифф. – Пойду лучше позову Муми-маму.
Он захлопнул крышку погреба и побежал на кухню.
– Ну как, понравилось им молоко? – спросила Муми-мама.
– Они говорят по-иностранному! – выпалил Снифф. – Кто их разберет, о чем они болтают!
Ознакомительная версия.
