Блом, конечно, охотно взялся играть на гребешке, а Громила Карл — танцевать. Блом играл так громко, что его музыка была слышна во всем доме. Господин Нильсон проснулся и, приподнявшись на кровати, с удовольствием глядел, как Пеппи кружится по комнате с Громилой Карлом. Пеппи танцевала с таким азартом, будто от этого танца зависела ее жизнь.
В конце концов Блом заявил, что не может играть на гребенке, потому что губам очень щекотно. А Громила Карл, который весь день шатался по дорогам, сказал, что у него болят ноги.
— Нет, нет, дорогие мои, я не натанцевалась, еще хоть немного, — сказала Пеппи и снова закружилась в танце.
И Блому пришлось снова играть, а Громиле Карлу ничего не оставалось, как снова пуститься в пляс.
— О! Я могла бы танцевать до четверга, — сказала Пеппи, когда пробило три часа ночи, — но, может, вы устали и хотите есть?
Воры в самом деле устали и хотели есть, но они не решались в этом признаться.
Пеппи вынула из буфета хлеб, сыр, масло, ветчину, кусок холодной телятины, кувшин молока, и все они — Блом, Громила Карл и Пеппи — уселись за кухонный стол и стали уплетать за обе щеки, пока не наелись до отвала. Остатки молока Пеппи вылила себе в ухо.
— Нет лучшего средства против воспаления уха, — пояснила она.
— Бедняжка, у тебя болит ухо? — воскликнул Блом.
— Нет, что ты, вовсе не болит, но ведь оно может заболеть.
В конце концов воры поднялись, горячо поблагодарили за еду и стали прощаться.
— Как я рада, что вы зашли ко мне! Вам в самом деле уже пора уходить? — огорченно спросила Пеппи. — Я никогда не встречала человека, который лучше тебя танцует твист, — сказала она Громиле Карлу. — А ты, — обратилась она к Блому, — должен почаще упражняться в игре на гребенке, тогда губам не будет щекотно.
Когда воры стояли уже в дверях, Пеппи дала каждому из них по золотой монете.
— Вы их честно заработали, — сказала она.
IX
Как Пеппи приглашают на чашку кофе
Как-то раз мама Томми и Анники пригласила на чашку кофе несколько знатных дам. По этому случаю она пекла пироги и решила, что поступит справедливо, если разрешит и детям позвать в гости свою новую подругу. «Мне будет даже спокойнее, — подумала она. — Дети будут вместе играть и не станут отвлекать меня от гостей».
Когда Томми и Анника услышали, что им можно позвать к себе Пеппи, они пришли в неописуемый восторг и тут же побежали приглашать ее в гости.
Они застали Пеппи в саду. Она поливала из старой заржавленной лейки последние чахлые осенние цветы. Моросил дождик, и Томми заметил, что в такую погоду цветы не поливают.
— Тебе легко говорить, — сердито возразила Пеппи, — а я, может быть, всю ночь не спала ни минуты и мечтала о том, как буду утром поливать клумбу. Неужели я допущу, чтобы моя мечта не осуществилась из-за какого-то паршивенького дождика! Нет! Этому не бывать!..
Но тут Анника сообщила радостную новость: мама приглашает Пеппи на чашку кофе.
— Меня? На чашку кофе? — воскликнула Пеппи и так разволновалась, что стала поливать вместо розового куста Томми. — Ой!.. Что же делать!.. Я так нервничаю!.. А вдруг я не сумею вести себя, как надо?..
— Что ты, Пеппи, ты будешь прекрасно вести себя! — успокоила ее Анника.
— Нет… Нет… это еще неизвестно, — возразила Пеппи. — Я буду стараться, можешь мне поверить, но мне много раз говорили, что я не умею себя вести, хотя стараюсь изо всех сил… Это вовсе не так просто… Но я обещаю вам, что на этот раз я буду ну прямо из кожи вон лезть, чтобы вам не пришлось за меня краснеть.
— Вот и прекрасно, — сказал Томми, и дети под дождем побежали домой.
— Не забудь, ровно в три часа! — уже издали крикнула Анника, выглядывая из-под зонтика.
Ровно в три часа перед входной дверью виллы, где жила семья Сеттергрен, стояла Пеппи Длинныйчулок. Она была разодета в пух и прах. Волосы она распустила, и они развевались на ветру, словно львиная грива. Губы она ярко накрасила красным мелком, а брови намазала сажей так густо, что вид у нее был просто устрашающий. Ногти она тоже раскрасила мелками, а к туфлям приделала огромные зеленые помпоны. «Теперь я уверена, что буду самая красивая на этом пиру», — довольно пробормотала Пеппи, позвонив в дверь.
В гостиной у Сеттергренов уже сидели три почтенные дамы, Томми и Анника и их мама. Стол был празднично накрыт. В камине пылал огонь. Дамы тихо беседовали с мамой, а Томми и Анника, расположившись на диване, рассматривали альбом. Все дышало покоем.
Но вдруг покой разом нарушился:
— Р-рр-ружья напер-рр-ревес!
Эта оглушительная команда донеслась из прихожей, и через мгновение Пеппи Длинныйчулок стояла на пороге гостиной. Ее крик был таким громким и таким неожиданным, что почтенные дамы просто подскочили в своих креслах.
— Р-р-рота, шаго-оо-м мар-р-рш! — И Пеппи, чеканя шаг, подошла к фру Сеттергрен и горячо пожала ей руку.
— Колени плавно сгибай! Ать, два, три! — выкрикнула она и сделала реверанс.
Улыбнувшись во весь рот хозяйке, Пеппи заговорила нормальным голосом:
— Дело в том, что я невероятно застенчива и если бы сама себе не скомандовала, то и сейчас еще топталась бы в прихожей, не решаясь войти.
Затем Пеппи обошла всех трех дам и каждую поцеловала в щеку.
— Шармант. Шармант. Великая честь! — повторяла она при этом. Эту фразу при ней как-то произнес один изысканный господин, когда его знакомили с дамой.
Затем она уселась в самое мягкое кресло. Фру Сеттергрен рассчитывала, что дети отправятся наверх, в комнату Томми и Анники, когда придет их подруга, но Пеппи — это было ясно — не собиралась двигаться с места. Она похлопывала себя по коленям, то и дело поглядывая на накрытый стол, и вдруг сказала:
— Стол выглядит очень аппетитно. Когда же мы начнем?
Как раз в этот момент в гостиную вошла Элла, девушка, помогавшая фру Сеттергрен по хозяйству, и внесла дымящийся кофейник.
— Прошу к столу, — обратилась к гостям фру Сеттергрен.
— Чур, я первая! — крикнула Пеппи, и прежде чем почтенные дамы успели встать с кресел, она уже очутилась у стола.
Не долго думая, она наложила себе на тарелку целую гору сластей, бросила в чашку семь кусков сахару, вылила в нее не менее половины кувшинчика сливок и, откинувшись на стуле, придвинула к себе всю свою добычу.
Поставив блюдо со сладким пирогом себе на колени, Пеппи с необычайной быстротой принялась макать в кофе печенье и совать себе в рот. Она так набила рот печеньем, что, как ни старалась, не могла произнести ни слова. С той же стремительностью она расправилась и с пирогом. Затем, вскочив с места, Пеппи начала бить в тарелку, как в бубен, и кружиться вокруг стола, выискивая, чем бы еще полакомиться. Почтенные дамы бросали на нее неодобрительные взгляды, но она их не замечала. Весело щебеча, Пеппи продолжала прыгать вокруг стола, то и дело засовывая себе в рот то пирожное, то карамельку, то печенье.
— Как мило с вашей стороны, что вы меня пригласили. Меня еще никогда не звали на чашку кофе.
Посередине стола красовался огромный сливочный торт, украшенный красным цукатным цветком. С минуту Пеппи стояла, заложив руки за спину, не в силах отвести глаз от красного цветка, и вдруг она нагнулась над тортом и выкусила из него весь цукатный цветок. Она проделала это так стремительно, что до ушей вымазалась кремом.
— Ха-ха-ха, — рассмеялась Пеппи. — Теперь давайте играть в жмурки. Но мне придется все время водить, я ничего не вижу.
Пеппи высунула язык и принялась облизывать губы и щеки.
— Что и говорить, случилась беда, — сказала она. — Но так как торт все равно погиб, мне ничего не остается, как поскорей его прикончить.
Сказано — сделано. Вооружившись лопаточкой, Пеппи быстро заглотала торт и с довольным видом похлопала себя по животу.
