— А, вот Эмэмкут!
— Садись, Сирим, жареного поешь!
Сирим поела, пошла домой. Сисильхан спросил ее:
— Ну, что? Придет?
— Нет, не придет! Эмэмкут пришел, гольцов принес, я хорошо поела.
Сисильхан сказал:
— Эх, никак не могу я Эмэмкута извести.
Тогда Сисильхан выкопал у двери яму до самого подземного царства, сверху травой прикрыл. Снова Сисильхан послал свою сестру:
— Пойди, позови Эмэмкута к нам в гости поесть!
Пошла Сирим, вошла, сказала:
— Эмэмкут, зовут тебя поесть!
— Пойду!
Пошел Эмэмкут, не заметил ямы, сразу в яму провалился, под землю попал. Нашел там хороших людей. Хорошо приняли его, стали кормить. Там хорошие девушки были. Все время заставляли Эмэмкута жениться там.
— Не хочу жениться! — сказал Эмэмкут и заплакал.
Привел наконец Сисильхан жену Эмэмкута к себе. Аяномльхчах надела колючую шкуру камбалы. Сисильхан сказал:
— Ну, давай ляжем!
Легли. Аяномльхчах стала нарочно обнимать Сисилъхана. Застонал Сисильхан.
— Ой, ой, почему твоя кожа такая колючая?
А жена Эмэмкута все сильнее обнимает его. Рассердился Сисильхан, оттолкнул Аяномльхчах, сказал:
— Я думал, ты хорошая женщина!
Вышла Аяномльхчах на двор. Сразу в яму упала. Встретила мужа. Эмэмкут ни на кого там не смотрел.
— Эмэмкут, я пришла, твоя жена!
Увидел он жену, обрадовался, стал ее целовать. Сразу пошли они обратно домой. Эмэмкут по дороге двух старых медведей поймал. Пришли домой. Сразу Сирим вошла, встретила их. Послали они ее и сказали:
— Пойди, позови сюда Сисильхана!
Сирим пошла, вошла, сказала:
— Сисильхан, тебя Эмэмкут зовет!
— Неужели он пришел?
— Да, пришел!
Пошли они к Эмэмкуту, увидели двух огромных медведей. Испугались, закричали:
— Эмэмкут, страшно!
Эмэмкут рассердился, схватил Сисильхана с сестрой, те завопили:
— Эмэмкут, отпусти нас, боимся!
Эмэмкут погнал медведей, те отнесли Сисильхана с сестрой в лес навсегда. Стал Эмэмкут жить и радоваться.
195. Мечхч, медведь и Кутх
Рассказала в 1969 г. В. И. Пономарева (см. прим. к № 166), зап. и пер А. П. Володин. Публикуется впервые.
В этой сказке Мечхч («Тощий человечек») обращается к всемогущему Кутху за помощью против насильника-медведя. В данном случае Кутх выступает в роли защитника обиженных.
Жил-был Мечхч. Одной рыбой питался. Как настанет лето, он готовит юколу. Навешает полный балаган, а зимой знай себе спит на лабазике, на котором кипрей сушат. Как-то осенью медведь повадился к нему ходить. Поедает да поедает юколу! Ну что Мечхч может с ним поделать? Медведь уже всю юколу кончает, разжирел. Еще раз пришел, доел юколу и говорит:
— Ну, Мечхч, прикончил я юколу. Теперь тебя съем.
Мечхч говорит:
— Эх, больно я сухой да жесткий!
— Как же мне тогда тебя съесть?
— Лучше изжарь меня!
— Ну, тогда зажарю. Дров надо принести, — говорит медведь. — Давай-ка, натаскай поскорее дров, а я полежу — что-то я устал. Да ты долго-то не ходи!
Пошел Мечхч в лес, а сам плачет, прощальную песню поет. Принес он дров, положил и говорит медведю:
— Я еще схожу, этих мало будет.
Снова пошел, запел прощальную песню:
— В последний раз хожу, скоро меня съедят!
Вдруг Кутх по тундре идет. Услышал он: кто-то прощальною песню поет. Сразу пошел он на тот поющий голос:
— Гляди-ка, Мечхч! Ты чего стонешь?
— Эх, Кутх, в последний раз я гуляю!
— А что так?
— Скоро меня съедят. Эти дрова я для своего котла несу, зажарят меня.
— Кто же?
— Да медведь.
— Ты чего? Ну, хватит тебе плакать! Ты пойди, отнеси эти дрова. Костер потихонечку складывай. Не торопись! А я пока что дрыгалку232 сделаю. Потом ты меня как будто нечаянно увидишь и скажешь медведю: «У-у, вот уж Кутха нелегкая несет!» Как будто ты на меня сердишься.
Мечхч пошел домой. Медведь спрашивает его:
— Уже пришел?
— Пришел.
— Ну, делай костер!
Уселся Мечхч, стал потихоньку складывать костер. Вдруг закричал:
— Ах ты, вот Кутха нелегкая несет!
Медведь сразу говорит:
— Ты смотри, не выдавай меня, я клубком свернусь.
Свернулся медведь клубком, лежит. Приходит Кутх:
— Здорово, Мечхч!
— Здорово!
Кутх подошел к медведю:
— А это что такое тут лежит?
— Да это моя сельница233.
Начал Кутх осматривать ее.
— Мечхч, а почему она с шерстью?
— А что мне, взял вот и обтянул ее шкурой!
— Мечхч! А почему она с ногами?
— А что мне, захотел, вот и сделал с ногами!
Подошел Кутх к медвежьей голове.
— Мечхч! А зачем она с головой?
— А мне что, сделал вот с головой!
Кутх половчее прицеливается к медвежьей голове, чтобы стукнуть наверняка. А медведь лежит и не дышит. Кутх взял дрыгалку, нацелился — ка-ак трахнет медведя по голове! Тот даже не шевельнулся. Кутх крикнул:
— Мечхч, живее брюхо ему распори, а то оживет!
Началась у них беготня: медведя потрошат, сразу же и варят, сразу и жарят. Кутх говорит:
— Теперь, Мечхч, давай сделаем из медвежьей шкуры мешки, мяса для Мити отнесем!
— Ой, дедушка, хоть все мясо бери, раз уж ты меня в живых оставил!
Пошли они к Мити, пришли. Поднялись к входной дыре:
— Мити! Ношу принимай!
Мити выскочила наверх:
— Ой, Кутх, где же это ты мяса добыл?
— Не болтай слишком много, — говорит ей Кутх. — Давай-ка, чего-нибудь вкусненького сготовь! А ты, Мечхч, никуда не уходи, живи у меня как мой сын.
Рассказала В. И. Пономарева (см. прим. к № 166), зап. и пер. А. П. Володин. Публикуется впервые.
Распространенная у народностей Чукотки и Камчатки сказка о вредоносном существе, пожирающем все живое. В ительменском фольклоре — это Ивликелхен («Длинный злой старичок») (в № 179 — Кутх), в чукотском — кэле, в эскимосском — великанша Майырахпак и т. д. Следует отметить, что чудовище, пожирающее детенышей, в сказках народностей указанного региона изображается в образе женского существа, поэтому представление Ивликелхена в одноименной сказке как мужского персонажа является, по-видимому, результатом изменения сюжета у современных ительменов, замены женского персонажа мужским. Вариант сказки, где вместо Ивликелхена выступает Кутх, представляется, по-видимому, вторичным и наиболее поздним, когда мифический творец ворон Кутх снижается до отрицательного персонажа.
Жил-был Ивликелхен в своей юрточке. Вдруг пришла к нему сука:
— Здорово, дедушка!
— Здорово, сука!
— Я к тебе ночевать пришла.
— Ну и ночуй!
А про себя Ивликелхен говорит: «Все равно тебя съем». Вслух сказал:
— Ты, сука, в той стороне ложись, а я — в этой.
Сука говорит:
— Дедушка, расскажи сказку!
— Расскажу, ты только слушай.
Начал Ивликелхен рассказывать:
— Туша, туша, целая, целая, много мозгу головного, много мозгу костного, пусть растет, подрастает, будет еще больше.
А сука лежит и угол подкапывает, дырку наружу хочет сделать.
— Сука! Ты чего чешешься?
— Я под мышками чешу. Ты, дедушка, рассказывай, я тебя хорошо слушаю. Уже спать хочу.
Ивликелхен снова начал рассказывать:
— Туша, туша, целая, целая, много мозгу головного, много почек, печени, пусть растет, подрастает, будет еще больше… Сука! Ты что там чешешься?
А сука дырку почти прокопала. Отвечает:
— Я, дедушка, промеж ног чешу. Ты рассказывай себе. У меня уже один глазок уснул. Еще расскажи — совсем засну.
Ивликелхен сразу начал рассказывать:
— Туша, туша, целая, целая, много мозгу костного, горлышко нежное, ушки сладкие, пусть растет, хорошо расти, досыта тобой наемся… Сука!
Нет ответа.
— Уже заснула. Ох и превкусно я сейчас поем!
Встал Ивликелхен, начал суку искать, нашел дырку, через которую сука убежала. Ивликелхен рассердился:
— Ах ты, сука, сука, все равно я тебя догоню! Так и съем живьем!
Погнался он за ней. Бежит сука и вдруг видит птичку. Поймала она ее и в кухлянку завернула. Тут же сразу и конуру сделала. Сама уселась, качает птичку, как будто это ее ребенок.
Ивликелхен пришел, спрашивает:
— Ты суку не видала?
— Мой ребенок сильно болеет, кого мне видеть? Дедушка, ты у меня здесь переночуй.
— Ладно, переночую.
Тогда сука и говорит:
— Ты ложись спать, я с ребеночком буду сидеть, он по ночам все плачет.
А сама думает, как бы ей убежать. Настала ночь. Окликнула она Ивликелхена:
— Дедушка, ты спишь?
