Ехали медведи
Месье Дюпон поглядел на Паддингтона с удивлением.
— Вы хотите сказать, месье лё Медведь, что никогда не слышали про бициклеты? — воскликнул он.
— Никогда, месье Дюпон, — честно признался медвежонок.
— Пу-уф! — вскричал булочник, всплеснув руками. — Как это так — прожить всю жизнь и не увидеть ни одной велогонки! Впрочем, считайте, что вам повезло: та, которая завтра будет проходить через нашу деревню, самая знаменитая во всём мире!
Месье Дюпон сделал паузу, чтобы Паддингтон успел как следует осмыслить это сообщение.
— Называется она «Тур де Франс»,[25] — продолжал булочник со значительным видом. — Она продолжается целых двадцать дней, и посмотреть на неё собираются люди со всего света!
Паддингтон внимательно выслушал всё, что месье Дюпон рассказал про велогонку: что принимать в ней участие — огромная честь и что Сан-Кастили в этом году выпала очень важная роль: велосипедисты не просто проедут через деревню, но сделают по ней несколько кругов!
— Сперва вверх на холм, потом по улицам, а потом вниз с холма, — говорил месье Дюпон. — Так что все успеем насмотреться. Более того, — прибавил он веско, — тот, кто быстрее всех спустится с холма в деревню, получит от нас специальный приз. Вы только подумайте, месье лё Медведь!
Тут в булочную вошёл покупатель и отвлёк месье Дюпона, а Паддингтон, поблагодарив своего друга за интересный рассказ, выскочил на улицу и побежал на другую сторону площади, чтобы ещё раз посмотреть на плакат, который и вызвал его интерес к велосипедам.
На огромном листе бумаги, пришпиленном к стене одной из лавок, была изображена длинная извилистая дорога, по которой сплошным потоком мчались велосипедисты. Все они были одеты в яркие цветные майки, низко пригибались к рулям и с превеликим усердием крутили педали. Похоже, ехали они уже давно, потому что вид у них был разгорячённый и усталый, а один гонщик даже подкреплялся на ходу бутербродом.
Бутерброд напомнил медвежонку, что уже самое время для «послезавтрака», но, прежде чем отправиться в гостиницу, где его ждала банка с мармеладом, Паддингтон ещё некоторое время повозился со своим разговорником, разбирая слова, напечатанные мелким шрифтом внизу плаката.
Паддингтону показалось очень занятным, что можно получить приз, просто-напросто скатившись быстрее всех с горки, и он уже в который раз пожалел, что поблизости нет мистера Крубера, который рассказал бы ему про велосипеды поподробнее.
С задумчивым выражением на мордочке Паддингтон вернулся к Браунам, которые пили кофе на тротуаре перед гостиницей; следующие четверть часа он был ужасно рассеян и несколько раз макал лапу в чашку с какао, перепутав её с банкой мармелада.
На пляж медвежонок в это утро явился с большим опозданием: остальные давно уже лежали на солнышке, когда он подошёл, размахивая ведёрком и лопаткой; у него был вид медведя, честно сделавшего своё дело.
— Чем это, интересно, ты занимался, Паддингтон? — принялась допытываться миссис Браун. — Мы уже начали волноваться!
— Так, ничем особенным, — ответил медвежонок, уклончиво махнув лапой в сторону деревни. — Ну, просто всем понемножку.
Миссис Бёрд бросила на него подозрительный взгляд. С близкого расстояния ей удалось разглядеть у него на носу несколько тёмных пятен, до странности напоминавших пятна машинного масла; однако рассмотреть их как следует она не успела, потому что Паддингтон убежал купаться.
— Главное, завтра не опоздай! — крикнул ему вдогонку мистер Браун. — Завтра большая велосипедная гонка. Она ждать не станет!
Ко всеобщему удивлению, слова мистера Брауна произвели на медвежонка очень странное впечатление: он чуть не шлёпнулся в песок от неожиданности, а на мордочке у него появилось ужасно виноватое выражение; поймав равновесие, он со всех лап бросился в воду, то и дело встревоженно оглядываясь через плечо.
Миссис Браун вздохнула.
— Иногда мне кажется, — сказала она, — что я всё бы отдала, лишь бы узнать, что у нашего мишутки на уме. Представляете, как это должно быть интересно!
— Гм-м… — мрачно проговорила миссис Бёрд, — а мне иногда кажется, что куда лучше этого не знать. Так оно как-то, знаете, спокойнее. Сейчас, например, у него что-то очень уж довольный вид, и мне это совсем не нравится…
На этом разговор оборвался, и Брауны растянулись на песочке, подставив носы яркому солнцу. Отдых во Франции стремительно близился к концу, и всем хотелось позагорать вволю, поэтому про странное поведение медвежонка вскоре позабыли — до поры до времени.
Однако вечером, перед сном, у миссис Браун появились новые причины поволноваться. Паддингтон необычайно рано ушёл в свою комнату, и оттуда то и дело долетало какое-то бренчание, которое ей совсем не нравилось.
Наконец, не выдержав, миссис Браун прижалась ухом к стене, послушала и поманила мужа.
— По-моему, Генри, он мажет булку мармеладом, — определила она. — Послушай-ка.
— Мажет булку мармеладом? — удивился мистер Браун. — Как же можно услышать, как кто-то мажет булку мармеладом?
— Если это Паддингтон, то можно, — авторитетно разъяснила миссис Браун. — Он звенит ложкой в банке. Когда он ест, он просто окунает лапу в банку и слышно только пыхтение, но мажет он всегда ложкой, и кроме пыхтения слышно ещё и позвякивание.
— Старательно, должно быть, мажет, — туманно высказался мистер Браун, отходя от стены. — Вон как громко пыхтит. Ни дать ни взять велосипедный насос…
Мистера Брауна занимала совсем другая загадка, и ему было вовсе не до Паддингтоновой булки с мармеладом. Он только что обнаружил, что купальное полотенце, которое он повесил сушиться на балконе, таинственным образом исчезло, а на его месте появилась какая-то грязнущая, перепачканная маслом тряпка. История была в высшей степени непонятная, и мистер Браун всё ломал голову, кому это вздумалось шутить с ним такие шутки.
* * *
А Паддингтон, который понятия не имел, как горячо обсуждают за стеной его поведение, сидел на полу посреди своей комнаты; в одной лапе он держал кусок булки с мармеладом, а в другой здоровенный гаечный ключ.
Вокруг него громоздилось несколько картонных коробок, полных всяких железок и винтиков, большая маслёнка, велосипедный насос и ещё какие-то замысловатые приспособления.
А прямо перед ним, начищенный так, что в его блестящей поверхности отражался чёрный Паддингтонов нос, стоял маленький трёхколёсный велосипед; откусывая от ломтя булки с мармеладом огромные куски, Паддингтон в упоении созерцал плоды тяжких трудов целого вечера.
Впервые медвежонок заметил этот велосипед несколько дней назад; он стоял во дворике перед гаражом на другом конце деревни; впрочем, Паддингтон тут же и забыл про велосипед и вспомнил о нём снова, только когда месье Дюпон стал рассказывать про предстоящую гонку.
Владелец гаража был немало удивлён, когда Паддингтон вдруг заявился к нему в гости, и поначалу ни за что не хотел давать свою машину напрокат медведю, тем более что у Паддингтона не оказалось никаких документов, не считая старых открыток от тёти Люси.
Однако Паддингтон умел добиваться своего, и, когда он пообещал отмыть и почистить велосипед, владелец наконец сдался и даже одолжил Паддингтону свою маслёнку, что оказалось весьма кстати, потому что велосипед не первый год стоял под открытым небом и успел порядком заржаветь.
По счастью, медвежонок обнаружил на балконе какую-то старую тряпку, которой счистил большую часть грязи, прежде чем приступить к самому главному — разборке и смазке.
Честно говоря, разобрать велосипед оказалось куда проще, чем собрать обратно, и, дожевав булку, Паддингтон вдруг заметил, что в коробках завалялось несколько деталей, которые так и не пригодились.
Ради завтрашней гонки медвежонок привязал к рулю английский флаг, а потом засунул оставшуюся булку с мармеладом в корзинку над передним колесом и, блестя глазами от нетерпения, взобрался в седло.
Ему давно уже хотелось попробовать новую игрушку в действии, но, когда наконец дошло до дела, выяснилось, что велосипед вовсе не такая простая штука: задние лапы оказались коротковаты, и, сидя в седле, Паддингтон едва-едва доставал носочками до педалей.
А кроме того, непонятно почему, велосипед очень трудно оказалось останавливать, хотя медвежонок тянул и дёргал все рычаги и ручки подряд. Раза два он случайно врезался в шкаф, да и на обоях появилось несколько весьма неприглядных отпечатков шин. А потом, когда Паддингтон попытался объехать вокруг кровати, вдруг ни с того ни с сего слетела цепь, и он чуть было не кувырнулся через руль.
Сделав ещё несколько кругов по комнате, медвежонок повалился на бок и довольно долго лежал, утирая лоб старым носовым платком. Ездить на трёхколёсном велосипеде, да ещё по маленькой гостиничной комнатке, оказалось делом утомительным, так что, взглянув ещё разок на своё отражение на руле, Паддингтон — без особой, правда, охоты — отправился спать.
