Ознакомительная версия.
Говоря о капустнице, девчонки, конечно, имели в виду меня, Баранкина. Поэтому для меня этот вопрос прозвучал так: «Зиночка, а если полетит Юрка Баранкин, что с ним делать?»
— Тоже в морилку! — ответила Зинка Фокина. — Махаон у нас будет экспонатом, а на капустнице я буду учить вас работать с распрямилкой.
«Дождался, Баранкин!» — подумал я про себя, прислушиваясь к звукам, долетавшим из-за куста. Судя по всему, там шли последние приготовления к штурму куста сирени: звякали флаконы, шуршали коробки для упаковывания бабочек, доносились страшные вопросы и ещё более ужасные ответы.
— Зиночка, а если махаон попадёт в сачок, можно его за крылья брать?
— Ни в коем случае! Нужно, чтобы у бабочки были непотертые крылья… Приготовьте морилки! Нина, у кого булавки для накалывания?..
— У меня.
— Приготовь булавки!
— Ой, я боюсь!
— Катя! Возьми булавки ты!.. Зоя, веди наблюдение!..
— Я и так веду!..
— Все готовы?
— Всссе! — зашипели девчонки, как змеи.
— Открыть морилки!
Морилки были открыты — в воздухе запахло табаком. Кто-то громко чихнул. Кто-то сказал: «Ой, я боюсь!» Одна девчонка обожглась о крапиву и заойкала. На неё все зашикали. Раздался треск осторожно раздвигаемых сучьев. Вопросы:
— Где они?
— Вон они!..
— Где? Не вижу! На нижней ветке, что ли?
— Да нет! Выше! — Выше?
— Ниже!
— Ещё ниже! Правее! Теперь левее! Вон сухой лист, а рядом две бабочки!..
— Ой, девочки! Действительно!..
— Тише вы там!
Шорох раздвигаемых веток усилился, и раскрасневшееся лицо Зинки Фокиной, исцарапанное и покрытое паутиной, показалось в самых дремучих зарослях сирени; глаза, как у безумной, забегали по листьям.
— Ну, что там, что там, что там?.. — зашипели со всех сторон девчонки.
— Никого… — сказала Зинка Фокина растерянным голосом. — Никого!
Конечно, если бы Зинка Фокина повнимательней пригляделась к тому месту, на котором она сама, своими глазами, несколько минут назад видела двух бабочек, то она при желании могла бы заметить двух маленьких чёрненьких муравьёв, вцепившихся всеми шестью лапами в шероховатую кору сирени, но Зинке Фокиной было не до муравьёв. Она ещё раз пошарила печальными глазами по веткам и, глубоко вздохнув, произнесла:
— Как сквозь землю провалились… Никого!
— Как это — никого?.. А мы кто такие? — прошептал один муравей другому.
Голубоглазый муравей рассмеялся, пошевелил усиками и стукнул лапой по плечу муравья с тёмными глазами.
Черноглазый муравей посмотрел на расстроенное лицо Зинки Фокиной, тоже пошевелил усиками, но ничего не сказал.
— Не может быть! — прошептала Зинка Фокина. — Я же своими глазами видела… Не могли же они сквозь землю провалиться!.. — Она ещё раз обшарила весь куст мокрыми от слёз глазищами и сказала:
— Чёрт побери! Вот чёрт побери!
— Ругается! — обрадовался голубоглазый муравей (это был, конечно, Костя Малинин. Привет!). — Ругается! — сказал он, потирая лапы. — Зинка Фокина чертыхнулась два раза! Вот красота!
Костя подкрутил свои усики, хлопнул муравья с чёрными глазами по спине (это был, конечно, я, Баранкин! От меня тоже привет!) и весь так и затрясся от беззвучного смеха.
Зинка Фокина сделала шаг назад. Ветки со свистом сомкнулись, и мы с Костей остались одни на раскачивающемся сучке сирени.
— Урра! — сказал Костя Малинин. — Опасность воздушного нападения миновала! Отбой!
* * *
Костя Малинин радовался, он радовался как человек, то есть он радовался как муравей, избежавший смертельной опасности, когда он был ещё мотыльком.
Хотя я тоже, как и Костя, избежал смертельной опасности и успел вовремя превратиться в муравья, но я не очень-то радовался; ведь если мы успели превратиться в муравьёв, то мы с таким же успехом могли превратиться и в трутней. А от муравьиной жизни я абсолютно не ждал ничего хорошего, поэтому я не стал разделять Костиных восторгов, а мрачно сказал:
— Эх, Малинин! Что ты наделал, Малинин!
— А что я? — ответил весело Малинин. — Что я, по своему желанию уснул, что ли? Это же закон природы!
— Да я не про закон природы! Я говорю: «И зачем мы только из-за тебя превратились в муравьёв, а не в трутней?»
— Если бы тебе грозило попасть в коллекцию, стал бы ты очень выбирать, в кого тебе превратиться…
Я на это ничего не сказал Малинину, потому что в его словах, безусловно, была доля правды.
— И вообще, Баранкин, — продолжал Костя, — трутни это ведь вроде муравьёв, только с крыльями, а нам с тобой крылья ни к чему, мы с тобой налетались уж на этих крыльях. Давай уж лучше уползём от всего на свете под землю, в муравейник. Уж там, под землёй, мы с тобой никого не встретим — ни юннатов, ни отличников, ни кошек, ни воробьёв…
— Очень ты спрячешься в муравейнике, — налетел я на Малинина; его глупые рассуждения меня просто разозлили. — Ты что, не знаешь, что ли, что муравьи — это самые, самые трудящиеся насекомые на всём свете? И что их каждый день заставляет работать… этот, как его, инстинкт?
— Почему не знаю! — стал оправдываться Малинин. — Очень даже знаю, что муравьи трудящиеся. Но ведь сегодня выходной день!
Такое заявление со стороны Кости Малинина для меня было совершенно неожиданным.
— Ну и что, что выходной? — опешил я.
— А в выходной они, наверное, не работают!
— Значит, по-твоему, в выходной день инстинкт на муравьёв не действует, что ли?
— Знаешь, Баранкин! — сказал Малинин убеждённым голосом. — Я вообще считаю, что никакого инстинкта нет.
— Как — нет? — снова опешил я. — Нам же его преподают в школе?
— Ну и что что преподают?.. Просто этот инстинкт все учителя придумали, чтобы нам вопросы задавать на уроках! Соображаешь?
Когда Малинин мне все это высказал, я сразу же стал соображать: а может быть, действительно Костя прав и никакого инстинкта у муравьёв вообще нет, а выходной день, наоборот, есть… А если выходной день у муравьёв есть, тогда нет ничего страшного в том, что мы превратились не в трутней, а в мурашей… Конечно, у муравьёв есть выходной день!.. А может быть, всё-таки нет? Я попробовал представить себе жизнь без выходных дней и не смог. Ещё я вспомнил беседу, которую в школе проводил с нами доктор. Беседа была о том, что надо обязательно отдыхать каждый выходной день. Если людям надо отдыхать каждое воскресенье, то муравьям тем более: они ведь такие маленькие и слабенькие. Нет! Конечно, у муравьёв должен быть выходной день, и он у них, конечно, есть! А если выходной день есть, тогда, пожалуй, всё в порядке. И можно не вешать нос, то есть усы, и можно бежать в муравейник и занять там какую-нибудь отдельную комнату, и начать ходить там на голове, и вообще делать всё, что только тебе вздумается. Здорово я развеселился от этих мыслей.
* * *
— Малинин! — сказал я, спрыгивая с ветки на землю. — Сейчас мы разыщем с тобой муравейник, займём отдельную комнату, запрёмся, закроем дверь на замок и…
— У них же нет, наверное, дверей и замков в комнатах, — усомнился Костя.
— Неважно! — сказал я, развеселившись ещё больше. — Важно, что комнаты есть, а уж загородиться чем-нибудь от всего на свете мы сумеем! Мы с тобой бабочки учёные и воробьи стреляные, нас теперь на мякине не проведёшь!
Я побежал по земле и на радостях ударил лапой попавшееся мне на пути круглое семечко, напоминавшее по форме футбольный мяч.
Костя Малинин принял мою передачу и отпасовал семечко обратно. Только здесь, на земле, я разглядел хорошенько Костю-муравья. Он весь блестел так, словно его начистили сапожным кремом, и талия у него была очень смешная — тонюсенькая-пре-тонюсенькая, как у девчонки, и ног было сразу шесть штук. «Очень это здорово, что у муравья шесть ног, — подумал я, — в футбол удобно играть. Особенно бить по воротам со всех шести ног. И в воротах стоять тоже удобно: на двух ногах стоишь, четырьмя ловишь мяч…»
В доказательство своей мысли я подпрыгнул в воздухе и ловко принял на грудь семечко-мяч всеми четырьмя лапами сразу. В обнимку с мячом я упал на землю и покатился, громко смеясь от удовольствия.
— Куча мала! — крикнул Костя Малинин и повалился на меня.
Мы уж совсем начали было кувыркаться, но тут я заметил, что из леса, то есть из травы, навстречу нам вышло человек шесть муравьёв. Я, конечно, очень обрадовался. Вскочил.
— Здорово, ребята! — крикнул я муравьям, поднимая в знак приветствия все четыре лапы. Потом я ударил по мячу ногой и сказал:
— Может, по случаю выходного в футбол сыграем, ребята?.. Вас сколько человек? Шесть? И нас двое! Как раз! Разделимся на две команды по четыре! Чур, я — центр нападения!
Настоящие муравьи как-то странно посмотрели на меня, похлопали друг друга усиками, пошептались между собой, дали задний ход и тихо скрылись в зарослях травы.
Мы с Костей побежали их догонять, но в соседнем лесу, то есть в траве, уже никого не было, зато совсем рядом внизу, под пригорком, мы обнаружили дорожку, по которой шло самое оживлённое муравьиное движение.
Ознакомительная версия.
