Ознакомительная версия.
– Премного тебе благодарен, медведь, – пробасил он на обратном пути, протягивая Паддингтону руку. – Эх, мне бы в старые дни побольше таких молодцов в экипаже! Вот уж, что называется, утешил старика.
– На здоровье, мистер Гранди, – отозвался Паддингтон, протягивая в ответ лапу.
Он так и не понял, почему все его благодарят, – он-то, наоборот, ожидал получить хорошую взбучку; однако он был из тех медведей, которые не задают лишних вопросов, если им вдруг улыбается судьба.
– Какао любишь? – вдруг ни с того ни с сего рявкнул адмирал.
У Паддингтона округлились глаза.
– Да, очень! – выпалил он. Брауны переглянулись, недоумевая, как адмирал догадался.
– Поплаваешь по всем морям – узнаешь небось медвежьи повадки, – буркнул адмирал Гранди.
Они как раз входили в бухту. Адмирал прикрыл ладонью глаза: за крышами деревни сверкнуло последним лучом заходящее солнце.
– Небось настоящего корабельного какао вы ещё не пробовали, – заявил он. – Сам варю его в ведре. Ну, как насчёт зайти ко мне в каюту и выпить по чашечке перед сном?
На это Брауны ответили дружным «ура!» и даже позволили Паддингтону поднять сразу обе лапы в знак согласия. Прогулка получилась на диво приятная и весёлая, и, хотя они не только не поймали, но даже и не увидели ни единой рыбёшки, в одном все были единодушны: завершить такой день надо чашкой настоящего корабельного какао – как и полагается истинным морякам.
Глава седьмая
Ехали медведи…
Месье Дюпон поглядел на Паддингтона с удивлением.
– Вы хотите сказать, месье лё Медведь, что никогда не слышали про бициклеты? – воскликнул он.
– Никогда, месье Дюпон, – честно признался медвежонок.
– Пу-уф! – вскричал булочник, всплеснув руками. – Как это так – прожить всю жизнь и не увидеть ни одной велогонки! Впрочем, считайте, что вам повезло: та, которая завтра будет проходить через нашу деревню, самая знаменитая во всём мире!
Месье Дюпон сделал паузу, чтобы Паддингтон успел как следует осмыслить это сообщение.
– Называется она «Тур де Франс»[26], – продолжал булочник со значительным видом. – Она длится целых двадцать дней, и посмотреть на неё собираются люди со всего света!
Паддингтон внимательно выслушал всё, что месье Дюпон рассказал про велогонку: что принимать в ней участие – огромная честь и что Сан-Кастили в этом году выпала очень важная роль: велосипедисты не просто проедут через деревню, но сделают по ней несколько кругов!
– Сперва вверх на холм, потом по улицам, а потом вниз с холма, – говорил месье Дюпон. – Так что все успеем насмотреться. Более того, – прибавил он веско, – тот, кто быстрее всех спустится с холма в деревню, получит от нас специальный приз. Вы только подумайте, месье лё Медведь!
Тут в булочную вошёл покупатель и отвлёк месье Дюпона, а Паддингтон, поблагодарив своего друга за интересный рассказ, выскочил на улицу и побежал на другую сторону площади, чтобы ещё раз посмотреть на плакат, который и вызвал его интерес к велосипедам.
На огромном листе бумаги, пришпиленном к стене одной из лавок, была изображена длинная извилистая дорога, по которой сплошным потоком мчались велосипедисты. Все они были одеты в яркие цветные майки, низко пригибались к рулям и с превеликим усердием крутили педали. Похоже, ехали они уже давно, потому что вид у них был разгорячённый и усталый, а один гонщик даже подкреплялся на ходу бутербродом.
Бутерброд напомнил медвежонку, что уже самое время для «послезавтрака», но, прежде чем отправиться в гостиницу, где его ждала банка с мармеладом, Паддингтон ещё некоторое время повозился со своим разговорником, разбирая слова, напечатанные мелким шрифтом внизу плаката.
Паддингтону показалось очень занятным, что можно получить приз, просто-напросто скатившись быстрее всех с горки, и он уже в который раз пожалел, что поблизости нет мистера Крубера, который рассказал бы ему про велосипеды поподробнее.
С задумчивым выражением на мордочке Паддингтон вернулся к Браунам, которые пили кофе на тротуаре перед гостиницей; следующие четверть часа он был ужасно рассеян и несколько раз макал лапу в чашку с какао, перепутав её с банкой мармелада.
На пляж медвежонок в это утро явился с большим опозданием: остальные давно уже лежали на солнышке, когда он подошёл, размахивая ведёрком и лопаткой; у него был вид медведя, честно сделавшего своё дело.
– Чем это, интересно, ты занимался, Паддингтон? – принялась допытываться миссис Браун. – Мы уже начали волноваться!
– Так, ничем особенным, – ответил медвежонок, уклончиво махнув лапой в сторону деревни. – Ну, просто всем понемножку.
Миссис Бёрд бросила на него подозрительный взгляд. С близкого расстояния ей удалось разглядеть у него на носу несколько тёмных пятен, до странности напоминавших пятна машинного масла; однако рассмотреть их как следует она не успела, потому что Паддингтон убежал купаться.
– Главное, завтра не опоздай! – крикнул ему вдогонку мистер Браун. – Завтра большая велосипедная гонка. Она ждать не станет!
Ко всеобщему удивлению, слова мистера Брауна произвели на медвежонка очень странное впечатление: он чуть не шлёпнулся в песок от неожиданности, а на мордочке у него появилось ужасно виноватое выражение; поймав равновесие, он со всех лап бросился в воду, то и дело встревоженно оглядываясь через плечо.
Миссис Браун вздохнула.
– Иногда мне кажется, – сказала она, – что я всё бы отдала, лишь бы узнать, что у нашего мишутки на уме. Представляете, как это должно быть интересно!
– Гмм… – мрачно проговорила миссис Бёрд, – а мне иногда кажется, что куда лучше этого не знать. Так оно как-то, знаете, спокойнее. Сейчас, например, у него что-то очень уж довольный вид, и мне это совсем не нравится…
На этом разговор оборвался, и Брауны растянулись на песочке, подставив носы яркому солнцу. Отдых во Франции стремительно близился к концу, и всем хотелось позагорать вволю, поэтому про странное поведение медвежонка вскоре позабыли – до поры до времени.
Однако вечером, перед сном, у миссис Браун появились новые причины поволноваться. Паддингтон необычайно рано ушёл в свою комнату, и оттуда то и дело долетало какое-то бренчание, которое ей совсем не нравилось.
Наконец, не выдержав, миссис Браун прижалась ухом к стене, послушала и поманила мужа.
– По-моему, Генри, он мажет булку мармеладом, – определила она. – Послушай-ка.
– Мажет булку мармеладом? – удивился мистер Браун. – Как же можно услышать, как кто-то мажет булку мармеладом?
– Если это Паддингтон, то можно, – авторитетно разъяснила миссис Браун. – Он звенит ложкой в банке. Когда он ест, он просто окунает лапу в банку и слышно только пыхтение, но мажет он всегда ложкой, и, кроме пыхтения, слышно ещё и позвякивание.
– Старательно, должно быть, мажет, – туманно высказался мистер Браун, отходя от стены. – Вон как громко пыхтит. Ни дать ни взять велосипедный насос…
Мистера Брауна занимала совсем другая загадка, и ему было вовсе не до Паддингтоновой булки с мармеладом. Он только что обнаружил, что купальное полотенце, которое он повесил сушиться на балконе, таинственным образом исчезло, а на его месте появилась какая-то грязнущая, перепачканная маслом тряпка. История была в высшей степени непонятная, и мистер Браун всё ломал голову, кому это вздумалось шутить с ним такие шутки.
* * *
А Паддингтон, который понятия не имел, как горячо обсуждают за стеной его поведение, сидел на полу посреди своей комнаты; в одной лапе он держал кусок булки с мармеладом, а в другой здоровенный гаечный ключ.
Вокруг него громоздилось несколько картонных коробок, полных всяких железок и винтиков, большая маслёнка, велосипедный насос и ещё какие-то замысловатые приспособления.
А прямо перед ним, начищенный так, что в его блестящей поверхности отражался чёрный Паддингтонов нос, стоял маленький трёхколёсный велосипед; откусывая от ломтя булки с мармеладом огромные куски, Паддингтон в упоении созерцал плоды тяжких трудов целого вечера.
Впервые медвежонок заметил этот велосипед несколько дней назад; он стоял во дворике перед гаражом на другом конце деревни; впрочем, Паддингтон тут же и забыл про велосипед и вспомнил о нём снова, только когда месье Дюпон стал рассказывать про предстоящую гонку.
Владелец гаража был немало удивлён, когда Паддингтон вдруг заявился к нему в гости, и поначалу ни за что не хотел давать свою машину напрокат медведю, тем более что у Паддингтона не оказалось никаких документов, не считая старых открыток от тёти Люси.
Однако Паддингтон умел добиваться своего, и, когда он пообещал отмыть и почистить велосипед, владелец наконец сдался и даже одолжил Паддингтону свою маслёнку, что оказалось весьма кстати, потому что велосипед не первый год стоял под открытым небом и успел порядком заржаветь.
Ознакомительная версия.
