Кальцифер раздраженно зашипел:
– Ты опять неправильно толкуешь его поведение! Бессердечный Хоул понял, что эта прекрасная дама так просто сдаваться не намерена. Он решил оставить ее в покое на несколько дней – вдруг поможет. Вот и все.
– Да тьфу! – расстроился Майкл. – Не к добру это! А я-то надеялся, что Хоул уже вот-вот станет вменяемый!
Софи уронила костюм на колени.
– Ничего себе! – воскликнула она. – Да как вы можете так легкомысленно говорить о подобных гадостях! Ну, положим, Кальцифера винить нельзя – он как-никак злой демон. Но ты, Майкл!..
– Я – и вдруг злой?! – запротестовал Кальцифер.
– Вы что думаете, я так уж спокойно к этому отношусь? – возмутился Майкл. – Да если бы вы знали, сколько на нашу голову валится неприятностей из-за того, что у Хоула все время такие дурацкие романы! Уже и в суд нас таскали, и девичьи поклонники со шпагами одолевали, и мамаши со скалками, и папаши и дядюшки с дубинками. И тетушки. Тетушки – это какой-то кошмар. Они гоняются за нами со шляпными булавками. А хуже всего – это если барышня сама узнает, где живет Хоул, и возникает на пороге вся несчастная и в слезах. Хоул всегда уносит ноги через заднюю дверь, а нам с Кальцифером отдувайся!
– Ненавижу несчастненьких, – высказался Кальцифер. – Вечно капают слезами прямо на меня. Лучше бы злились, право слово.
– Постойте! – Софи вцепилась узловатыми пальцами в алый атлас. – Давайте все-таки разберемся, что именно Хоул делает с этими бедными девочками. Мне говорили, будто он пожирает их сердца и высасывает души…
Майкл смущенно засмеялся:
– Вы, наверное, из Маркет-Чиппинга. Когда мы наколдовали замок, Хоул послал меня в ваш городок чернить его имя. Ну и я… м-м-м… я это и сказал. Тетушки обычно обзывают его сердцеедом. В переносном смысле примерно так и есть.
– Хоул очень непостоянен, – объяснил Кальцифер. – Девушки его интересуют, только пока сами в него не влюбятся. А потом он резко к ним охладевает.
– Но пока они в него не влюбятся, он просто сам не свой, – свирепо добавил Майкл. – От него ну никакого проку. Я всегда жду не дождусь, когда очередная девушка наконец его полюбит. Тогда все становится куда лучше.
– Пока его не выследят, – уточнил Кальцифер.
– Вообще-то мог бы и додуматься называться другими именами, – с презрением заметила Софи. Презрение было для того, чтобы скрыть, какой дурой она себя почувствовала.
– Еще бы! Он всегда так делает! – заверил ее Майкл. – Он вообще обожает называться разными именами и прикидываться кем попало. Даже когда не ухаживает. Разве вы не заметили, что в Портхавене он колдун Дженкин, в Кингсбери – маг Пендрагон, а в замке – Хоул Ужасный?
Софи этого не заметила, отчего почувствовала себя еще большей дурой. А оттого, что Софи почувствовала себя дурой, она страшно разозлилась.
– И все равно это гнусно – делать девушек несчастными! – припечатала она. – Это бессердечно и бессмысленно!
– Что поделаешь, – вздохнул Кальцифер.
Майкл придвинул к огню трехногую табуретку, уселся на нее и, пока Софи шила, рассказывал ей о победах Хоула и о том, к каким бедствиям они приводили. Софи вполголоса разговаривала с нарядным костюмом. Она по-прежнему чувствовала себя дурой.
– Так это ты пожирал сердца, да, красавчик-костюмчик? Почему же тетушки так странно говорят о своих племянницах? Наверное, сами от тебя без ума, дружище. А каково это, когда за тобой гонится разъяренная тетушка, – а, костюмчик?
Когда Майкл рассказал ей историю одной особо забористой тетушки, Софи пришло в голову, как, в сущности, хорошо, что слухи о Хоуле дошли до Маркет-Чиппинга в таком извращенном виде. А иначе какая-нибудь своевольная девушка вроде Летти была бы сильно заинтригована коварным соблазнителем, и все это кончилось бы из рук вон плохо.
Майкл как раз упомянул об обеде, а Кальцифер, как обычно, взревел, когда дверь распахнулась и вошел Хоул – еще мрачнее обычного.
– Хотите поесть? – спросила Софи.
– Нет, – бросил Хоул. – Кальцифер, горячей воды в ванную. – На секунду он недовольно замер на пороге ванной. – Софи, вы тут случайно не прибирали на полке со снадобьями?
Тут уж Софи почувствовала себя такой дурой, что дурее просто не бывает. Ничто на свете не заставило бы ее сознаться в том, что она обшаривала ванную в поисках деталей девичьих тел.
– Я ничего не трогала, – благонравно ответила она и отправилась за сковородкой.
– Если бы, – встревоженно прошептал Майкл, когда дверь ванной захлопнулась.
Пока Софи жарила обед, из ванной доносился шум и плеск.
– Сколько воды льет, – пробурчал Кальцифер из-под сковородки. – Наверное, волосы красит. Надеюсь, в снадобья для волос ты не лезла. Для заурядного человека с волосами цвета грязи он слишком кичится своей внешностью.
– Замолчи! – крикнула Софи. – Я все поставила на место! – Она так рассердилась, что нечаянно опрокинула на Кальцифера яичницу с беконом.
Кальцифер, конечно, радостно сожрал яичницу, вспыхивая и чавкая. Софи поджарила на потрескивающем огне вторую порцию. Они с Майклом поели и принялись убирать со стола, а Кальцифер облизывал голубым языком лиловые губы, когда дверь ванной распахнулась и оттуда вылетел Хоул, воя от отчаяния.
– Нет, поглядите! – вопил он. – Только поглядите! Что сделали эти силы хаоса в лице одной женщины с моими волшебными снадобьями?!
Софи с Майклом испуганно обернулись и посмотрели на Хоула. С волос у него капало, однако все прочее вроде бы было как обычно.
– Если вы это обо мне… – начала Софи.
– Да, о вас! Глядите! – закричал Хоул. Он плюхнулся на трехногую табуретку и запустил в волосы пятерню. – Глядите. Изучайте. Исследуйте. Моим волосам конец! Я похож на яичницу с беконом!
Майкл и Софи встревоженно склонились над его головой. Волосы до самых корней остались прежнего льняного цвета. Разве что появилась слабенькая, еле заметная рыжинка. Софи это понравилось. Такой цвет чуточку напоминал ей о том, какие волосы должны были быть у нее самой.
– По-моему, очень мило, – заметила она.
– Мило? – взвыл Хоул. – Ничего себе! Вы это специально сделали! Успокоиться не могли, пока и меня не проняли! Только поглядите! Они же рыжие! Мне придется прятаться, пока они не отрастут! – И он страстно воздел руки. – Отчаянье! – воззвал он. – Страданье! Ужас!
В комнате потемнело. Из каждого угла на Софи и Майкла надвинулись массивные туманные человекоподобные фигуры, испуская на ходу душераздирающие стенания. Сначала это были крики ужаса, повышавшиеся постепенно до воплей отчаяния и дальше – до визга от невыносимой боли. Софи зажала ладонями уши, но вой давил ей на руки, он становился все громче и громче, все кошмарнее с каждой секундой. Кальцифер вжался в глубь очага и там забился, рассыпая искры, под самое нижнее полено. Майкл ухватил Софи под локоть и потащил ее к двери. Он повернул ручку синим вниз, пинком распахнул дверь, и они выскочили на портхавенскую улицу.
На улице вой и не подумал стихать. По всей улице распахивались двери, и из них выбегали горожане, зажав уши.
– Может, не надо оставлять его одного в таком состоянии? – дрожащим голосом прокричала Софи.
– Надо, – ответил Майкл. – Особенно если он уверен, что это из-за вас.
Они побежали по городу, подгоняемые захлебывающимися воплями. С ними вместе бежала изрядная толпа. Несмотря на то что туман сменился гнусной приморской изморосью, все мчались в гавань или на песчаный берег – там крики легче было вынести. Серая гладь моря несколько их смягчала. Там горожане и застыли мокрыми кучками, глядя на мглистый белый горизонт и на капельки на причальных канатах, пока вой не перешел в титанические, исполненные невыразимой горечи всхлипы. Софи вдруг поняла, что видит море так близко впервые в жизни. Было очень огорчительно, что насладиться видом ей никак не удавалось.
Всхлипы сменились томительными вздохами, а затем настала тишина. Горожане начали понемногу расходиться по домам. Некоторые бочком подбирались к Софи.
– Госпожа ведьма, а что случилось с бедным колдуном?
– Он сегодня несколько не в духе, – отвечал Майкл. – Наверное, можно рискнуть вернуться. Пойдемте.
Когда они проходили по каменной набережной, с пришвартованных судов их окликали матросы – их интересовало, не означали ли вопли грядущих бедствий или бурь.
– Нет-нет! – кричала им Софи. – Все позади!
Но она ошибалась. Майкл и Софи подошли к домику чародея, – это был крошечный скособоченный домишко, вида настолько обыкновенного, что Софи нипочем бы его не узнала, не будь с нею Майкла. Майкл не без робости отворил обшарпанную дверку. Внутри они увидели Хоула. Чародей по-прежнему сидел на табуретке, изобразив мину крайнего отчаяния. И он покрыл все кругом слоем густой зеленой слизи.
Слизи было чудовищно, невероятно, нечеловечески много. Просто уйма. Она покрывала Хоула с ног до головы. Она липкими волнами сползала с его волос и плеч, она громоздилась на руках и коленях, она стекала комьями по ногам и длинными нитями капала с табурета. Пол был покрыт скользкими лужами и расползающимися пятнами. Длинные зеленые щупальца захватили даже очаг. Воняла слизь гадостно.
