Ознакомительная версия.
А обряд был таким: нужно заговорить золотое колечко с драгоценным камешком специальными словами и бросить это колечко на пути женщины, которая скоро должна родить девочку. Как только женщина подберёт колечко, заклинание вступит в силу, а новорождённое дитя будет способно превратить в драгоценности всё, с чем столкнётся.
В тот же день Колдун выбрал в своих шкатулках перстенёк с небольшим, но дорогим камешком и отправился странствовать по соседним странам, отыскивая подходящую женщину.
В государстве под названием Филльвильдия, в деревеньке на шесть домишек, повстречалась ему молодая девушка, Фиолита, готовящаяся стать матерью. Ходил-бродил он вокруг да около её избушки, чертил магические узоры, смотрел в свои колдовские шары и узнал, наконец, что родится в скором времени у Фиолиты именно дочь.
Встал тогда Колдун у калитки, достал из мешочка перстенёк и начал приговаривать:
– Всё, чего рука коснётся,
Или голосом споётся,
Пусть в один короткий миг
В драгоценность обернётся.
Заговорил золотое колечко и бросил его недалеко от ограды. А сам затаился и стал ждать, когда же девушка мимо пройдёт да перстенёк его заметит.
Хитёр был Колдун, но не знал главного. В том же государстве да в той же деревушке, только в доме напротив, жила ещё одна девушка, Розенфильда, и в скорости суждено ей было родить сына-красавца, ловкого да смелого.
Раздались рано поутру звонкие девичьи голоса, и две радостные молодые женщины, Розенфильда и Фиолита, вышли спозаранку собирать цветы на лугу, чтобы сделать себе красивые веночки на голову да в косы ароматные бутоны вплести. Встретились на дорожке, разделяющей их дома, посудачили, как ночь прошла, сны обсудили – что и к чему снилось.
– Видела, – говорит Розенфильда, – я во сне ровное море и песок золотой, ни ветерка, ни дуновения!
– Тишь да гладь всегда к раздору снится! – предостерегла Фиолита. И тут взгляд её упал на заговорённое колечко. Так уж блестело оно на солнце, так уж мечтало, чтобы будущая мама его увидела, а уж Колдун и того пуще желал!
Подняла Фиолита перстенёк с камешком, только на палец примерить надумала, а Розенфильда как закричит:
– Отдай! Я его первая увидела!
Хоть и не видела вовсе! Только очень уж ей колечко взять себе захотелось.
– А я не поленилась, нагнулась и подняла! – не поддалась подружка, – так что это моё кольцо!
И снова пальчик в золотой ободок продеть захотела. Рассердилась Розенфильда, выхватила у Фиолиты кольцо.
– Не отдам! – говорит.
А Фиолита тоже рассердилась, да ещё хлеще, чем Розенфильда. Обратно свою находку у той отобрала и о землю хватила, что было сил, ещё и ножкой сверху притопнула.
– Никому не достанется, – вскричала она в гневе, – но и ты мне больше не подруга!
Сказала и ушла в дом.
– Не надо мне таких подруг, – в сердцах крикнула ей вдогонку Розенфильда, – кольца пожалела!
И тоже за своей дверью скрылась.
Колдун от досады и придумать не мог, что же теперь делать. Видел он ссору из-за угла соседнего дома, и как колечко ножкой в пыль Фиолита втоптала, тоже видел. Что же делать, как узнать, вступило ли в силу заклинание? Побежал Колдун искать в ближайшем лесочке ручей, чтобы на его быстрой воде погадать да попытаться найти ответы на свои вопросы.
А тем временем бабка – местная знахарка колечко из пыли подняла и живо смекнула, в чём тут дело. Эх, не будет доброго соседства у бывших подружек, да и заклинание – она-то уж точно знала – начало действовать, раз уж Фиолита кольцо в руках подержала. Вот только не могла взять в толк старая знахарка – что теперь будет, ведь от камешка драгоценного осколок отломился!
Одно она знала наверняка: нужно деток, как только родятся, унести от родной деревни в темноте, чтобы Колдун и знать не знал, где заколдованная девочка теперь жить будет.
Вернулся Колдун от ручья, так и не получив однозначного ответа, глядь, а колечка и след простыл! Кто взял? Куда делась вещица?
Всю пыль в округе перерыл, отыскать пропажу пытался, но только перстенёк и обломок камешка у бабки-знахарки в деревянном сундучке на полочке притаились.
А через две ночи родили Фиолита и Розенфильда деток: Фиолита – девчушку курносую да розовощёкую, а Розенфильда – мальчишку ясноглазого да крепкого. Только порадоваться ни той, ни другой не пришлось. Схватила бабка кульки с новорождёнными и, пока матери в горячке бредили, в тёмную безлунную ночь унесла ребятишек подальше от отцовых-материных дома.
Тьма стояла непроглядная, пятернёй хоть у самых глаз тряси – не увидишь. Осторожно, но быстро-быстро, как только могла, бежала бабка со своей ношей. Оказалась в городе – только на ощупь и поняла, мостовую каменную под ногами почувствовала. Пробежала ещё вперёд и бросила первый кулёк на крыльцо – кому подбросила, знать не знала. А в кульке колечко оставила…
И снова вперёд заспешила. Ночь короткая, а ещё второго младенца пристроить надо. Снова бросила она, не ведая куда, спелёнатого ребёнка, а в придачу осколок камешка в простынку завернула. И в обратный путь пустилась – поспеть бы до рассвета. Ноги быстро шагали, вот уже мостовая сменилась на просёлочную дорогу, а там и на тропку – ту, что дом её с задней стороны огибала.
Уж как горевали наутро Розенфильда и Фиолита, даже сказать страшно. Ссоры между ними как не бывало, уж и пожалели, что из-за колечка так повздорили. Просили они просили, чтобы за восстановившийся мир между ними детушки пропавшие вернулись, только бабка-повитуха рот крепко-накрепко на замок закрыла и ни слова о своих ночных похождениях им не сказала. Ни к чему в деревне колдовские происки!
Прошли годы. Много. Семнадцать или даже восемнадцать.
Розенфильда и Фиолита жили-поживали, воспитывали каждая двух сыновей и двух дочерей, и о давней истории постарались забыть, но только в сердце у каждой мечта была – хоть разок пропавших сынка с дочуркой повидать.
А сынок Розенфильды тем временем жил в самом центре Филльвильдии, хоть и на самой его окраине – в бедной-пребедной семье.
Имя подкидышу много лет назад дали странное – Дим.
– Что за имя такое? – изумлялись соседи слева. – Где ж это видано, чтобы филльвильдцев Димами называли?
– Это они, видно, с дочери королевской пример взяли, – ехидничали соседи справа, – те свою крошку Идией назвали!
– Как назвали, так и назвали, – отмахивалась Корофета, мать большого бедного семейства, – на ум пришло!
А найти ответ, как ей такое в голову взбрело, не получается. И сама не понимала, просто стала вдруг чужого ребёнка Димом кликать. Так и повелось.
– Как прокормить ещё одного? – хватался за голову отец семейства, седобородый Галаферд.
– Что само к дому пришло, то гнать не положено! – отвечала Корофета, а сама ту же думу думала, что и муж.
– Мужичок ещё один в доме, – бодрилась она и в следующий год, и ещё через год, и на третий, и на четвёртый, – вырастет, подмога матери с отцом будет.
Говорила, а сама уж и не верила – годы шли, а сынок ни пахать, ни сеять, ни жать, ни дрова рубить, ни воды наносить не мог. Руками слаб, ножками хил. Тоненький, как хворостинка. Ни силы богатырской, ни ума богатого, ни сердца рыцарского.
– Что ж за беда нам, Галаферд? – говорила Корофета. – Отчего сынишка такой сирый вырос?
То, что Дим – подкидыш, они за всю жизнь ни разу не обмолвились.
– Ничего, жена, – отвечал Галаферд весело, – будут ещё у него ручищи, как вон те брёвна, а выносливости, как у тысячи быков!
Говорил, а сам тоже уже не верил.
Братья да сёстры посмеивались над неловким Димом, всё пытались ущипнуть да подножку поставить, и никакие родительские запреты их шалости остановить не могли.
Настал сегодня день совершеннолетия, а Дим как был чахлым да квёлым, так и остался – ни к труду не способен, ни к песням весёлым.
– Кто ж тебя такого в мужья возьмёт? – сказала вдруг за столом старшая сестра, – ты ж ни со скотиной не управишься, ни с плугом, так всю жизнь на печи просидишь.
– А я женюсь! – вдруг горячо воскликнул Дим, – обязательно женюсь!
– На ком же? – засмеялась старшая сестра.
– На дочке королевской – принцессе Идии!
– Ишь ты, – присвистнули братья, – куда хватил! Принцессу ему подавай! Иди-ка лучше косу наточи, королевич!
А Дим разозлился так, что ничто его успокоить бы не смогло, кроме женитьбы на принцессе. Собрал он маленький узелок, несколько крошек хлеба смёл в тряпочку и пошёл скитаться по Филльвильдии. Хоть и жил он в центре страны, да всё ж это была самая его окраина, так что путь до Королевского дворца предстоял совсем не близкий. Ни еды, ни питья у Дима не было, только крошечное колечко с обломанным камешком при нём осталось, но толку от него мало. Мать, как ни старалась, а продать его не смогла. Не лежала душа у богатых покупателей к порченой вещице, а бедным она и даром не нужна была.
Походил Дим по базару, предлагая колечко то там, то сям. Никто не позарился на щербатый камешек в потускневшей от времени оправе. Так и ушёл бы Дим с базара без единой денежки, если бы не повстречался ему наш старый знакомый Колдун. Он как раз пришёл на Главный Филльвильдский базар за травами и кореньями, когда Дим в очередной раз свой нехитрый товар купцам предлагать стал. А купец вроде даже и цену назначил, и купить был готов. Только Колдун свой перстенёк издали сразу узнал. Как он ни пытался, не удалось ему за долгие годы обрести желанного богатства, а потому решил он свой заколдованный предмет обратно взять, а заодно и за мальчишкой приглядеть, не выведет ли тот его на дочку Фиолиты.
Ознакомительная версия.
