Ознакомительная версия.
А люди тоже не дураки оказались. Собрались, посоветовались, устроили переоценку ценностей, да и отменили деньги вообще. Не плясать же в самом деле всем под одну дудку. Стали жить по старинке, вспомнили натурообмен. Вот тогда наш банкир забеспокоился, протрезвел. Ему есть захотелось, а купить ничего не может. Попытался сбыть золото ювелирам, а те из принципа его не берут – помнят, кто их когда-то без работы оставил. И дантисты тоже помнят, от кого претерпели, у них на банкира большой зуб. И вообще выяснилось, что память у всех отличная и никто не хочет с банкиром дела иметь. Не осталось на земле человека, которого бы он не обжульничал и не облапошил. Всем прекрасно знаком и его гобсековский профиль, и чичиковский его анфас. А пластическую операцию своими руками не сделать – больно руки у него не стерильные и трясутся от постоянной опаски. Тогда попробовал банкир свой организм подкупить, уж он-то от хозяина только добро видал. Но и тот ведёт себя предательски: сколько денег ему ни сулят, всё равно есть и пить требует. Видно, повернулась удача к банкиру последним своим боком. В общем, пришлось питаться купюрами.
Теперь живёт банкир в одиночестве, жуёт свои денежки. На завтрак у него тугрики, на обед иены, на ужин доллары, вместо десерта рубли. Весьма однообразный стол. Одно развлечение ему: заезжают изредка туристы, изучают процесс утилизации. Любопытно им посмотреть, во что можно превратить бывшее богатство и одну шестую часть суши в придачу.
Одному рыцарю страшно не повезло – угораздило его родиться не в средние века, а в наше смутное время. А время наше характерно не только крайне низкой рождаемостью рыцарей, но и совершеннейшим отсутствием драконов. Неутолённый рыцарский инстинкт буквально замучил нашего героя. Желание убить хоть одного дракона преследовало его с детских лет, а по достижении половой зрелости сделалось просто невыносимым. Рыцарь всюду искал дракона, шарил по всем заповедникам, зоопаркам, кунсткамерам – но нигде не было подходящего, сплошные подделки.
Тогда он решил вывести дракона сам. Поступил в Университет на биофак, кафедра драконоведения. Разбередил мёртвую науку, стал ставить острые опыты, чуть не взорвал лабораторию, а после пустил по всем двенадцати коллегиям неописуемый запах, за что его вскоре и попросили вон. Пришлось продолжать эксперимент дома, в однокомнатной рыцарской квартире.
И вот наконец дракон был выведен – ура! Только получился он хиленький, вяленький, убогий. Вскормлен-то он был куриными сосисками, а не рыцарями, зарядку по утрам не делал, на воздухе бывал редко, чтобы не пугать мирных жителей, – вот и вырос слабый и некрасивый. Одна голова плохо слышит, вторая почти не видит, а третья вообще заваливается набекрень и постоянно чихает. Понял рыцарь, что не убей он дракончика прямо сейчас, тот со дня на день сам загнётся.
И вызвал он тогда дракона на битву. Прямо в прихожей и заколол его десертной вилкой. Всплакнул. А из шкурки сшил себе на память кепочку с тремя козырьками.
Один император прогуливался утром по парку. Первый министр рассказал ему анекдот. Император засмеялся, и у него лопнула верхняя губа, да так сильно, что кровь едва остановили. Обедал император аккуратно, но во время смены блюд вспомнил давешний анекдот, не удержался, прыснул – и нижняя губа его тоже дала трещину. Тогда император подумал так: «Уж лучше я вообще не буду смеяться, а то от моего смеха обязательно идет кровь: не сверху – так снизу».
У одного фотографа была чёрно-белая жена. У всех его коллег жёны были цветные, а у этого – чёрно-белая. Он её очень любил, не жалел на неё плёнки, и ее строгая красота поначалу казалась ему оригинальной. Портреты жены фотографа брали призы на всех выставках. Но через некоторое время фотографу стало надоедать такое бесцветное положение вещей, и он поймал себя на том, что завидует своим коллегам чёрно-белой завистью. Ему хотелось как-то раскрасить свой брак! Чего он только не испробовал: и тонировал жену, и ретушировал, и прибегал к компьютерным фокусам – ничего не помогало. Обратился в конце концов к врачу. Но врач отказался, сказал:
– Чёрно-белых жен уже никто не лечит, это уже вчерашний день, пора, видимо, менять на более новую модель.
Фотограф помучился, погоревал, а потом плюнул – и разошёлся с женой. Сменил окраску, принялся снимать цветных девиц для журнальных обложек. На выставки его работы брать перестали, зато жёлтые издания платили теперь очень хорошо и регулярно, причём зелёными. И вроде бы всё шло отлично, да только ещё через некоторое время фотограф наш как-то скукожился и посерел.
А жена его вышла замуж повторно. Её новый избранник оказался человеком далёким от искусства, мало того – дальтоником. Говорят, они до сих пор живут вместе, счастливы и даже родили двух детей: чёрненького мальчика и беленькую девочку. И вообще – процветают.
Даша с мамой сидели на берегу моря. Море беспокоилось, волновалось. Даша и мама снимали волны на цифровой фотоаппарат и сразу же смотрели снимки – что получилось.
– Вот эта волна хороша! – говорила мама. – А вот эта не очень… А вот эта особенно удалась!
А в это время сидел на морском дне царь Нептун и размахивал своим трезубцем. Махнёт – волна по всему морю проходит, ещё махнёт – еще волна. А он смотрит, любуется.
– Вот эта волна хороша! – говорит. – А вот эта не очень… А вот эта особенно удалась!
Феи, как известно, живут очень долго, а на пенсию выходят очень рано – по вредности. Мало кому из них позволено в пенсионном возрасте колдовать, поэтому единственное, что остаётся таким феям, это давать советы. И вот у одной феи-пенсионерки была внучка, которая училась играть на скрипке. Играла она, честно говоря, не очень хорошо: боялась взять не те ноты и от неуверенности постоянно фальшивила. И когда она фальшивила, откуда-то сверху – то ли с потолка, то ли чуть выше – сыпались на бабушку с внучкой ржавые гвозди, ветошь, опилки, кусочки битого кирпича и прочая дрянь. Ударяло-то не больно, но сколько мусора приходилось выносить после каждого занятия! Фея долго терпела это безобразие, а потом сказала внучке так:
– Всё это, милочка моя, происходит оттого, что ты не любишь ноты, которые извлекаешь. А в любви нуждаются даже фальшивые ноты. Не бойся их брать, бери их, только относись к ним иначе.
Внучка выслушала бабушку и последовала её совету. Она и вправду стала любить даже самые неудачные свои ноты. И с тех пор, если она фальшивила, сверху падали апельсины, яблоки, персики, словом, фрукты в ассортименте. Фея была очень довольна. Она готовила из всего этого варенье и приговаривала себе под нос:
– Кто бы мог подумать! Оказывается, не только волшебство, но и самый обычный совет может принести ощутимые плоды – даже в буквальном смысле.
На канале Грибоедова жили-были два друга – Мойкин и Фонтанкин, оба – волшебники. Поскольку в обществе они появлялись исключительно вместе, то их все путали.
– Постойте, – говорили, – Мойкин – это тот, который живёт слева от Грибканала?
– Да нет, тот, который слева, это Фонтанкин, а Мойкин живет справа. Хотя…
Дело всё осложнялось тем, что один из них работал добрым волшебником, а другой – злым. И получалось вот что. Запишется какой-нибудь хороший человек на приём к доброму волшебнику, а попадает к злому. А злодей, которому нужно проконсультироваться в очередной пакости, неожиданно для себя попадает к волшебнику доброму. Переадресовывать же каждого клиента было невозможно – слишком многие ошибались, – поэтому Мойкин и Фонтанкин по взаимной договорённости разбирались с каждым человеком своими методами. От этого путаница приняла уже вовсе глобальные масштабы. Если раньше люди делились на плохих и хороших, то теперь в городе всё перемешалось: добряки, бывало, совершали злые поступки, дурные люди творили добро, умники делали глупости, дураки поступали мудро.
Посмотрели Мойкин и Фонтанкин на всё это безобразие и приняли кардинальные меры: поменяли себе фамилии и сменили места жительства. Тогда кое-что прояснилось; люди запомнили, что Фонтанов – это тот, который проживает в Петергофе, а, стало быть, Помойкин – который обитает в Колпине. Да вот незадача: кто из них добрый волшебник, а кто злой – этого так никто и не запомнил. И поэтому путаница продолжается.
Жил один юноша, некто П. Всем он был хорош, только обе руки у него были правые. Нюанс небольшой и для чужих глаз неприметный, но на практике выходило не очень удобно. Самое печальное, что этот П. не мог ни одну женщину по-человечески обнять – только наполовину, вторая рука в это время цепляла за спиной какую-нибудь другую женщину. И хорошо, если женщину!
Но вот однажды в объятие одной из его правых рук попалась некто Л. Эта Л. оказалась необыкновенно красива. У неё были длинные и стройные ноги, их не портило даже то, что обе они были левые. Правда, саму Л. это обстоятельство несколько тяготило: ей трудно было ходить по прямой, ноги постоянно уносили влево, она попадала под машины, врезалась в стены домов, в двери, в водосточные трубы, в других мужчин. П. с нею порядком намучился, но отпускать не хотел – очень Л. ему понравилась.
Ознакомительная версия.
