Надеясь, что Клаус и Солнышко продолжают успешно отвлекать взрослых, Вайолет расшатывала зубцы, пока они не вышли из пластмассовой оболочки. Теперь у нее имелось два металлических стерженька. Затем она вынула одну кнопку, которой крепился лист бумаги, и он, съехав, криво повис на стене, словно ему стало лень висеть прямо. Острым концом кнопки она развела половинки обоих зубцов и половинку одного вставила между половинками другого. Затем воткнула между ними кнопку, так что ее острие вышло наружу. В результате получилась металлическая штуковина, которую, если бы она валялась на улице, вы могли бы и не заметить. На самом же деле Вайолет сделала грубую — здесь слово «грубая» означает «сделанная наспех в последнюю минуту», а вовсе не «грубая» как «невоспитанная» — отмычку. Вам, наверное, известно, что отмычки — это такие приспособления, которые работают как настоящие ключи и которыми обычно пользуются нехорошие люди, чтобы ограбить дом или бежать из тюрьмы, но сейчас это был один из редких случаев, когда отмычкой пользовался хороший человек: Вайолет Бодлер.
Зажав отмычку в одной руке, а другой осеняя ее крестным знамением, Вайолет тихонько спустилась по лестнице, на цыпочках прошла мимо Змеиного Зала и, надеясь, что ее еще не хватились, выскользнула из дома. Стараясь не смотреть на машину доктора Лукафонта, чтобы ненароком не увидеть тело Дяди Монти, старшая бодлеровская сирота подошла к груде чемоданов. Сперва она посмотрела на старые чемоданы, которые принадлежали Бодлерам. В них, как ей помнилось, лежала уйма уродливой и ужасно колючей одежды, которую купила им миссис По вскоре после гибели родителей. Несколько секунд Вайолет смотрела на эти чемоданы, вспоминая, какой легкой и спокойной была ее жизнь до тех пор, пока на них не свалились все эти несчастья, и какой неожиданностью было для нее оказаться в столь плачевных обстоятельствах. Для нас в этом нет ничего неожиданного, ведь мы знаем, сколько бед припасла судьба для бодлеровских сирот. Но для Вайолет каждое новое несчастье было неожиданностью, и ей понадобилась целая минута, чтобы выбросить из головы мысли об их тягостном положении и сосредоточиться на деле, ради которого она пришла.
Чтобы оказаться поближе к чемодану Стефано, она опустилась на колени, взяла в руку блестящий серебряный замок, глубоко вздохнула и сунула отмычку в замочную скважину. Отмычка легко вошла в замок, но, когда Вайолет попробовала ее повернуть, не сдвинулась с места и только слегка скрипнула внутри. К ней требовался аккуратный подход. Вайолет вынула отмычку из замка и, чтобы немного смочить, поднесла к губам, кривясь от неприятного вкуса металла. Затем снова вставила ее в замок и попробовала повернуть. Отмычка сделала четверть оборота и остановилась.
Вайолет вынула отмычку и, потуже перетянув волосы лентой, очень, очень крепко задумалась. Но, откидывая волосы с глаз, она вдруг почувствовала, что по спине у нее пробежали мурашки. Это было неприятно и очень знакомо. Это было чувство, будто за тобой наблюдают. Она быстро обернулась, но увидела только кусты в виде змей. Она посмотрела в сторону и увидела только подъездную дорогу, ведущую к Паршивой Тропе. Затем посмотрела прямо перед собой, сквозь стеклянную стену Змеиного Зала.
Вайолет никогда не приходило в голову, что сквозь стену Змеиного Зала можно видеть не только изнутри, но и снаружи, и, подняв глаза, она сквозь клетки увидела подпрыгивающего мистера По. Мы с вами, конечно, знаем, что мистер По паниковал из-за Солнышка и Невероятно Смертоносной Гадюки, но Вайолет знала лишь одно: какую бы хитрость ни придумали ее брат и сестра, она явно удалась. Однако появление мурашек на спине объяснилось, когда Вайолет посмотрела немного правее и увидела Стефано, который смотрел прямо на нее.
От удивления и ужаса у нее слегка перехватило дыхание. Она поняла, что в любую минуту Стефано может под каким-нибудь предлогом покинуть Змеиный Зал и отправиться ее искать, а чемодан до сих пор даже не открыт. Надо быстро, быстро, быстро придумать способ заставить отмычку работать. Она посмотрела вниз, на влажный гравий подъездной дороги, и вверх, на желтоватое послеполуденное солнце. Она посмотрела на свои руки, запачканные от возни с отмычкой, и тут ее словно осенило.
Вскочив на ноги, Вайолет с такой скоростью бросилась в дом, будто Стефано уже гнался за ней, и ворвалась на кухню. Второпях опрокинув стул, она схватила из раковины кусок мыла и до тех пор натирала им отмычку, пока та целиком не покрылась тонкой скользкой пленкой. С сильно бьющимся сердцем Вайолет побежала назад, бросив поспешный взгляд сквозь стены Змеиного Зала. Стефано что-то говорил мистеру По — он хвастался своими познаниями в змеях, чего она, конечно, не могла знать, — и Вайолет, воспользовавшись этим мгновением, опустилась на колени и снова вставила отмычку в замок. Отмычка быстро повернулась и разломилась надвое. Одна половинка с легким шорохом упала в траву, другая осталась в замке, свисая с него, как сломанный зуб. От отмычки ничего не осталось.
Вайолет в отчаянии закрыла глаза и поднялась на ноги, для равновесия опершись на чемодан. Однако стоило ей положить на него руку, как замок раскрылся, чемодан распахнулся, и его содержимое вывалилось на землю. Изумленная Вайолет отступила на шаг. Так или иначе, но отмычка, должно быть, сработала. Иногда даже в самой несчастной жизни выпадает одно-два мгновения удачи.
Очень трудно, говорят знатоки, найти иголку в стоге сена, отчего «иголка в стоге сена» стала довольно избитой фразой, которая означает «нечто такое, что трудно найти». А найти иголку в стоге сена трудно, разумеется, потому, что иголка далеко не единственный предмет, который в стоге сена имеется. Однако, если бы вы искали что-нибудь в стоге сена, это было бы совсем не трудно, так как, начав в стоге сена рыться, вы бы обязательно что-нибудь нашли: прежде всего, конечно, сено, но еще и грязь, жуков, несколько сельскохозяйственных орудий, а может быть, даже и человека, который сбежал из тюрьмы и там прячется. Когда Вайолет стала рыться в содержимом чемодана Стефано, то это больше походило на поиски чего-нибудь в стоге сена, поскольку она и сама толком не знала, что ищет. Таким образом, найти полезные улики оказалось очень просто: стеклянный флакон с резиновой пробкой, какие можно увидеть в научной лаборатории; шприц с острой иглой, каким ваш доктор делает вам уколы; небольшую стопку сложенной бумаги; карточку в пластиковом футляре; пуховку для пудры и маленькое ручное зеркало.
Вайолет знала, что в ее распоряжении остается всего несколько секунд, и тем не менее, отделив эти предметы от вонючей одежды и бутылки вина, которым тоже нашлось место в чемодане, внимательно осмотрела полученные улики, словно они были деталями, из которых она намеревалась собрать некий механизм. Собственно, почти так оно и было. Вайолет Бодлер предстояло систематизировать эти разрозненные улики, чтобы расстроить дьявольский план Стефано и внести в жизнь бодлеровских сирот справедливость и мир впервые с того дня, когда их родители погибли в страшном пожаре. Вайолет впивалась глазами в каждую улику, голова ее усиленно работала, а лицо светилось, как всегда в тех случаях, когда все детали чего-то идеально совмещались и механизм работал, как было задумано.
Обещаю вам больше не пользоваться фразой «тем временем на ранчо», но сейчас мне просто не придумать другого способа вернуться к тому моменту, когда Клаус закончил объяснять мистеру По, что хотела сказать Солнышко своим «ага!», и все присутствовавшие в Змеином Зале воззрились на Стефано. У Солнышка был вид триумфатора. Клаус выглядел вызывающе. Мистер По выглядел разъяренным. Доктор Лукафонт выглядел встревоженным. Как выглядела Невероятно Смертоносная Гадюка, сказать невозможно, поскольку у змей выражение лица вообще трудно определить. Стефано молча глядел на всех этих людей, его лицо подергивалось: он не мог решить, стоит ли ему все выложить начистоту, — здесь эта фраза означает «признать, что он действительно Граф Олаф и задумал недоброе», — или продолжать упорствовать в своем обмане — здесь эта фраза означает «лгать, лгать, лгать».
— Стефано! — сказал мистер По и стал откашливаться в носовой платок. Клаус и Солнышко терпеливо ждали, когда он продолжит. — Стефано, мы ждем ваших объяснений. Вы только что нам сказали, что являетесь экспертом по змеям. Однако несколько раньше вы говорили нам, что в змеях не разбираетесь и, следовательно, не можете быть причастны к смерти доктора Монтгомери. Как вас прикажете понимать?
— Говоря, что я не разбираюсь в змеях, — сказал Стефано, — я скромничал. А сейчас, если позволите, мне надо на минуту выйти и…
— Вы не скромничали! — воскликнул Клаус. — Вы лгали! И сейчас лжете! Вы не что иное, как лжец и убийца!
Глаза Стефано округлились, а лицо потемнело от гнева.
