И вообще вся эта история с рыбой!
Мама сидела и, как всегда, рисовала на подоконнике. Весь подоконник был разрисован цветами. И вдруг она сказала так, между прочим, что не знает, куда девать рыбу, которую ловит папа. И еще, что у них нет больше банок, не в чем ее солить. Мол, хорошо бы поесть овсяной каши для разнообразия. Что-то в этом роде.
Папа повесил спиннинг на гвоздь и вышел прогуляться. Он обошел остров по берегу, но на Рыбачий мыс не пошел.
День был сумрачный, тихий. Восточный ветер чуть рябил поверхность воды, она была одного цвета с небом и казалась шелковой. Совсем низко над водой быстро летели гаги, видно, они торопились по своим делам. Потом все снова замерло. Папа ступил одной лапой на камень, другой — в воду, хвост окунулся в море, шляпа Смотрителя маяка съехала ему на глаза. Он подумал, что скоро начнется шторм. Придется бегать, спасать вещи и следить, чтобы семья не утонула. Нужно подняться на башню и определить силу ветра… спуститься и сказать: «Тринадцать метров в секунду, не беспокойтесь. Причин для волнения нет…»
Малышка Мю ловила колюшку в лужицах.
— Почему ты не ловишь рыбу? — спросила она.
— Я бросил это занятие, — ответил папа.
— И, поди, рад этому, — заметила малышка Мю, — однообразие надоедает.
— Надо же, и правда! — воскликнул папа. — И как только я сам этого не заметил! В самом деле это мне порядком надоело.
Он пошел, уселся в каморке Смотрителя маяка и подумал: «Я сделаю что-нибудь другое, что-нибудь новое. Неслыханное».
Но папа сам не знал, чего он хочет. Он был растерян. Как в тот раз, когда дочка Гафсы выдернула ковер у него из-под лап. Или когда плюхнешься на пол мимо стула. Ах, нет, скорее, когда чувствуешь себя обманутым.
Папа сидел и смотрел на серое шелковое море, которое не хотело превращаться в штормовое, и чувство, что его обманули, становилось все сильнее и сильнее. «Ну, погоди же! — бормотал он про себя. — Я разберусь с тобой!..»
Кого он имел в виду: море или остров — он и сам не знал. Может, он имел в виду маяк или Смотрителя маяка. Во всяком случае в голосе папы звучала угроза. Он тряхнул головой и в полной растерянности пошел к Черному Оку. Там он сел и углубился в раздумья, подперев мордочку лапами. Время от времени легкая волна перекатывалась через порог и уходила назад в блестящее водяное зеркало.
«Вокруг этого острова столетия бушевали шторма, — думал папа. — Сюда, в Черное Око, заплывали пробковые поплавки, обломки коры, их забрасывали волны через мыс и снова вымывали их отсюда, и так было всегда… Но в один прекрасный день…» Папа поднял мордочку — важная и странная мысль промелькнула у него в голове.
Подумать только, а вдруг в один прекрасный день по дну моря прокатилось что-то очень тяжелое, море вышвырнуло его, и оно затонуло здесь, осталось здесь навсегда?
Папа встал. Сундук с сокровищами? Скелет морского разбойника? Какая разница!
Важно, что Черное Око набито невероятными вещами!
Папа страшно обрадовался. Дремавшая энергия проснулась, зашевелилась, буквально заползла под кожу. Казалось, будто стальные пружины раскрутились у него в животе и заставили его действовать. Он помчался домой, одним махом взлетел по лестнице, хлопнул дверью и закричал:
— Послушай-ка! У меня идея!
— Да что ты говоришь? — воскликнула Муми-мама, стоя у плиты. — И большая?
— Большая. Огромная. Садись, сейчас я тебе расскажу.
Мама села на один из пустых ящиков, и папа начал рассказывать о том, что он задумал. Когда он закончил свой рассказ, мама сказала:
— Это невероятно! Такое может прийти в голову только тебе. Там может оказаться все, что угодно!
— Именно так, — подтвердил папа. — Все, что угодно.
Они поглядели друг на друга и засмеялись. Потом мама спросила:
— Когда ты начнешь искать?
— Ясное дело, сразу же. Я хорошо протралю дно. Но сначала измерю лотом глубину. Мы должны попытаться перетащить туда лодку. Понимаешь, если я потяну ее вверх по камням, она может оторваться и съехать обратно. А мне необходимо попасть на самую середину, там, разумеется, лежит самое интересное.
— Можно я помогу тебе? — спросила мама.
— Не-е-е-т, это моя работа. Сейчас я достану канат для лота…
Папа вскарабкался по железной лестнице, прошел по маяку, не обратив никакого внимания на лампу, и полез выше на темный чердак. Чуть погодя он спустился с канатом в лапах и спросил:
— А где у нас лот?
Мама бросилась к плите и дала ему утюг.
— Спасибо, — сказал папа и выскочил из дома.
Мама слышала, как он бежал по винтовой лестнице, перепрыгивая через две ступеньки.
Потом снова наступила тишина.
Мама села за стол и засмеялась.
— Как прекрасно! До чего же прекрасно, Морра меня задери!
Она быстро огляделась вокруг, но поблизости, конечно, не было никого, кто мог бы услышать, как грубо мама выразилась.
Муми-тролль лежал на своей полянке и смотрел на раскачивающиеся верхушки берез. Они начали желтеть и от этого стали еще красивее.
Теперь у него в домике были три тайных туннеля: парадный ход, черный ход и запасной выход для бегства. Он укрепил зеленые стены дома, для чего терпеливо сплел ветви. Теперь это была его собственность, он сам построил свой дом.
Муми-тролль больше не думал о кусачих муравьях, которые постепенно превратились в землю где-то под его упитанным тельцем. Запах керосина выветрился, а вместо залитых им цветов когда-нибудь вырастут новые. Он думал, что вокруг его дома в кустах тысячи ядовитых муравьев вне себя от счастья поедают сахар. Все шло прекрасно.
Но Муми-тролль думал о Морских лошадках. Что-то с ним произошло, он стал совсем другим, у него появились новые мечты, и он полюбил одиночество. Теперь он стал воображать себе разные сцены, и это было необычайно интересно. Он воображал себя вместе с Морскими лошадками, эти мечты о лунном свете были еще прекраснее, потому что за ними стояла темнота Морры. Она сидела где-то там все время, это правда. Она выла по ночам. Но его это не трогало.
Муми-тролль приготовил подарки для Морских лошадок: красивые камешки, осколки стекла, которые море отшлифовало и превратило в драгоценные камни, и несколько маленьких блестящих медных грузил из комода Смотрителя маяка. Он представлял себе, что он скажет, вручая подарки, придумывал умные и поэтичные слова.
Он ждал возвращения луны.
Мама Муми-тролля давным-давно разложила по местам все вещи, которые они привезли из дома. Генеральной уборки она не делала, потому что пыль еще не успела накопиться, да и не нужно делать из уборки культ. Что касается стряпни, то она много времени не занимает, если ей не придавать большого значения. Дни были долгими, но не слишком приятными.
Суетиться мама не любила, потому что это напоминало ей о ее одиночестве.
Но вот однажды она начала собирать дрова. Она подбирала веточки на берегу, все, что выбрасывало море, и понемногу у нее набралась целая куча хвороста и обломков досок. Приятно было и то, что так она приводила в порядок остров и он становился красивее. Ей казалось, что этот остров — сад, за которым нужно ухаживать.
Мама сносила все в одно место на подветренной стороне маячного холма. И там же она смастерила козлы. Они получились немного кривые, но пользоваться ими было можно, если упираться в них лапой.
Погода стояла мягкая, пасмурная. Мама все пилила, пилила и отмеряла деревяшки, чтобы они были одинаковой длины, а потом раскладывала их вокруг себя красивым полукругом. Дровяная стена становилась все выше и выше, и наконец мама уже пилила в какой-то отдельной комнатке, отчего она чувствовала себя увереннее и спокойнее. Сухие палочки она складывала под плиту, а красивые бревнышки не решалась рубить. Между прочим, с топором она ловко обращаться не умела.
Возле пригорка, где она пилила дрова, росла маленькая рябина, которая очень нравилась маме. Теперь на рябине, на этом маленьком деревце, висели красные ягоды, масса ягод. Самые красивые кусочки дерева мама положила под рябинку. Она много знала о древесных породах: как выглядит дуб, что такое розовое дерево, узнавала орегонскую сосну и красное дерево. Все они пахли по-разному, были разными на ощупь, и все они попадали к ней после очень долгого путешествия.
— Розовое и палисандровое дерево, — пробормотала мама с глубоким удовлетворением и продолжала пилить дальше.
Остальные члены семейства привыкли видеть маму за этим занятием, хотя из-за поленницы дров ее было видно все меньше и меньше. Вначале папа возмутился и хотел сам занять дровяную горку. Но тут мама рассердилась и заявила, что не уступит.
— Я тоже хочу позабавиться, — сказала она.
Под конец поленница выросла настолько, что снаружи видны были только мамины уши. Но она все пилила, а по утрам ходила по берегу и собирала новые деревяшки.
