Вот солдат месяц гуляет, и другой гуляет; а как сотворить грех с царевною – не ведает, даже к теремам ее подойти боится. Уж и третий месяц на исходе, пошел он в кабак, спросил штоф водки, пьет, а сам слезно плачет: «Пропадай, – говорит, – моя жизнь молодецкая!» Подошел к нему горький пьяница, ярыга кабацкая: «О чем, брат, плачешь?» – «Эх, лучше не спрашивай. Пропадаю за свою похвальбу!» – «Поднеси мне стакан, я твое горе рассужу». Солдат поднес ему стакан водки и рассказал, как было дело. «Это еще не беда, – говорит горький пьяница, – есть у тебя деньги?» – «Еще бы не быть: мне царская казна не заказана, сколько хошь – бери». – «Ну, пойдем на взморье; там приехали чужестранные купцы, привезли с собой штуки разные, затейливые».
Побежали на взморье; зашли на купеческий корабль. Стали разные товары высматривать и выбрали славные стенные часы, в большой футляр вделаны; с музыкой, с барабанами и всякими немецкими хитростями. Тотчас солдат сторговался, заплатил за те часы чистым золотом; сам в футляр залез и приказывает: «Ну, купцы-торговцы, отнесите часы во дворец да бейте царю челом, чтоб на двор принял». Купцы принесли часы во дворец и били челом государю; царь принял подарок, как увидел он, что часы-то с музыкой и с барабанами, тотчас велел иноземным гостям торговать безданно-беспошлинно, а часы поставить в спальню к царевне, пускай де тешится.
Ну, солдату того и надобно. Царевна сильно возрадовалась, заставила часы играть, а сама в танцы пустилась; весь день проплясала. Приходит ночь. Легла она усталая и крепко-крепко уснула. [Солдат приходит ночью к царевне, называет себя ангелом с небес и получает от нее перстень. ] Солдат взял перстень, спрятался опять в футляр и нарочно испортил музыку. Наутро стала царевна заводить часы – нет, не играют, испорчены. Как тут быть? Сейчас послала за иноземными купцами, приказали взять часы и исправить музыку. Купцы увезли часы в починку, отворили футляр и выпустили солдата. А уж срок совсем вышел; царские слуги бегают да ищут того солдата, увидали и повели: «Пойдем, – говорят, – Варвара, на расправу!» Вот привели его к царю. «Здравия желаю, ваше величество». – «Здорово, умная голова! Ну, что, сделал свое дело?» – «Сделал, ваше величество!» – «Врешь ты, каналья?» – «Извольте сами спросить у царевны: прилетал ли к ней ангел и что она пожаловала ему на память?» – «Позвать царевну!» – закричал царь.
Позвали. «Говори, дочка, кто у тебя был севодняшнюю ночь?» [Царевна говорит, что прилетел ангел с небес, и она ему именной перстень пожаловала. ] Солдат вынул царевнин перстень и подал государю. «Ну, хитер же ты, служивый, – сказал царь, – ступай домой с богом, денег сколько знаешь возьми, только помни, никому не хвались, что с моей дочерью сделал, не то прикажу казнить». С той поры стал солдат при деньгах. Живет себе да служит, ни о чем не тужит.
Беглый солдат залез ночью к одному мужику в ригу и залег на сене спать. Только стал засыпать, слышит – кто-то идет. Солдат испугался и залез под самую крышу. Вот пришла туда девка, а за нею парень, принесли с собой вина, разных закусок, поставили в угол, разделись… и давай целоваться, да любоваться… Девка говорит: «Ах, милый друг, коли бог даст, да рожу я ребенка – кто за ним присмотрит, кто его выходит?» А парень отвечает: – «Тот, кто над нами!»
Как услыхал эти речи солдат, не вытерпел и закричал: – «Ах вы, подлые!.. Я за вас отвечать буду?!» Парень тотчас вскочил да бежать. Девка тоже – давай бог ноги! А солдат слез наземь, забрал их одежу, вино и закуски и пошел своей дорогой.
Стояли в деревне солдаты, и бабы были к ним очень привычны. Дело-то, знаешь, было не без греха: хозяин на заработку, а хозяйка… с солдатом! Вот у одного мужика была жена больно гульливая: много раз заставал он ее и с мужиками-то, и с солдатами, а все она права оставалась. В одно время застал ее мужик с парнем в сарае: «Ну… что теперь станешь говорить?» А она… как встала да прибежала в избу – сейчас бросилась к свекрови и давай плакать. Пришел муж и говорит: «Ну, матушка! Я людям не верил, а теперь сам застал жену с парнем в сарае». А баба со слезами: «Видишь, матушка, какую терплю я напраслину!» – «Ах ты… проклятая! Вить я сейчас поднял тебя!..» – «Врешь, подлец! Ну-ка скажи, куда я головой лежала?» Мужик задумался и сказал: «А черт тебя знает, куда ты головой лежала?» – «Вот вишь, матушка, как он врет-то на меня!» Мать накинулась на сына и давай его ругать. «Хорошо, – говорит мужик, – я тебя, голубушку, опять скоро поймаю!»
Прошло несколько времени, связалась та баба с солдатом, и пошли они вместе в сарай… Хозяин-то и подметь, пришел в сарай и захватил солдата… «Их, брат служивый! Это нехорошо». – «Черт вас разберет! – отвечает солдат, – она говорит—хорошо, а ты нехорошо. На вас не угодишь!» – «Я, брат служивый, пойду на тебя просить!» – «Ну, ты ступай, еще проси, а я уж выпросил».
Вышел солдат в отпуск, нанялся служить к скупому барину, в год – за сто рублей; помещик велел ему и лошадей чистить, и навоз возить, и воду таскать, и дрова рубить, и сад мести, словом сказать – не дает ему отдыху ни на минуту, совсем измучил работой. Отслужил солдат год и просит расчета. Помещику жалко отдавать деньги, стал доставать, а сам ревмя ревет: «О чем вы, сударь, плачете?» – «Да денег жалко!» – «Экой ты барин! Ведь я тебе целый год прослужил; если бы ты мне прослужил три дня, так я б тебе отдал сто рублей и слова не сказал». – «Три дня – немного», – думает барин.
Пошел советоваться с барыней. Она говорит: «Что ж, отслужи три дня!» А сама думает: «Ведь не мне служить, а мужу; ему – не мне плохо будет». Барин согласился. Солдат поужинал, лег спать в сарае, разулся, один сапог забросил в один угол, другой – в другой угол. Поутру проснулся, кричит: «Эй!» Помещик входит. «Подавай сапоги; я хочу одеваться!» Помещик хвать – сапогов нету, и запорол горячку. Спрашивает солдата: «Где твои сапоги?» – «Ах ты, сукин сын, каналья, ты у барина спрашиваешь о сапогах? Верно и не чистил их!» – да хвать его по уху, да по другому. Барин туда-сюда, насилу один сапог отыскал, а другого нет. «Подайте палок!» – закричал солдат и давай дуть помещика, до того промял, что он не рад и деньгам. «Не хочу, – говорит, – тебе служить, возьми свои деньги, черт с тобой!»
Живал-бывал Микулка вор. Услыхал про него барин, что Микулка хоть что – так украдет; призывает его и говорит: «Укради из-под меня с барыней пуховик; коли украдешь – сто рублей, не украдешь – сто плетей». – «Идет!» отвечает Микулка. «Когда ж воровать придешь?» – «Нынче ночью». – «Ладно!»
Барин лег спать с барыней, а Микулка еще спозаранок забрался к нему под кровать, выждал, когда все уснули, да и напакостил промеж барина с барыней. Барин с барыней проснулись, стали друг на друга сваливать, подняли шум, никто не переспорит. Встали оба, ухватились за перину, да никак не стащут; принялись звать человека.
Тут откуда ни взялся Микулка и потащил перину на двор. Барин думает, что это ихний слуга. «Смотри же, – приказывает, – хорошенько вытряси, чтоб чисто было». Микулка унес перину к себе. А барин с барыней ждали – так и не дождались; кого ни спрашивали – никто ничего не знает. Утром приехал Микулка на барский двор и перину привез: «Принимай, барин, да плати сто рублей!» – «Возьми хоть двести, только никому не сказывай, что мы с барыней опакостились».
Через неделю зовет барин Микулку: «Украдь, – говорит, – у меня жену; украдешь – сто рублей, не украдешь – сто плетей». – «Изволь, барин!» Воротился Микулка домой и велел купить водки и закусок разных, а сам пошел попа в гости звать. Поп тому и рад. Известное дело, у попа глаза завистные, рад на чужой счет нажраться, напиться. До тех пор поп тянул водку, пока с ног свалился.
Микулка раздел его чуть не до грешного тела, нарядился в поповскую рясу и пошел на барский двор; смотрит: кругом стоят сторожа с дубинами, все барыню берегут. Вошел Микулка в хоромы: «Здравствуйте, батюшка!» – говорит барин. «А я мимо вашего двора шел, – сказывает облыжный поп, – смотрю – стоят везде сторожа с дубиною; дай, думаю себе, зайду да разузнаю, что такое?» – «Знаете ли вы, батюшка, Микулку вора?» – «Как не знать? Такой плут, каких еще не бывало, давно бы повесить пора». – «Вот он самый и похвалялся украсть нынешнюю ночью мою барыню». – «Не ладно дело. От него, хоть втрое больше поставь сторожей, все не убережешься». – «Да что же мне делать-то?» – «А вот что: отошлите-ка свою барыню (да потихоньку, чтоб никто не знал) к моей попадье, пусть вместе ночь проведут. Хоть Микулка и придет воровать, так барыни не найдет». – «И то правда. Спасибо вам, батюшка, что надоумили». – «Я, пожалуй, сам и провожу барыню».
Повел Микулка барыню только не к попу на двор, а прямо к себе. Наутро посылает барин к нему [попу] за женой, а тот еще спит с похмелья. Попадья и говорит: «Никакой барыни у нас не было, да и муж с самого вечера, как притащили пьяного от Микулки, никуда не выходил из дому, лежит словно убитый – и не ворохнется». Нечего делать, пришлось барину выручать свою жену от Микулки. Заплатил ему сто рублей, взял барыню и пошел домой, только в затылке почесывается.
