— У меня тоже… — прошептал Владик.
— Если в бутылке… кораблик…
— Маленький «Кречет»…
— А бутылку попросить у стекольного мастера… Да, Владик?
— Да! Как ту, в которой Тилька… Ника!
— Что?
— Как здорово, что я догадался тебя разыскать! — восторженно сказал Владик.
Она улыбнулась и опять потрогала свои сережки. Но тут же сказала:
— Подожди, подожди. Здесь еще столько непонятного…
— Чего?
— А вдруг эти бутылки корабли не увеличивают? Может, они только для стеклянных человечков.
Владик приуныл:
— Тогда все пропало…
— Да подожди… Что ты за нытик, честное слово! Надо все выяснить. Надо пойти к стекольному мастеру и про все расспросить.
— Так он тебе и скажет, — вздохнул Владик. — Начнет кричать, какие мы ужасные дети…
— Все равно без мастера не обойтись.
— Конечно. Только зачем лишний раз рисковать? Давай лучше спросим Тильку! Он про эти волшебные бутылки, наверно, тоже знает.
Но Тильку надо было еще найти!
День стоял сухой, луж не было, и где могли прятаться стеклянные музыканты, Владик и Ника понятия не имели. Они обошли полгорода и успели два раза поругаться. Потому что один раз Владик сказал, что все бесполезно, а Ника снова назвала его нытиком. А второй раз у Ники выпала из уха сережка, и ее долго пришлось искать в траве в Историческом парке, и Владик говорил, что все девчонки воображалы и модницы. Приходится терять столько времени из-за ерунды!
Но зато здесь же, в Историческом парке, где плескался фонтан с маленькими водопадами на зеленых ступенях, Владик заметил среди струй крошечных прозрачных плясунов со скрипками и флейтами.
Конечно, это мог быть совсем другой оркестр. Но Владик пригляделся и позвал:
— Тиль!
И стеклянный барабанщик прыгнул ему на ладонь.
Увидев Нику, Тилька сердито прозвенел:
— А з-зачем она здесь? Прогони!
— Подожди, Тилька…
— Не хочу ждать. Она сказала, что я сосулька!
— Я больше не буду, — торопливо пообещала Ника.
— Мало ли что «не буду»! Ты уже сказала!
— Я не подумала… Разве «сосулька» — это обидно? Сосульки такие прозрачные и красивые, в них солнышко блестит.
— Но они ледяные, а я живой!
Ника вздохнула и поджала губы. Целую минуту она усмиряла свою гордость. Потом сказала:
— Ты меня прости. Я очень виновата.
— Динь-да? Тогда ладно, — согласился Тилька. — Только больше не дразнись.
— Ни в коем случае не буду! — поклялась Ника и глазами напомнила Владику: «Спрашивай».
— Тилька! У стекольного мастера есть еще такие бутылки, в какой он тебя отремонтировал?
Тилька гордо сказал:
— У него тыщи всяких бутылок. А если нет, он — Динь и сделал. Он же волшебный мастер.
— А если мы очень попросим, нам он сделает?
— Зачем?
Владик вздохнул и опять рассказал историю про Гошу. За сегодняшний день — третий раз. Тилька слушал, и капельки стекали с него Владику на ладонь.
— Тилька! Если сделать в бутылке кораблик, а потом бутылку об пол?! Что будет? — Владик смотрел жалобно и нетерпеливо.
Тилька важно подумал. Потом спросил:
— А из чего кораблик?
— Ну… из бумаги, из лучинок. Из картона…
— Будет куча дров, — уверенно сказал Тилька.
— Почему? — разом спросили Владик и Ника.
— Какие динь-бестолковые! Бутылка увеличивает только настоящее! От меня, от настоящего, был кусочек, из него мастер сделал человечка. И я снова вырос — как из семечка! У вас есть кусочек от настоящего «Кречета»?
Ника посмотрела на Владика испуганно и беспомощно. Владик тоже растерялся. Но только на несколько секунд. Потом сразу сказал:
— Есть!
Дверь в башенку была не заперта. И все в Гошиной комнатке оказалось как прежде. Видимо, никто в домоуправлении не знал еще, что Гоши уже нет. Даже на сломанные перила никто не обратил внимания.
В открытую балконную дверцу влетал ветерок. Переворачивал листы тетради с Гошиными стихами. Владик подумал и положил тетрадку в сумку.
Владик был здесь один: Ника с Тилькой ждали на улице. Он посидел на Гошиной койке, погладил колючее одеяло. Поправил на гвозде потертый Гошин бушлат. Потом взял с полки гладкую коричневую табакерку.
Крышка табакерки открывалась легко. Чтобы она не отскакивала сама собой, на табакерку было надето резиновое колечко. Владик спрятал его в карман. Затем он вышел на балкон, открыл табакерку, зажмурился и сильно дунул, чтобы улетел табак.
Табачная пыль взвилась желтым облачком. И облачко полетело вместе с легким ветром. Через полчаса оно оказалось у окна старого дома с облезлой штукатуркой. За окном, в неуютной комнате третьего этажа, шло экстренное заседание ТКВ. Веревочницы обсуждали сегодняшний бой на площади в Боцманской слободке.
Окно было плотно закрыто, но мелкая табачная пыль проникла в незаметные щели.
Председательница клуба веревочниц говорила:
— Эти события — крупное поражение для нас. Если дальше так пойдет дело, нам, уважаемые дамы, придется закрыть клуб… — Она вдруг сморщила нос и закатила глаза. — А-а… а-а-апчхи!
— Будьте здоровы… По-моему, у нас есть еще надежда, — сказала ее заместительница. — Ведь от веревок остаются на земле… А-а-апчхи! Ой…
— Будьте здор… а-апчхи! — разом сказали две дамы.
И члены клуба веревочниц стали чихать без перерыва. Это продолжалось около часа и было признано дурной приметой.
— Нет, вы посмотрите на этого ребенка! — кричал стекольный мастер. — Мальчику нужна волшебная бутылка, ни больше ни меньше! Может быть, мальчик думает, что сделать такую бутылку — это все равно что выдуть склянку для рыбьего жира?!
— Нет, я так не думаю, — робко подал голос Владик, а Ника вообще молчала и старалась держаться поближе к наружным дверям мастерской.
Мастер сел на скрипучий стул и печально подпер кулаками щетинистый подбородок.
— Но ведь, если не будет бутылки, Гоша никогда не вернется, — тихо сказал Владик.
— Но при чем здесь я?! — опять закричал мастер. — Гоша — корабельный гном, а я — специалист по неразгаданным свойствам стекла! Это совсем другой отдел волшебного ведомства: не морской, а стекольный!
— Вот поэтому мы к вам и пришли, — сказала от дверей Ника. — Кроме вас, никто-никто не сделает эту работу.
— Да? — грустно спросил мастер. — А что я получаю с такой работы? Одни несправедливости да еще всякие болезни и нервные переживания. Мне говорят: ах, вы артист в своем деле, вы имеете в вашей работе радость творчества. А что мне с той радости, когда начальство топает на меня ногами и кричит, что лишит меня премии, потому что мастерская не выполняет план по выпуску аптечных пузырьков!
— Мы вам соберем целую тысячу пузырьков! — пообещала Ника. — Я всех знакомых ребят на это дело подниму, мы все свалки облазим.
— Ну, конечно! — воскликнул мастер. — Лазить по свалкам — это они могут! По помойкам, по пустырям, по лужам! Там не надо думать про уроки или чтобы помочь бедным родителям, которые из-за таких детей раньше срока начинают глотать сердечные капли!..
Тилька сидел среди склянок, на краю фаянсового блюдца. Он поманил мастера прозрачной ручкой. Но тот опять закричал:
— Не буду я тебя слушать, не подлизывайся!.. Детям нужна бутылка! Ха! А дети спросили, из какого стекла делаются такие бутылки? Они делаются из чистейшего хрусталя, который у меня кончился еще до летнего солнцестояния! А к тому же надо увеличивать не стеклянного шалопая, а корабль! Значит, в хрусталь необходимо добавить оптическое стекло от подзорных труб и биноклей, в которых отражались морские просторы и волны! Может быть, у вас есть такие бинокли? Может быть, у детей хранятся дома трубы капитанов Крузенштерна и Лаперуза? У меня — нет! У меня не хранятся!
Владик и Ника беспомощно переглянулись.
Мастер нервно стучал волосатыми пальцами по столу.
— А может быть… — начал Владик.
— Что? — сердито спросил мастер.
— У меня есть аппарат «Зенит», а в нем хороший объектив. Тоже оптическое стекло. В нем тоже отражались волны и просторы, потому что я делал альбом с морскими снимками.
— Ну… допустим, — недовольно сказал стекольный мастер. — А хрусталь?
— Мы подумаем… — сказал Владик.
— Мы поищем, — сказала Ника. — Владька, пошли.
— Я с вами! — крикнул Тилька.
— Имейте в виду, что стеклянное волшебство действует лишь в теплую половину года, — ворчливо предупредил мастер. — Этот срок заканчивается в день осеннего равноденствия, двадцать первого сентября. У вас осталась неделя.
На улице Ника сказала:
— А где возьмем хрусталь?
— Понятия не имею, — отозвался Владик. — У бабушки есть люстра с хрустальными подвесками, но бабушка в Калуге. И люстра тоже.
