Шнырек закричал от страха и спрятал голову в песок. Зато Мюмла сразу же подошла к привидению и протянула ему лапку:
– Привет! Как приятно увидеть настоящее привидение. Не хочешь ли отведать нашего супчика?
Никогда не знаешь, какой номер выкинут мюмлы!
Конечно, привидение оскорбилось. Оно растерялось, съежилось, сморщилось и исчезло, превратившись в печальное колечко дыма. Юксаре начал смеяться, и я почти уверен, что привидение слышало этот смех. В общем, ночь была испорчена.
Но колонистам пришлось дорого заплатить за свою непростительную бестактность. Последующую неделю просто трудно описать. Никто из нас не мог спать по ночам. Привидение нашло железную цепь и звякало ею до четырех утра. Кроме того, нас будил крик совы, вой гиены, шаркающие шаги и стук в двери, наша мебель начала прыгать по комнате и ломаться.
Колонисты были недовольны.
– Убери свое привидение, – потребовал Юксаре. – По ночам я хочу спать!
– Не могу, – серьезно пояснял я. – Если хоть раз вызовешь привидение, приходится его терпеть.
– Шнырек плачет, – упрекал меня Юксаре. – Привидение нарисовало череп на его банке из-под кофе и написало внизу: «ЯД».
– Какое ребячество, – ответил я.
– И Фредриксон рассердился. Твое привидение накалякало всякие угрозы на «Морском оркестре» и ворует у него стальные пружинки!
– В таком случае, – согласился я, – нужно и в самом деле принимать какие-то меры! И немедленно!
Я быстренько сочинил обращение и повесил его на двери навигационной каюты. Оно гласило:
Уважаемое привидение!
По ряду причин в следующую пятницу перед заходом солнца состоится собрание привидений. Все жалобы принимаются во внимание.
Королевская Вольная колония
Примечание. Просим никаких цепей с собой не брать.
Я долго колебался, как подписать: «Королевская колония» или «Вольная колония». В конце концов решил написать и то и другое. Это придавало обращению определенную солидность.
Ответное письмо, написанное красной краской на пергаменте (пергамент был сделан из старого дождевика Фредриксона), оказалось прибитым к двери хлебным ножом Мюмлы-мамы.
Роковой час настал, – писало мое милое привидение. – В пятницу, ровно в полночь, в этом пустынном краю раздастся одинокий вой собаки Смерти! Вы, тщеславные слизняки, заройтесь носами в землю, которая загудит от тяжелых шагов Невидимки, ибо ваша Судьба начертана кровью на стене Гробницы! Если захочу, все равно прихвачу с собой железную цепь.
Привидение по прозвищу Страшило
– Ясно, – сказал Юксаре, – похоже, ему очень нравится слово «судьба».
– Ты вот что – не смейся на этот раз, – сказал я строго. – Так-то оно и бывает, когда ни к чему на свете не испытываешь истинного уважения!
Посоветовавшись, мы послали Шнырька пригласить Фредриксона на свидание с привидением. Конечно, я и сам мог бы пойти, но я помнил слова Фредриксона: «Я не могу показать тебе это, пока оно не будет готово. Ты пришел слишком рано. Мне немножко некогда». Он сказал это, как всегда, вежливо, но каким-то ужасно чужим голосом.
Привидение явилось только в двенадцать и известило о своем приходе, издав трижды протяжный вой.
– Я здесь! – заявило оно. – Трепещите, смертные, час отмщения забытых костей настал!
– Привет! Привет! – сказал Юксаре. – Что ты все воешь о каких-то старых костях? Чьи это кости? Почему ты само с ними не разберешься?
Я пнул Юксаре по лодыжке и вежливо сказал:
– Приветствую тебя, призрак ущелий! Как поживаешь? Бледно-желтый ужас, оскалив зубы, глядит на заклятый берег.
– Перестань меня передразнивать! – разозлилось привидение. – Эти слова позволено говорить одному мне!
– Послушай-ка, – сказал Фредриксон, – не мешай-ка спать по ночам. Пугай кого-нибудь другого, ладно?
– Да все другие уже привыкли ко мне, – угрюмо ответило привидение. – Даже дронт Эдвард больше не боится.
– А я боюсь! – крикнул Шнырек. – Я все еще боюсь!
– Очень любезно с твоей стороны! – сказало привидение и поспешно добавило: – Заброшенный караван скелетов воет под ледяным желто-зеленым светом луны!
– Дорогое привидение, – ласково сказал Фредриксон, – по-моему, у тебя нервы немного того – не в порядке. Давай договоримся: ты обещаешь пугать кого-нибудь в другом месте, а я научу тебя, как можно пугать по-другому. Идет?
– Фредриксон здорово придумывает всякие штуки! – воскликнула Мюмла. – Ты даже не представляешь себе, что можно сделать из фосфора и тонкой жести! Можно до смерти напугать дронта Эдварда!
– И Самодержца, – добавил я.
Привидение заколебалось.
– Можешь, например, заиметь свою собственную (туманную) сирену, – намекнул Фредриксон. – А ты, случайно, не знаешь, как делают фокус с просмоленными нитками?
– Нет. А как это? – заинтересовалось привидение.
– Берешь обыкновенные нитки, – пояснил Фредриксон. – Привязываешь их к чьим-нибудь ногам, потом прячешься и натираешь нитки смолой… Дьявольски страшно…
– На мой дьявольский глаз, ты ужасно симпатичный! – воскликнуло привидение и, свернувшись клубочком, улеглось у ног Фредриксона. – Может, ты и скелет раздобудешь? Говоришь – из тонкой жести? У меня тонкая есть…
До рассвета Фредриксон объяснял про пугание и чертил разные пугательные конструкции на песке. Ему явно нравилось это детское занятие.
Утром Фредриксон отправился на работу в парк Сюрпризов, а привидение мы избрали в члены Королевской Вольной колонии с присвоением почетного титула «Страх на острове Ужасов».
– Послушай-ка, привидение, – сказал я. – Хочешь жить у меня в доме? Мне что-то скучно одному. Ясное дело, я вовсе не трус, но иногда по ночам бывает страшновато…
– Клянусь адскими собаками, – начало привидение и стало едва видимым от злости. Но сразу же успокоилось и сказало: – Да, пожалуй, это очень любезно с твоей стороны.
Я устроил привидению постель в ящичке из-под сахара, а чтобы ему было уютнее, выкрасил ящик в черный цвет и украсил бордюрчиком из скрещенных костей. На обеденной миске я (к большому удовольствию Шнырька) написал: «ЯД».
– Ужасно уютно, – заухало привидение. – Ничего, если я погремлю немножко ровно в полночь? У меня это уже как бы вошло в привычку.
– Пожалуйста, греми, – ответил я, – только не дольше пяти минут, и не сломай трамвайчик. Он очень ценный.
– Ну ладно, пять минут, – согласилось привидение. – Но за ночь летнего солнцестояния я не отвечаю.
в которой я описываю триумф преображенного «Морского оркестра» и богатое приключениями погружение в морскую глубину
Вот и миновал день летнего солнцестояния (между прочим, в этот день родилась младшая дочь Мюмлы-мамы – Мю. Ее имя значит: самая маленькая на свете). Цветы распустились, созрели яблоки, поспели и были ведены другие вкусные фрукты, и я, не зная, как это случилось, сделался домовитым домоседом. Дело зашло так далеко, что я даже посадил бархатцы на командирском мостике навигационной каюты и начал играть со Шнырьком и Самодержцем в пуговицы.
Ничего необыкновенного не происходило. Мое привидение сидело в углу возле кафельной печки и вязало шарф и чулки – весьма полезное занятие для привидения, у которого плохо с нервами. Вначале ему в самом деле удавалось напугать подданных короля, но потом привидение заметило, что подданным нравится, когда их пугают, и перестало этим заниматься.
А Мюмла выдумывала небылицы одна увлекательней другой. Один раз пустила слух, что дронт Эдвард нечаянно растоптал Самодержца! Я, к сожалению, привык всему верить и очень обижаюсь, узнав, что меня обманули и что надо мной насмехаются.
Иногда к нам на отмель приходил дронт Эдвард и ругался по старой привычке. Юксаре отвечал ему тем же. А вообще-то Юксаре был ужасным бездельником: ел да спал, загорал, хихикал вместе с Мюмлой-мамой да лазил по деревьям. Сначала он перелезал и через каменные стены, но когда узнал, что это не запрещается, перестал. Тем не менее он уверял, будто чувствует себя здесь отлично.
Иногда я видел, как мимо проплывают хатифнатты, и после этого целый день ходил грустный.
И еще. Я стал ужасно беспокойный, мне вдруг до смерти надоела благополучная и однообразная жизнь и захотелось, так сказать, отчалить отсюда.
Наконец такая возможность представилась.
У двери навигационной каюты появился Фредриксон, на голове у него была новенькая капитанская фуражка с двумя позолоченными крылышками!
Я бросился опрометью вниз по лестнице.
– Привет, Фредриксон! – закричал я. – Ты заставил его летать?!
Он положительно замахал ушами.
– Ты рассказал об этом кому-нибудь? – спросил я. Сердце у меня сильно колотилось.
Он отрицательно покачал головой.
И в ту же секунду я снова превратился в искателя приключений. Я чувствовал себя большим, сильным и красивым! Ведь Фредриксон мне первому рассказал, что изобретение готово! Даже Самодержец еще не знал об этом.
