— Да нет, кого-то зовут Генри, кого-то — Роберт или Джордж, или Джон, или еще как-нибудь.
— Какая путаница, — вскричала фигура. — У нас все носят имена, которым полностью соответствуют: треугольники именуются Треугольниками, круги — Кругами, и даже каждое число поименовано. Нет, ты представляешь, что будет в ответе, если, скажем, назвать одну двойку Генри, другую — Джорджем, третью — Робертом или Джоном или еще как-нибудь? Предположим, что Роберт плюс Джон получается четыре, но если четверку звать Альбертом, то что же тогда будет в ответе?
— Я как-то никогда не считал это важным, — признался Мило.
— Тогда немедленно посчитай! — заметил Додекаэдр, обратив к нему строгую грань своей многогранной личности. — У нас в Числовенции все рассчитывается, и очень строго.
— В таком случае не поможете ли вы нам рассчитать, какая из трех дорог лучше? — попросил Мило.
— Всенепременно! — радостно воскликнул Додекаэдр. — Нет ничего проще! Если автомобиль с тремя пассажирами, выехав в одиннадцать тридцать пять утра со скоростью тридцать миль в час преодолеет путь в пять миль за десять минут, в то время как другой автомобиль с тремя пассажирами, едущий со скоростью двадцать миль в час, за пятнадцать минут преодолеет расстояние, вдвое большее половины нуги первого, а собака, жук и мальчик за то же время преодолеют такой же путь, или же такой же путь они преодолеют за то же время в половине десятого месяца, отправившись по третьей дороге, — какой из путей окажется короче и по какому им лучше отправиться?
— По семнадцатому пути! — вскричал Ляпсус, что-то яростно вычислявший на клочке бумаги.
— Не знаю… по-моему… — замялся Мило, путаясь в расчетах.
— Тебе придется решить задачи посложнее этой, — проворчал Додекаэдр, — иначе ты никогда не узнаешь, много ли тебе осталось и достигнешь ли ты когда-нибудь чего-нибудь.
— С задачками у меня плохо, — признал Мило.
— Печально слышать, — вздохнул Додекаэдр. — Это весьма полезная вещь в хозяйстве. Как и примеры. К примеру, возьмем бобра длиною в два фута плюс полтора фута хвоста: если он может построить плотину двенадцати футов высотой при ширине в шесть футов за два дня, то можно узнать, за сколько дней сможет запрудить реку Колорадо бобер длиною в шестьдесят восемь фунтов плюс пятьдесят один фут хвоста.
— Где вы, позвольте узнать, возьмете такого большого бобра? — проворчал Ляпсус, скрипя карандашом.
— Для решения задачи это несущественно, — отвечал тот. — Но если допустить, что такой бобер вам попадется, вы уже будете знать, на что он годится.
— Это нелепица какая-то, — возразил Мило, у которого голова крутом шла от всех этих задач и чисел.
— Очень может быть, что и нелепица, — согласился Додекаэдр. — Но какая разница, умный вопрос или нет, если на него дан правильный ответ? В данном случае, если вам не нравится бобер, стройте плотину сами.
— Все три дороги займут одно и то же время, — прервал их Тактик, который тем временем терпеливо решал первую задачку.
— Ответ сходится! — воскликнул Додекаэдр. — И я сам провожу вас. Однако, надеюсь, мне удалось доказать вам, что задачки — очень важная вещь. Если бы вы рассчитали неправильно, то, весьма возможно, оказались бы на ложном пути.
— Где же я допустил ошибку? — бормотал Ляпсус, лихорадочно перепроверяя свои вычисления.
— Но если пути ведут в одно и то же место, разве один из них может быть ложным? — спросил Мило.
— Разумеется, нет! — вскричал многогранник. — Потому что они все — ложные. Ведь бывает, что ответов много, а ни один не сходится.
Додекаэдр подошел к указателю и трижды покрутил его. Тут же три дороги исчезли, а на их месте появилась одна, на которую теперь и указывала стрелка с надписью.
— Неужели в Числовенции любая дорога — длиною в пять миль? — спросил Мило.
— Боюсь, что так, — отвечал многогранник, пристраиваясь сзади на багажнике автомобильчика. — Потому что этот указатель у нас — единственный.
Дорога оказалась ухабистой и каменистой. На каждой ухабине Додекаэдра подбрасывало и прикладывало всякий раз другим лицом: то грустным, то веселым, то сердитым, то безразличным — каким подвернется.
— Вот и добрались, — радостно объявил он после очередного взлета. — Добро пожаловать во владения чисел.
— Не слишком, с позволения сказать, привлекательное место, — заметил Ляпсус, и это была правда. Чем выше в горы они поднимались, тем меньше вокруг оставалось травы и деревьев. Одни голые камни.
— Значит, именно здесь выдумывают числа? — спросил Мило.
Автомобильчик снова подбросило, на этот раз Додекаэдр, не удержавшись, кувырком да кубарем покатился вниз по склону, пока не уткнулся грустной своей физиономией в какую-то дыру.
— Вопрос в корне неправильный, — отвечал он как ни в чем не бывало. — Числа не выдумывают, их извлекают. Что ты знаешь о них?
— А зачем мне знать — проку все равно никакого, — заупрямился Мило, которому вовсе не хотелось признаваться в собственном невежестве.
— НИКАКОГО ПРОКУ? — вскричал Додекаэдр, повернувшись к миру лицом, красным от ярости. — Да откуда бы взялся завтрак на двоих — не будь двойки? Или тридцать три богатыря — не будь тройки? Или четыре стороны света — не будь четверки? Или семь чудес света без той же семерки!
— Да нет, я хотел сказать… — начал было Мило, но разъяренный Додекаэдр, ничего не слыша, продолжал бушевать:
— Если ты птица высокого полета, как ты можешь узнать, насколько высоко залетел? Если попал в полосу неудач, как узнаешь, какой она ширины? Если отправился странствовать по необъятному миру, как узнаешь, насколько он необъятен? А если мир тесен, — закончил он, схватившись за голову, — опять-таки как узнаешь, насколько именно? Вот почему число — самое прекрасное и самое ценное, что есть в мире. Идите все сюда, и я вам это докажу! — крикнул Додекаэдр и вкатился в дыру, которая оказалась входом в пещеру. — Давайте, давайте, — звал он из темного зева. — Не целый же день мне вас ждать!
И все последовали за ним в глубь горы.
Пока глаза не привыкли к полумраку, вокруг ничего не было видно, а только слышно — что-то шуршало, скреблось, стукалось, погромыхивало.
— Наденьте, — приказал многогранник, вручив каждому шлем с фонариком надо лбом.
— Куда мы идем? — шепотом спросил Мило, потому что ему показалось, что в таком месте лучше разговаривать шепотом.
— Мы уже пришли. — Додекаэдр-провожатый широко повел рукой: — Это копи — здесь мы копаем и копим цифры.
Мило чуть повернул голову и только тут разглядел обширную пещеру, едва освещенную бледным страшноватым мерцаньем сталактитов, угрожающе свисающих со сводов. Стены пещеры сверху донизу были испещрены ходами и галереями, и повсюду Мило различил множество взрослых людей, ростом не больше него, которые что-то выкапывали, выковыривали, очищали, вытаскивали и грузили на вагонетки, доверху заполненные камнями.
— Вперед, — скомандовал Додекаэдр, — и хорошенько смотрите под ноги!
Его голос отразился от стен, отозвался от потолка и пошел гулять эхом по всей пещере, сливаясь с шумом и гулом работ. Тактик двинулся рядом с Мило, Ляпсус, осторожно ступая, следовал сзади.
— Чьи это копи? — спросил Мило, когда они миновали две груженых вагонетки из длинной вереницы таких же.
— КЛЯНУСЬ ЧЕТЫРЬМЯ МИЛЛИОНАМИ ВОСЕМЬЮСТАМИ ДВАДЦАТЬЮ СЕМЬЮ ТЫСЯЧАМИ ШЕСТЬЮСТАМИ ПЯТЬЮДЕСЯТЬЮ ДЕВЯТЬЮ ВОЛОСЬЯМИ НА МОЕЙ ГОЛОВЕ — МОИ, РАЗУМЕЕТСЯ! — прогремел голос на всю пещеру.
И пред ними предстала фигура, которая не могла быть никем иным, как только самим королем Матемагиком.
Его длинные ниспадающие одежды сплошь были затканы сложными математическими уравнениями, а высокая остроконечная шапка придавала его облику еще больше премудрости. В левой руке он держал длиннющий посох с ластиком вместо набалдашника.
— Какое прекрасное, с позволения сказать, подземелье, — смущенно пролепетал Ляпсус, всегда опасавшийся громких звуков.
— Эти копи из числа крупнейших в моем королевстве, — гордо проговорил Матемагик.
— А драгоценные камни тут есть? — с замиранием сердца спросил Мило.
— ДРАГОЦЕННЫЕ КАМНИ? — пуще прежнего заревел король, после чего склонился к Мило и тихонько прошептал: — Клянусь восемью миллионами двумястами сорока семью тысячами тремястами двенадцатью нитями моей одежды — разумеется, есть. Гляди-ка сюда.
Он подошел к одной из вагонеток, выудил из нее какую-то крошечную штучку, тщательно отер ее о рукав, а затем поднял к свету — штучка ярко заиграла.
— Но ведь это же пятерка, — не поверил своим глазам Мило.
— Разумеется, — кивнул Матемагик. — Не меньшая драгоценность, чем все остальные. Посмотри-ка на них.
Он выудил целую пригоршню камушков и ссыпал в ладони Мило. Там были все цифры от единицы до девяти, не считая множества нолей.
