Муми-тролль набрался храбрости и выпалил:
— Я думаю пожить один где-нибудь на острове.
— На острове? Ладно, — рассеянно ответила мама. Она сидела у окна, выходящего на север, и рисовала цветущую веточку. — Хорошо. Возьми, как обычно, спальный мешок.
Она рисовала жимолость, красивую, с затейливыми листочками. Мама надеялась, что помнит точно, как выглядят эти цветы. Жимолость не может расти у моря, ей нужно тепло и защита от ветра.
— Мама, — сказал Муми-тролль, и в горле у него пересохло. — Это не как обычно.
Но мама не слышала его, она только что-то одобрительно пробормотала и продолжала рисовать.
Папа стоял и считал свои крестики. Он не вполне был уверен в пятнице. В тот день он поставил два крестика, потому что в четверг не поставил ни одного. Что-то тогда помешало ему, и теперь это вызывало неуверенность. Что он делал в этот день? В его памяти все смешалось, все дни слились, как блуждание по берегу острова: все идешь и идешь и никогда не дойдешь до цели.
— Хорошо, — сказал Муми-тролль, — я возьму спальный мешок и штормовой фонарь.
За окнами клубился и уползал туман, казалось, что комната уплывает вместе с ним.
— Мне надо еще немного краски, — сказала мама самой себе.
Она позволила жимолости подняться с окна на белую стену, и ветка дерзко распустила на ней большой, тщательно вырисованный цветок.
Шестая глава
Луна на исходе
Однажды ночью перед самым рассветом маму разбудила тишина вокруг маяка, ветер внезапно утих, как это бывает при перемене его направления.
Она долго лежала, прислушиваясь.
Где-то далеко в темноте над морем медленно задул новый ветер. Мама слышала его приближение, казалось, он шел по воде, шума волн не было слышно, она различала лишь свист ветра. Он все время крепчал, и вот он достиг острова. Ставни открытого окна, подпертые крючками, слегка зашевелились.
Мама почувствовала себя совсем маленькой. Она зарылась мордочкой в подушку и попыталась думать… ну, к примеру, о яблоне. Но вместо этого перед глазами у нее было лишь море и бушующие над ним ветры, море, вышедшее из берегов и захлестнувшее остров, когда погас свет, море и только море, взявшее в плен берег, остров и их дом. Ей казалось, будто весь мир — это блестящая и скользящая вода и что их комната тоже медленно плывет.
Подумать только, а вдруг их остров сорвется с места и наутро будет плыть где-то за лодочной пристанью? Вдруг он поплывет дальше и будет странствовать по морю много лет, покуда не наткнется на край света, как кофейная чашка на край скользкого подноса?..
«Это понравилось бы Мю, — хихикнув, подумала мама. — Интересно, где она спит по ночам?.. И где спит Муми-тролль?.. Жаль, что мамам нельзя уходить из дома, когда им вздумается, и спать не дома. Мамам иногда это в особенности нужно». Она, как всегда, нежно и рассеянно пожелала ему в душе всяческого благополучия. А Муми-тролль, лежа на своей лесной полянке, почувствовал это и приветливо помахал ей в ответ хвостом.
Ночь была безлунная и очень темная.
Никто не думал о переселении Муми-тролля, и он сам не знал, радует это его или огорчает.
Каждый вечер мама зажигала на столе две свечи и давала ему с собой штормовой фонарь. Папа говорил для порядка:
— Только не устраивай пожар в ельнике и не забывай гасить фонарь перед сном.
Вечно одно и то же. Они так ничего и не поняли.
Муми-тролль прислушался к новому ветру и подумал: «Луна на исходе. Морская лошадка придет не скоро».
Для него это было скорее облегчение, чем разочарование. Ему только хотелось представлять себе их приятную встречу и красивые слова, вспоминать, как она хороша… И теперь ему не надо больше сердиться на Морру. Она может смотреть на фонарь, сколько ей вздумается. Муми-тролль говорил себе, что спускался по ночам на песчаную отмель из практических соображений — чтобы помешать Морре подниматься к маяку и замораживать мамины розы. Чтобы семья не увидела ее. И наконец, для того, чтобы не слушать ее вой. Только и всего.
Каждую ночь Муми-тролль ставил зажженный фонарь на песок и стоял, ожидая, покуда Морра вдоволь наглядится на огонь.
Она устроила из этого целую церемонию. Недолго поглядев на фонарь, она начинала петь. Вернее, она думала, что поет. Это было какое-то вытье — тонкий пронзительный вой, который проникал повсюду, казалось, он звучит прямо в голове и в животе. Одновременно она медленно и тяжело раскачивалась взад-вперед и размахивала юбками, похожими на сухие морщинистые крылья летучей мыши. Морра танцевала! А остров волновался все сильнее. Деревья шептались и дрожали, по воронике волнами пробегала дрожь. Дикий овес на берегу шелестел и стлался по земле, пытаясь вырваться с корнями и улететь. И как раз в эту ночь Муми-тролль увидел кое-что, испугавшее его.
Начал двигаться песок. Муми-тролль отчетливо увидел: песок двинулся с того места, где сидела Морра. Он струился и как-то пугливо сверкал, высыпаясь из-под ее лап, топтавших землю и превращавших ее в лед.
Тогда Муми-тролль схватил фонарь и бросился сломя голову в свою чащобу через запасной ход. Он нырнул в спальный мешок, застегнул молнию и попытался уснуть. Но как ни старался зажмуривать глаза, он видел песок, упрямо ползущий к воде.
На следующий день мама вырыла четыре куста дикого шиповника из твердого песчаного грунта. Эти кусты с пугающим усердием пустили извилистые корни между камнями и услужливо расстелили ковром свои листья.
Мама считала, что алый шиповник на фоне серых скал — изумительно красиво, но в ее коричневом садике он, пожалуй, выглядел как-то не так. Кусты стояли, вытянувшись в ряд, и вид у них был тревожный. Мама подсыпала им по горсточке земли, привезенной из дома, полила их и села, чтобы побыть с ними немного.
И тут примчался, тяжело топая, папа. Глаза у него потемнели от волнения.
— Черное Око! — крикнул он. — Оно дышит! Идем скорее, сама увидишь!
Он повернулся и побежал, а мама вскочила и побежала за ним, ничего не понимая.
Но папа был прав. Темная поверхность воды медленно поднималась и опускалась, словно глубоко вздыхая. Око дышало!
Малышка Мю бегом спустилась с холма.
— Ясное дело, — сказала она. — Так оно и есть. Остров ожил! Я давно этого ждала.
— Не болтай ерунды, — ответил папа. — Остров не может ожить. Вот море — живое…
Он помолчал и обеими лапами обхватил голову.
— Что с тобой? — с тревогой спросила мама.
— Сам не знаю, — ответил папа. — Я еще не решил точно… У меня была одна мысль, но она ускользнула от меня.
Он взял тетрадь в клеенчатой обложке и, наморщив лоб, пошел вверх по склону.
Мама неодобрительно взглянула на Черное Око.
— Я думаю, что теперь самое время совершить приятную, обстоятельную прогулку. С корзиной провизии для пикника.
Она направилась прямиком к маяку, чтобы подготовиться.
Мама уложила все, что нужно для пикника, отворила окно и ударила в гонг. Она стояла и смотрела, как все спешили к ней, и вовсе не испытывала угрызений совести, хотя и знала: удар гонга на острове означал сигнал тревоги.
Папа и Муми-тролль, похожие на большие груши, стояли внизу, задрав мордочки.
Мама уперлась лапами в подоконник и выглянула в окно.
— Не волнуйтесь! — весело крикнула она. — Пожара нет. Просто мы сейчас же отправимся на прогулку и устроим пикник.
— На прогулку? — воскликнул папа. — Как ты можешь?..
— Нам грозит беда! — крикнула мама. — Если мы сейчас же не отправимся на прогулку, нам всем будет плохо!
И они отправились на морскую прогулку. Вся семья с большим трудом вытащила «Приключение» из Черного Ока. Они поплыли навстречу ветру и непогоде к самому большому скалистому островку на северо-западе и, дрожа, расположились на мокрых камнях. Мама соорудила плиту между камней и стала варить кофе, как это делали все женщины в старые времена. На каждый угол скатерти положили по камню, поставили масленку с крышкой, кружки, вынули купальные халаты, пестрые, как яркие цветы на скалах, и, конечно, зонт от солнца. Когда кофе был готов, стал моросить дождь.
Мама была в отличном настроении, она все время болтала о всяких будничных пустяках, рылась в корзинке, приготовляла бутерброды. В первый раз она захватила с собой сумочку.
Островок, на который они приплыли, был маленький и совершенно голый, без единой травинки, даже водоросли и плавник соскальзывали с него, это была просто серая скала, торчавшая из воды.
Когда они сидели там и пили кофе, у них вдруг возникло такое чувство, будто все наладилось. Они начали говорить обо всем, что приходило им в голову, но только не о море и только не о Долине муми-троллей.
Отсюда остров с огромным маяком, серый от дождя, далекий, как тень, казался чужим.
