— Этот участок мой! — воскликнул Мауи-таха.
— Нет, мой! — закричал Мауи-вахо.
— Тогда я возьму себе вон тот участок, — не утерпел Мауи-пае.
Братья выскочили из лодки и разбежались в разные стороны. Они стучали по земле боевыми дубинами, и каждый старался захватить участок побольше.
Рыба Мауи задрожала от топота их ног, от ударов их дубин. Она дремала на поверхности моря, но братья разбудили ее. Рыба заметалась в воде, и на ее гладких боках появились глубокие борозды и складки. Вот почему Большая Рыба Мауи изрезана горными хребтами и долинами, вот почему у нее неприступные скалистые берега. Если бы братья не тронули рыбу, она осталась бы такой, как была.
Это произошло много-много лет назад. Но с тех пор северный остров Новой Зеландии называют Те-Ика-а-Мауи — Большая Рыба Мауи. Сохранился даже крючок Мауи. Его край образует изогнутую линию побережья залива Хок, которая оканчивается мысом Те-Матуа-а-Мауи — Рыболовный Крючок Мауи.
* * *
Шли годы, Мауи старел. Он был все таким же веселым, но в волосах у него появились серебряные нити, а двое его сыновей стали совсем взрослыми. Сыновья были очень похожи на отца. Их проделкам не было конца, и однажды Мауи позвал их к себе.
— Мне надоело слушать о ваших бесчинствах. Вы позорите меня. Пора вам покинуть этот мир. Но люди не забудут вас, — сказал Мауи и опустил руки им на плечи. — Я превращу вас в звезды. На вас будут смотреть те, кто ждет наступления ночи, вам будут радоваться те, кто ждет зарю. Прощайте, сыновья!
Взмахнул Мауи рукой, и облик сыновей изменился — тела их начали излучать свет. Тогда он поднял сыновей и подбросил высоко в небо. Долго кружили они по необъятным небесным просторам и в конце концов остановились. Там они и сейчас живут. Одного называют Утренней звездой, другого — Вечерней.
Многие знали, какая участь постигла юношей, знал об этом и Таки, старший брат Мауи. Старый Таки устал жить на земле. Он видел, как мирно сияют звезды на небе, и завидовал им.
— Забрось и меня на небо! — попросил он Мауи.
— Хочу вечно жить на небе на радость людям.
Мауи посмотрел на брата и задумался. Таки разжирел и стал чересчур тяжел.
— Мне не добросить тебя до неба, — сказал Мауи. — Но я покажу тебе, как вскарабкаться туда по волшебной паутине.
Таки согласился, и Мауи помог ему. Когда Таки добрался до неба, один его глаз засиял ярким светом и радостно сияет до сих пор. Это звезда Такиара, или Полярная звезда.
* * *
Мауи старел. Его сыновья жили среди звезд, которые светились по ночам. Солнце неторопливо передвигалось по небу и напоминало Мауи о подвиге, который он совершил в юности. Мауи жил на земле, которую поднял со дна океана. По вечерам он ел пишу, сваренную на огне, похищенном когда-то у Махуики.
Его близкие не забыли о том, что он совершил, и ждали от него новых удивительных деяний. Вот почему уже стариком Мауи задумал величайший из своих подвигов. Он решил одолеть саму богиню смерти, страшную Хине.
Как-то раз Мауи издалека увидел богиню. Ее глаза пылали, зубы сверкали, длинные волосы обвивались вокруг тела и колыхались, будто водоросли на волнах; когда она говорила, казалось, что грохочет гром.
Мауи призвал на помощь своих друзей птиц, и они откликнулись на его зов. С моря, с болота, с побережья — отовсюду слетелись к нему птицы, они не покинули Мауи, когда он приблизился к богине смерти.
Хине спала. Спала, широко открыв рот. Мауи сбросил плащ и приготовился прокрасться через рот к ней в глотку.
— Помните, — шепотом приказал он птицам, — у меня, наверное, будет нелепый вид, когда я полезу к ней в рот, но никто из вас не должен смеяться. Я вылезу, и тогда вы будете смеяться и петь, потому что я вылезу, только когда убью Хине, и с той самой минуты людям и птицам больше не придется умирать.
Воцарилась мертвая тишина. Мауи прыгнул, его голова исчезла в разинутом рту Хине. Зубы ее нависли над ним, как остроконечные скалы. Испуганные птицы затаили дыхание. Мауи прополз в глотку Хине, теперь снаружи торчали только его татуированные ноги. Он изгибался, вертелся, и ноги его болтались из стороны в сторону.
Смешливая маленькая трясогузка не спускала глаз с ног Мауи. И вдруг пронзительный писк нарушил тишину — это трясогузка не выдержала и засмеялась. Хине проснулась. В ее красных глазах сверкнула молния, раздался оглушительный грохот, и зубы ее сомкнулись.
Только смех трясогузки, только смех маленькой трясогузки и заклинание, которое позабыл произнести отец Мауи, помешали Мауи одолеть смерть. Целый день и целую ночь опечаленные птицы молчали и вспоминали о своем друге Мауи.
А потом они забыли о нем, потому что жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на огорчения, а смерть, завершающая жизнь, похожа на сон, который нисходит на всех, кто устал.
Каждый день Тутаке-ити и Тутаке-матуа наблюдали за утками, летавшими над лагуной. Когда птицы садились на воду, братья подкрадывались сквозь заросли тростника, надеясь убить их своими копьями. Но стоило им приблизиться, как утки расправляли крылья и улетали. Братьям было очень досадно.
Однажды вечером, когда семья собралась в доме, Тутаке-ити сказал:
— Мы нашли способ охотиться на уток.
— Никогда вам это не удастся, — сказал отец, — это не удавалось никому из нас, хотя мы часто пытались.
— Мы с братом нашли способ ловить их, — повторил Тутаке-ити. — Мы уже давно наблюдаем за ними. Мы видели, что с отливом их относит течением ко входу в лагуну. Сегодня в полдень, когда вода стояла низко, мы с Тутаке-матуа перегородили ловушками песчаную отмель у входа. Завтра утром с отливом они угодят в ловушки. Мы подплывем к ним и скрутим им шеи.
— И завтра вечером вы все придете, и мы будем вместе есть нежное мясо, — добавил Тутаке-матуа.
— Проследи, чтобы земляные печи были готовы, мать.
Тогда встал старый дедушка. Он взял свою каменную палицу и начал ходить взад и вперед по дому. Все молчали. Они готовились выслушать то, что он скажет, ибо когда вождь держит в руке каменную палицу, он должен быть выслушан. Палица подрагивала, и свет огня мерцал на ее отполированной головке. Дедушка подошел к дальней стене дома и повернулся.
— Я прожил много лет, — прозвучал дрожащий голос глубокого старца. — Когда я был молод, у меня тоже были глупые мысли, такие же глупые, как у вас, внуки мои. Не думайте, что я не мечтаю отведать сваренных на пару уток. Но если вы отправитесь ко входу в лагуну, то погибнете. Есть лучшие способы ловли уток, чем ваш. В молодости я тренировался, задерживая дыхание до тех пор, пока не научился оставаться под водой долгое время. Когда утки добывали себе корм, я подплывал под водой, хватал их за ноги и тащил вниз.
— Почему мы непременно погибнем у входа в лагуну? — спросили братья Тутаке одновременно.
— Погибнете? — переспросил старик. Его смех был похож на кудахтанье кур. — Конечно, вы погибнете. Вы что, никогда не слышали о морском чудовище, которое живет на границе воды? А вы знаете, где граница воды? Как раз в том самом месте, где вы поставили свои ловушки.
Старик повернулся к ним спиной, пошел в угол и лег на свою циновку. Он закрыл глаза, желая показать, что больше не хочет говорить об этом.
Тутаке-ити и Тутаке-матуа стали шептаться.
— Что же нам теперь делать? — спросил Тутаке-ити.
— Теперь — ничего, — ответил Тутаке-матуа, — пойдем спать. Завтра будет видно.
На следующий день Тутаке-матуа тихо позвал брата из-под укрытия деревьев.
— Сейчас самое время, — сказал он, — никто не следит за нами. Отлив идет сильно, и уток относит к морю. Скоро они попадут в наши ловушки.
Они подкрались к лагуне.
— Ну вот, — взволнованно сказал Тутаке-матуа, — что я тебе говорил?!
Четыре или пять уток крякали и били по воде крыльями, пытаясь выскользнуть из пут, которые обвились вокруг их ног и тел.
Братья прыгнули в воду и поплыли за добычей.
— Именно так дед и ловил их, — сказал Тутаке-ити, когда они затащили уток под воду и свернули им шеи. Он засмеялся. — Разница только в том, что нам не пришлось учиться задерживать дыхание.
— Да, — улыбнулся Тутаке-матуа, — ловушки сделали дело за нас. Но надо спешить. Смотри, течение тащит нас в море.
Когда они привязали уток к поясу и поплыли к берегу, в море открылся водоворот. Братья оглянулись и увидели, что за ними гонится чудовище. Его пасть была широко раскрыта, из нее торчали длинные зеленые зубы. Братья ощущали на своих спинах его дыхание, подобное холодному ветру.
Охотники за утками приблизились к берегу. Когда они карабкались на скалы, Тутаке-матуа сказал, тяжело дыша:
— Нам повезло, что мы добрались до берега. Дед был прав. Но мы спаслись. Чудовище застрянет на мелководье.
