— Что за потеха этот лес! — сказала Лиза удивлено, усаживая куклу на скамейку. — Скажите, господин Перо…
— Вечное Перо, — поправил господин в черном.
— О, извините — конечно, Вечное Перо! — продолжала Лиза, — Но скажите, пожалуйста, как же мой дядя будет писать стихи, если вы шляетесь здесь по лесу?
— Шляюсь? — вскричал Вечное Перо. — Шляюсь! Во-первых, я никогда не шляюсь, а прогуливаюсь, во-вторых, ваш дядя вообще ничего не пишет, а пишу я, и в-третьих, вы просто две глупые девчонки, самые глупые из тех, что когда-либо появлялись в этом лесу!
Лиза была поражена тем, как внезапно и грозно рассвирепел господин Вечное Перо, а кукла так даже побледнела от гнева:
— Вы даже не знаете, кто перед вами! — закричала она. — Да будет вам известно, что я — знаменитая синьора Элеонора Дузе! Это обо мне Лизина мама сказала, что никто из артистов не нравится ей так, как я!
— Да, именно так она и сказала, — подтвердила Лиза.
— Ах, она именно так и сказала? — насмешливо откликнулся господин Вечное Перо. — Да разве это причина, чтобы оскорблять меня?
— Мы вовсе не хотели вас оскорбить! — сказала Лиза. — Но и вы не смеете говорить ничего плохого о моем дяде-писателе и, особенно о моей маме, потому что она самая лучшая мама, какую я знаю!
Вечное Перо одернул на себе пальто и протянул Лизе руку.
— Барышня Лиза! — сказал он. — К вашей многоуважаемой маме я питаю самое глубокое почтение, потому что она печет замечательное сладкое печенье. Но что касается вашего дяди-писателя, у которого я работаю Вечным Пером, то должен вам заметить, что он ужасный дурак!
— Как? — воскликнула Лиза. — Но ведь он всегда приносит мне конфеты!
— А вы не обольщайтесь этим, барышня, — продолжал Вечное Перо. — Я-то его лучше знаю! Он дурак! Он ничего не может! Мне все приходится делать за него! Сейчас я как раз занимаюсь тем, что сочиняю за него летнюю песню. А потом он скажет, что сам ее написал. Вот такой дурак!
Вечное Перо так раскипятился, что изо рта у него потекли чернила.
— Я истекаю кровью! — закричал он. — Пожалуйста, перевяжите меня скорее!
Но Лиза не решилась дотронуться до него, опасаясь перепачкать себе все пальцы. Тогда Вечное Перо сам вытер чернила рукавом своего черного пальто.
— Не расскажете ли вы нам стихотворение, которое сейчас сочиняли, господин Вечное Перо? — вежливо предложила Лиза.
— Мне очень приятно, что вы так интересуетесь поэзией! — сказал Перо. — Это прекрасное стихотворение, и я им очень горжусь. Вот, пожалуйста, послушайте:
Веселым теплым летом,
Под резким ветерком,
— Но ведь теплым летом бывает теплый ветерок! — сказала синьора Элеонора.
— Не перебивайте меня, глупая вы гусыня! — сердито заворчал Вечное Перо и начал снова:
Веселым теплым летом,
Под резким ветерком,
В траве гуляет ящер
С малюткой ящерком.
— Но ведь бывают только ящерицы, а ящеров не бывает, — возразила Лиза.
— Да? — вскричал господин Вечное Перо. — А если это ящерецын муж? А? Тогда его надо называть «ящер»! Так, на чем это я остановился?
Идет зеленый ящер,
Идет — хвостом шуршит,
А черненький медведик
В густой траве рычит,
— Это такая букашка, — догадалась Лиза. — Так ведь она называется «медведка» и вовсе не умеет рычать!
— Я прошу не перебивать меня! — закричал Вечное Перо. — Разве я виноват, что вы не знаете природоведения? «Медведик» — это муж «медведки», и раз его так зовут, то он обязан уметь громко рычать!
А черненький медведик
В густой траве рычит,
А божия коровка
Усами шевелит.
— Как же она ими шевелит, если их у нее и не видно? — спросила Лиза.
— А так и шевелит, что не видно. Все божьи коровки немного ненормальные, разве вы не знаете? Но слушайте же дальше:
Она ложится на бок,
Усам уснуть велит.
— Кому уснуть? — удивилась Лиза.
— Как кому? Усы ведь тоже устают шевелиться, усам тоже надо спать. Отчего мы вообще засыпаем, как не от усталости — это же так просто!
— Да, — согласилась Лиза, — это-то просто… Между тем Вечное Перо продолжал:
А кто в кустах мелькает?
Зачем сюда летит?
А это хочет заяц
Яичко отложить!
— Извините меня, господин Вечное Перо, но так вообще нельзя! — сказала Лиза. — Зайцы не могут летать, яйца откладывают куры, а «заячьи яйца»[2] только мама печет на Пасху! И не летом, а после Троицы!
— Ах ты, мокроносая зазнайка! — крикнул Вечное Перо. — Зайцы не могут летать? А если на воздушном шаре, то почему бы ему им и не полетать? А мой заяц просто забыл посмотреть в календарь, вот он и несет яйца детям так поздно!
А это хочет заяц
Яичко отложить!
Оно из шоколада,
В середке марципан.
Медведих и коровка
Скорей бегут туда.
Яичко скушал ящер
С малюткой-ящерком.
Все это было летом
Под резким ветерком!
— Ну? — спросил господин Вечное Перо, закончив. Как вы находите мои стихи?
— Очень красиво, — сказала Лиза, — но только…
— Что «только»? — спросил он.
— Только — извините меня, господин писатель — очень смешно! Я никогда не видела ящериц, которые бы ели марципан!
— А я вообще нахожу стихотворение ужасно глупым! — воскликнула синьора Элеонора. — Дядя-писатель будет вами очень недоволен.
Тут уж господин Вечное Перо пришел в полную ярость. Он запрыгал и закричал:
— Что вы вообще в этом понимаете, глупая кукла? Да, вы, нелепая кукла, набитая ватой и тряпками, в которой нет ни крови, ни мяса!
— Ах! Ах! — выдохнула Синьора, взмахнула ручками и упала в обморок. Лиза подхватила ее и, в свою очередь, сама со злостью закричала на господина Перо:
— А вы-то что задаетесь? В вас тоже нет ни капельки крови!
— Глупая тварь! Глупая тварь! — визжал Вечное Перо. — Я тебе покажу, есть ли у меня кровь! Я заполнен ею доверху! Она у меня настоящая, темно-голубая!
С этими словами он схватился обеими руками за свою голову и резко рванул ее вверх. Из шеи брызнула сильная струя чернил и в один миг залила Лизу и ее куклу. Лиза вскочила, подняла куклу на руки и пустилась бежать изо всех сил. А противная авторучка насадила свою голову-колпачок обратно на шею, и, оглушительно хохоча, закричала им вслед:
— Теперь будете знать, как оскорблять господина Вечное Перо, когда он сочиняет стихи! Вот я еще скажу твоему дяде, чтобы он больше не носил тебе конфет!
Лиза быстро обернулась, показала ему нос и крикнула:
— Ты — старая погремушка-побрехушка!
И поскорее поспешила прочь.
Вскоре они подбежали к роднику, над которым висело объявление: «Здесь чистят кукол и маленьких девочек (особенно от чернильных пятен)».
— Ага! — подумала Лиза, — Это очень кстати!
А где же чистильщица?
— Я здесь! — проворковал кто-то низким грудным голосом, и Лиза с испугом увидала сидящую неподалеку огромную старую жабу. — Десять пфеннигов[3] с человека! — продолжала та. — Это вам станет недорого!
Лиза пошарила в своем кармашке, но денег не было. На серебряные монетки, что ей вчера дал папа, она уже накупила в автомате шоколадок.
— Милая Жабочка, — сказала она, — я забыла дома портмоне. Но если хотите, я дам вам крыжовника.
При этом она вытащила горсть ягод, которые набрала в саду.
Жаба попробовала крыжовник.
— Он еще зеленый и очень кислый, — сказала она.
— О! — воскликнула Лиза, пытаясь ее переубедить, — Вот он-то и есть самый вкусный! Кроме того, из него получаются лучшие в мире крыжовенные пастилки!
— Ну что ж, — сказала жаба, — давайте его сюда! А теперь ложитесь на траву, чтобы я могла вас хорошенько почистить!
Едва маленькая девочка улеглась, как старая толстая жаба начала облизывать ей платье. Она высовывала свой бородавчатый язык из пасти и слизывала чернильные пятна. Лизе было жутко, но она лежала тихо, потому что не хотела идти домой такой грязнулей.
Жаба очень старалась. Она громко сопела, совсем как тетя Эмилия.
— Это, по крайней мере, вкусно? — спросила Лиза.
— Даже очень, — заверила ее старая жаба. — Это — чернила марки «Гогенцоллерн»[4], они с трудом смываются. И если бы я не была лучшей на свете лизальщицей пятен, вам бы от них никогда не избавиться!
Когда платье Лизы было вылизано дочиста, жаба принялась за Синьору, которая все еще была в обмороке. Она уже почти закончила свою работу, когда заметила, что у куклы на правой щеке осталось еще одно чернильное пятно. Прежде чем Лиза успела ее остановить, жаба высунула свой бородавчатый язык и вылизала бедной синьоре Элеоноре все личико. Пятна исчезли, но во время этой процедуры кукла пришла в себя и так испугалась, что начала жалобно кричать и плакать. Старая жаба мигом отскочила от нее, а Лиза подняла ее на руки и стала успокаивать.
