Кап… Кап… Так начинается следующая глава. Да, так начинается следующая глава потому, что Лёкина мама забыла закрыть кран на кухне. А Лёка лежал в постели и слушал, как вода капала из крана: кап… кап… кап… кап…
Кап… кап… Лёка вдруг увидел: в окно влетел и шлёпнулся на подоконник розовый лягушонок. Лёка затаился. А лягушонок прыгнул вниз, на пол. В два прыжка он оказался рядом с Лёкиной игрушечной железной дорогой. Лягушонок встал на задние лапки. Лёка увидел, что на голове у него была красная шапочка с белым шариком-помпончиком.
— Ква-чи-чи! В вагон! Чи-чи! — крикнул лягушонок звонким голоском.
И Лёка понял, что лягушонок зовёт его садиться в поезд. Лёка легко соскочил с постели и бесшумно опустился рядом с вагоном.
— Чи-ква-чи-кво, чи-поезд отправляется! — торопил лягушонок.
Лёка шагнул — и его чуть не сшибли с ног четыре розовых лягушонка, они с писком расселись по лавкам. Поезд действительно тронулся. Пассажиры-лягушата не сидели на месте, а раскачивались, подпрыгивали и галдели. В окна ворвался сырой запах ещё не нагретой солнцем травы. Лёка глянул и увидел совсем рядом, за окнами вагона, тёмные зелёные ветки елей. И так ясно Лёка видел это — каждую хвоинку на ветке отдельно. Деревья вдруг рванулись вслед за поездом. Тук… тук… тук — плясали колёса на стыках, и рассыпался их стук по проснувшейся земле. И поднималось большое огненно-рыжее солнце. И Лёке казалось, что он уже раньше ездил на этом поезде и так же обдувал его утренний ветер. А он, иззябший, покачивался…
Трах!
— Чи-чи-ричи! Ква-чи-чи! Кру-крушение! — заверещали лягушата и начали прыгать прямо из окон.
Вагончик накренился. Лёка увидел впереди на путях чёрную почтальонскую сумку. И прежде чем вагончик упал, Лёка успел выпрыгнуть… и очутился в кровати.
— Ах, я спал, — вздохнул Лёка и хотел повернуться на другой бок, лицом к стенке.
— Ну погодите, шельмецы! — раздался грубый голос.
Лёка увидел на подоконнике в полосе ясного вечернего неба человека в синей куртке и фуражке.
Человек спрыгнул на пол и поднял чёрную почтальонскую сумку, что лежала на путях рядом с перевёрнутым вагончиком.
— Вы почтальон? — прошептал Лёка.
— Вроде того: ночной. Сны разношу.
— А сумку вы мне кинули?
— Я.
— Вы мне снитесь, да?
— Да нет, мальчик, я сам за сном охочусь. Сон, понимаешь, выпустил. Видал лягушат?
— Розовых лягушат? Я с ними на поезде ехал.
— Из чужого сна лягухи те.
— Как так? — Лёка приподнялся на кровати.
И в этот момент стеклянными колокольчиками зазвенели голосишки:
— Чи-чи-ричи! Тонтоныч, мы здесь. Здесь. Здесь. Ква-чи-чи!
Они были на буфете, все пятеро наверху. По самому краю важно расхаживал лягушонок в красной шапочке. Он качал головой, отчего белый помпончик на его шапочке весело покачивался. А свои передние лапки лягушонок завернул за спину, выпятил животик и запел:
— Чок-чок, старичок
Ушки на макушке!
Он не знает,
Как летают
Шустрые лягушки!
Пока лягушонок напевал, Тонтоныч осторожно вынул из-за спины руку с сачком на палке. Махнул сачком. Но ещё раньше лягушонок тихо свистнул, и, точно розовые брызги, разлетелись лягушата. Они прыгнули на стол, а со стола на окно.
— Не поймал! Чи-чи-ричи! Не ква-чи-чи! Не ква-чи-чи! — Лягушата прыгали и пищали.
— Я вас ещё достану! — крикнул Тонтоныч. — У, чичеры пузатые!
— Чи-чи-ричи! Хи-хи! — взвизгнули лягушата и запели:
— Чок-чок, старичок,
Брось в окошко свой сачок,
Мы не птички — чи-чи-рички,
И не ба-бо-чки!
Лягушонок в шапочке прощально махнул лапкой.
Тонтоныч кинулся к окну, но лягушата уже исчезли.
За ними взлетел и ночной почтальон.
— Погодите! — закричал Лёка. — Не улетайте!
— Некогда мне, мальчик, я сон ищу.
— Я с вами! — крикнул Лёка и чуть поднялся над кроватью. — Я лечу.
— Подумаешь, — заворчал Тонтоныч. — Все дети умеют летать.
— Я с вами, — сказал Лёка, подлетая к Тонтонычу. При этом Лёка не размахивал руками, а легко парил над полом. И вслед за Тонтонычем вылетел в окно.
ТОНТОНЫЧ РАССКАЗЫВАЕТ ЛЁКЕ ОБ ОПАСНОСТИ
Город засыпал. Тонтоныч и Лёка сидели на крыше многоэтажного дома, и сюда, как отдалённый шум моря, доносилось всё, что делалось внизу. Редко проезжали одинокие машины. Отсюда они казались совсем маленькими. Спешил в парк маленький троллейбус.
На городской башне старые часы пробили час.
— Убежали лягушата, — говорил Тонтоныч. — И нет им огородки, летят свободно к тому, кто не спит. Вот ты не спал, и к тебе лягушата завернули.
— А мне, Тонтоныч, очень понравилось в поезде ехать. Мы так с ними весело мчались.
— Ага. Я видел.
— Как же ты увидел, Тонтоныч? Ведь это был мой сон.
— Да в том-то и горе — не твой, чужой. Сон девочки Клани. Но он теперь для всех открыт. Что угодно лягушата могут придумать, им только того и надо — озоровать да распевать свои чичирикалки.
Тонтоныч полез в карман за трубкой, и Лёка заметил, что руки у старика дрожали.
— Никогда ранее со мной не случалось, чтоб сон потерять.
— Тонтоныч, — сочувственно сказал Лёка. — А может, не искать сон? Может, так оставить?
— Да ты что?! — Тонтоныч даже подлетел чуточку и опять плюхнулся на крышу. — Возможно ли — сон без присмотра оставлять? — Старик зашептал: Никто против сна устоять не сможет, понял?
— Я сна не боюсь, — улыбнулся Лёка.
— Ты-то ладно. Как говорится, спи на здоровье. А есть взрослые люди, которые ночью не должны спать. Работа у них такая. Вон погляди, видишь? И Тонтоныч показал рукой. — Вон там… Да за парком, смотри, вон… зарево…
— Ага. Вижу. Это что, солнце закатилось?
— Нет… Завод светится. Сталь варится. Сталевар всю ночь будет работать. Он не может заснуть ни на одну минуту. А теперь погляди в небо. Видишь, огоньки мигают? Самолёт летит. Ну, а если лётчик в самолёте заснёт? Что тогда?
Тонтоныч не договорил. Тяжело вздохнул:
— Эх, что я натворил — упустил сон… беда. Беда, Лёка!
— Тонтоныч! — Лёка подвинулся ближе. — Тонтоныч, не огорчайся. Ведь теперь ты не один. А вдвоём легче поймать лягушат, верно?
— Спасибо, голубчик. Полетели!
ЧТО СЛУЧИЛОСЬ ПОД ФОНАРЁМ НА УЛИЦЕ
Погасли огни. Темнота плотнее укутала дома на улицах. В жёлтом свете ночных фонарей заснул город. Медленно двигались стрелки часов на башне. Бом! — пробили часы.
Ветер закружил, пронёсся над городским парком. И зашептали деревья: «Вы слышали? Слышали: сон гуляет по улицам… Тшш! Тшш!» Тихо. Тускло светит фонарь. Покачивается тень от фонаря. Тихо. Вдруг: топ… топ…
По пустынной улице к воротам парка неторопливо шёл ночной сторож. Около фонаря остановился, посмотрел на часы. Хотел двинуться дальше и замер. У его ноги, пробив асфальт, поднимался тоненький голубой цветок.
— Незабудка? — удивлённо прошептал сторож. Он наклонился. А рядом вырастали новые и новые голубые цветы, и жёлтые лютики, и синие колокольчики — целый цветущий луг.
Сторож загляделся на них и не заметил, как из-за угла дома вышли почтальон с черной сумкой и маленький мальчик.
— Смотри, Тонтоныч, — прошептал Лёка. — Цветы! Целый луг! И солнышко светит.
Тонтоныч предостерегающе схватил Лёку за руку:
— Тихо! Сон это! Теперь гляди в оба!
И Лёка увидел: по лугу шел сгорбленный старик. Лицо старика было морщинистым, коричневым от загара. Старик, обутый в потрёпанные сапоги, шагал прямо по цветам. В руках он держал лукошко, закрытое тряпицей.
Пробежал лёгкий ветерок по лугу, запахло болотными травами.
Тонтоныч подтолкнул Лёку:
— Иди-ка, голубок. На себя, на себя сон перейми!
Лёка сделал несколько шагов вперёд. Теперь ноги его мягко ступали по траве и цветам. Но как надо перенять сон, он не знал.
— Здравствуйте, дяденька, — тихо сказал Лёка, посмотрел на лукошко и спросил: — Вы из леса идёте?
— Я к нему иду, — человек кивком головы показал на сторожа. — Ведь он наш, деревенский. Я его ещё вот таким мальчонкой, как ты, помню. Голова была как подсолнух жёлтый. Он всегда по деревне тоскует. Уж я-то знаю!
— Вы ему грибы несёте? — спросил Лёка.
— Грибы? — засмеялся старик. — Ага, вон какие! Гляди, чего насбирал, — и откинул тряпицу. Из лукошка выпрыгнули розовые лягушата.
— Держите их! Держите! — услышал сторож.
Он оглянулся: от угла дома бежал почтальон.
Дедушка с лукошком и цветы на лугу сразу исчезли. Солнце тоже не светило. В руках у почтальона был сачок. Почтальон махнул сачком, закричал:
— Ага! Один есть.
Лёка кинулся к почтальону. А тот уж достал из сачка что-то маленькое, розовое. Лягушонок. Тонтоныч вынул из сумки конверт и спрятал туда лягушонка, который сделался тоненьким, как розовая бумажка.
