— Давай будем дразнить её и изводить до тех пор, пока она сама не сбежит отсюда, — предложил Султан.
— Верно! — согласился Гектор. — Житья от неё не стало! Ведь это она нас тогда звала, помнишь? Руженка выучила её болтать по-человечески, как какого-нибудь глупого скворца. И пусть бы она разговаривала сама с собой, но какое она имеет право звать нас, кричать на нас, как на бродяг! Но мы ей покажем, на что способны настоящие собаки! Султан, делай то же, что я…
Лисичка в это время спокойно грелась на солнышке. Но вдруг она увидела, что оба пса поднялись и направились к ней. Сперва она не придала этому значения, но, когда Гектор и Султан со свирепым лаем кинулись на неё, она поневоле залезла в конуру и забилась в самый дальний угол. Конечно, она знала, что им запрещено её обижать, но ведь такие хулиганы могли на минутку и позабыть о своём хорошем воспитании.
А собаки, напугав лису, преспокойно отправились восвояси, будто ничего не случилось.
И эту грубую шутку они повторяли каждый раз, как только лесничий уходил со двора. Вскоре жизнь в лесной сторожке стала для лисички просто невыносимой. Конечно, она могла пожаловаться на обидчиков, но считала это ниже своего достоинства.
«Ведь я мужественный лесной зверь, — говорила себе лиса, — а не какая-нибудь домашняя кошка. Мне стыдно хныкать и ябедничать. Лучше уйду отсюда. Насовсем! Еник и Руженка, конечно, поплачут, но ведь должны они понять, что моё место не в конуре, на привязи, а в лесу — там, где живут все отважные и хитроумные лисы… И, в конце концов, я всегда могу вернуться назад, если мне в лесу не понравится».
И лиса стала ждать удобного момента для бегства. Она не очень задумывалась о том, что, очутившись на свободе, должна будет сама позаботиться о пропитании. Ведь тем лисам, про которых читала Руженка, всегда всё легко удавалось. И вот момент настал.
Однажды Руженка плохо застегнула ошейник, и лиса почувствовала, что может освободиться без особых усилий. Так она и сделала, когда оба пса ушли с лесничим в лес. А потом молнией — через двор, под ворота и в лес!
Прощай, лесная сторожка «У пяти буков», будьте счастливы, Еник и Руженка! Здравствуй, свобода, золотая свобода!
В тот вечер дети лесничего долго плакали, пока не заснули. Напрасно отец, утешая их, обещал принести из лесу другую лисичку, умнее прежней.
— Не хочу другой! — говорил Еник.
— Не надо нам другой, пока наша где-то в лесу умирает с голоду! — плакала Руженка. — Ведь она совсем не умеет охотиться и к тому же привыкла есть только варёное и жареное. Где ты, моя золотая, моя милая?
И только Гектор и Султан ходили по двору с видом победителей. Они считали, что ловко избавились от лисицы, и собирались ещё круче с ней разделаться, если бы она попалась им в лесу.
Еник и Руженка ещё не успели как следует оплакать потерю своей любимицы, а она, неблагодарная, уже нашла себе новый дом — отменную нору под старым, кривым дубом, что растёт по другую сторону горы Гомоли, в Доланском охотничьем округе.
На следующее утро она хорошенько обследовала окрестности и осталась всем довольна. Неподалёку от её дуба оказалась сторожка лесничего Бржезины, у которого был сынишка, очень похожий на Еника, — это тоже пришлось лисичке по душе: хотя она выискала себе новый дом подальше от прежнего, подальше от Гектора и Султана, но она уже привыкла к людям и скучала по Енику и Руженке. Однако она решила, что никогда больше не станет жить с людьми. Во-первых, в лесу привольнее, а во-вторых, всякая порядочная лиса должна сама добывать себе пропитание. Считая себя вполне взрослой и самостоятельной, она решила, что будет именовать себя не иначе, как кумой-лисой. Ведь так зовутся все сказочные лисицы. И, раз уж таково её желание, мы тоже будем вежливо называть её кумой.
Итак, всё шло хорошо, пока наша кума-лиса не захотела есть. Варёного и жареного в лесу не найти, а промышлять дичь она не умела. Дня два она питалась разной мошкарой, а потом совсем приуныла. К тому же все хитроумные лисьи уловки, про которые она наслышалась от Руженки, смешались в её голове, и теперь она не могла вспомнить ни одной…
Можете себе представить, как обрадовалась наша кума, когда однажды, подойдя к дому лесничего Доланского округа, она услышала через окно одну из тех сказок, что когда-то читала Руженка! Лесничий тоже забавлял своего маленького сына побасёнками о лисицах, которые всегда ухитрялись отобрать у зверей и у людей самые лакомые куски.
«Уж теперь-то, — сказала себе кумушка, — у меня будет вдоволь самой лучшей еды. Отныне я буду слушать под этим окошком только одну сказку в день. Разобравшись во всём как следует, и на свежую память, я, конечно, смогу совершать такие же подвиги, как иные лисицы из сказок, а пожалуй, и перещеголяю их».
В первый день лесничий рассказывал сказку про лису и виноград. Как лиса, увидев в лесу красивые гроздья, попыталась их достать. Она и тянулась и прыгала, но ягоды висели слишком высоко. Тогда лиса, чтобы себя утешить, заявила:
«Паршивый виноград! Зелёный и кислый! Я бы могла его сорвать, но и пробовать его не хочется…»
Выслушав сказку, кума тихонько засмеялась:
«Лисица, про которую вы рассказываете, почтенный лесничий, была, конечно, не из самых умных. Виноград-то висел высоко, но это не значит, что его нельзя было достать. Сейчас продемонстрируем: ваш виноград тоже ведь охраняется от гусей и детей» но, если взять лестницу…»
Не медля ни минуты, лиса обежала двор, направляясь прямо к сараю. Здесь на неё залаяли собаки, но лиса знала, что они на привязи, и потому без всяких помех взяла маленькую лесенку и отнесла её прямо в сад, к задней стене сторожки, которая вся была увита виноградом. Гордясь своей хитростью, она приставила лесенку, проворно по ней вскарабкалась и, глотая слюнки, потянулась за большой гроздью. Сорвала. Но, как только она раскусила первую ягодку, мордочка у неё скривилась, сморщилась, скорчилась…
— Проклятье! Ну и кислятина! Ягоды и вправду ещё не созрели…
Отнеся лестницу на место, недовольная кума уныло поплелась в лес. Ей было стыдно, что в первый же раз она так просчиталась. Но, прежде чем уснуть в уютной своей норе, она сказала себе:
«Не будем слишком огорчаться. Я ещё покажу всему свету, на что способна кума-лиса!»
На другой день наша кумушка опять подобралась к окну сторожки, чтобы подслушать какую-нибудь новую сказку. На этот раз лесничий рассказывал своему сынишке о лисе, перехитрившей простака возницу:
— «…Да, эта кума-лиса была продувной бестией! Однажды увидела она, что по дороге катит воз, гружённый прекрасной свежей рыбой. От аппетитного запаха у лисы, конечно, слюнки потекли.
«Грош мне цена, если не отведаю я нынче рыбки!» — сказала рыжая самой себе.
Она забежала вперёд, легла за поворотом, прямо на середину дороги, и прикинулась мёртвой.
Возница, увидев её, тут же остановил лошадь и слез с телеги.
«Эге! Кто-то подстрелил лисицу! — весело проговорил он. — Меховщик в городе дорого даст за такую отменную шкуру. Я был бы дураком, если б не подобрал её».
Он бросил притворщицу в телегу и отправился дальше. Но, лишь только воз выехал на мощёную дорогу и загромыхал по камням, лиса «ожила» и стала потихоньку выбрасывать рыбу. Вслед за последней рыбиной она выскочила и сама, а когда воз скрылся, собрала всю добычу, отнесла в свою нору и съела, не торопясь и со вкусом».
Выслушав под окном эту сказку, наша знакомая сказала себе:
«Да, это мне подходит. Надеюсь, на этот раз я буду удачливее».
Несколько дней она наблюдала за дорогой, ожидая, когда же по ней проедет повозка с рыбой.
И дождалась! Вдалеке показался большой фургон, гружённый рыбой, — лиса сразу это поняла, потому что на его бортах были нарисованы самые разные рыбы. Кума быстро нацепила себе на хвост заранее припасённую ею табличку — «Цена 1000 крон» — и растянулась посреди дороги.
— Тпру! — радостно закричал возница, увидев лису. — Лиса!.. Эге, она стоит тысячу крон! Мне сегодня чертовски повезло!
Он бросил лисицу в свой фургон под брезент и поехал дальше. Лисица огляделась, потом приподнялась. Странно: запаха рыбы она не чувствовала. Однако фургон был полон рыбы — ошибки тут не могло быть: в нём были сложены круглые жестяные коробки и на каждой нарисована какая-нибудь рыба.
«Ага, они в пальто! — решила лисичка. — Но я их всё равно выцарапаю».
Она схватила самую большую коробку и попыталась её открыть. Но у коробки не оказалось ни ручки, ни крючка, ни дна, ни покрышки, ни сучка, ни задоринки.
— Что за новые новости! — тихо возмущалась кума. — Ведь мне случалось открывать всё — окна, двери, горшки, крынки, кладовые, курятники, — а эту проклятую штуковину открыть не могу! Но ведь как-то она открывается! Ни за что не поверю, что люди едят рыбу вместе с коробками…
