— Это что и говорить! Морозы там бывают очень сильные.
«Ой, куда же это меня везут? — думал Жаконя. — Ведь замёрзну я там!.. Я же, как-никак, обезьяна, мне нужно обязательно жить в тепле… Ой, погибну я там, в Сибири. Обязательно погибну!»
«Не погибнешь никогда, никогда, никогда», — стучали колёса.
«Не бо-о-ойся!» — пел паровозный гудок.
А Жаконе уже казалось, что он умирает; он хватал себя за лоб и прикладывал руку к сердцу. Только лоб у него был суконный и сердце тряпичное, и поэтому ничего нельзя было разобрать… Но вот поезд замедлил ход и все стали готовиться к выходу.
— Это — Сибирь? — спросил Папа у кондуктора.
— Сибирь-матушка! — ответил кондуктор.
«Сейчас мы выйдем на улицу, и я, наверное, сразу же простужусь и умру», — подумал Жаконя и, схватив лежащий рядом Папин носовой платок, словно шарфом, обернул им себе шею.
Но когда они вышли из вагона, то Жаконя услышал, как Папа сказал:
— Какая великолепная погода! И тепло! Даже не похоже на осень.
Жаконя потихоньку выглянул из кармана и зажмурился — так сильно ударили ему в глаза тёплые солнечные лучи.
Вокруг ходили люди в лёгких одеждах. Деревья тихо шелестели золотистой осенней листвой. В ярко-синем небе летела цепочка журавлей. На полях гудели комбайны — там убирали урожай. А вдали, по самому горизонту, тянулись ряды высоких гор.
Жаконя подумал: «Наверное, нас обманули и привезли не туда, куда нужно. Все говорили, что в Сибири холодно, а здесь тепло! Да разве это — Сибирь?..»
Но это, в самом деле, была Сибирь. Только не знал Жаконя, что в Сибири осенью часто стоит хорошая погода.
Жаконя надумал, было прогуляться по такой погоде и почти совсем уже вылез из Папиного пиджака, но паровоз вдруг закричал: «Ку-у-уда?!»
И Жаконя в испуге залез обратно в карман.
Поезд помчался дальше.
А Папа и ещё несколько мужчин сели в грузовик и поехали в деревню, потом по лесу, который в Сибири зовётся «тайгой», потом вдоль берега широкой реки, где рыбаки тянули сети с рыбой…
Очень интересно было ехать в грузовике, но Жаконя опять задремал и проснулся только тогда, когда уже подъезжали к деревне.
Папа с Жаконей поселились в избе у Старушки. Изба была чистенькая, весёлая, сделанная из жёлтых сосновых брёвен. Кто бы ни проехал по улице мимо такой славной избы — обязательно говорил: «Наверное, здесь живут хорошие люди, аккуратные!»
А Старушка и вправду была очень аккуратная и добрая. У неё жили: корова Зоренька, пёс Черныш и три сибирских кота — Васька, Фомка и Дымка. Зоренька давала молоко. Черныш сторожил дом, а коты где-то бродили, и, кажется, никаким важным делом не занимались.
Вы уже знаете, что рядом с деревней начали строить завод. И Папа с утра уходил туда, где люди экскаваторами копали землю, круглыми пилами резали доски, складывали из кирпичей длинные стены.
На строительстве было много грузовых автомобилей — на них возили железо, цемент, песок и всё, что нужно для постройки большого завода. В свободное от работы время грузовики стояли в гараже, и начальником этого гаража был Папа. У начальника всегда много разных забот, много дела, но Папа, хотяи уставал иногда, работал с удовольствием.
А Жаконя целыми днями валялся на Папиной кровати и скучал…
Правда, к Старушке часто приходила в гости её внучка Гутя и играла с Жаконей. Но это ему не нравилось — он всё боялся, как бы Гутя не испачкала его красную курточку и модные штанишки… Между нами говоря, боялся он этого совершенно напрасно, потому что руки у Гути всегда были чистые, недаром же её избрали в школе в санитарную комиссию!
Вечером, когда Папа возвращался с работы, он сажал Жаконю себе на ладонь и подолгу смотрел на него, задумавшись о чём-то.
«Ну что он смотрит на меня?.. Никогда не видал, что ли?» — сердился Жаконя.
…А однажды Папа вздохнул, потом обернулся и, увидев, что в комнате никого нет, нежно поцеловал Жаконю в нос.
«Вот ещё глупости!» — подумал Жаконя и чихнул с досады.
Тряпичной обезьянке не нравилось, чтоПапина одежда вся пропахла бензином, не нравилось, что руки у Папышершавые, мозолистые.
«Ох, — вздыхал Жаконя, — зачем только мы сюда приехали! Здесь так скучно. Мне ни капельки не интересно забавлять эту девчонку Гутю и развлекать после работы Папу. Ведь я не обыкновенная обезьяна, а тряпичная — мне надо заниматься делом! Иначе я от скуки просто лопну по швам!..»
Осень кончилась, и наступила зима. Затрещали морозы. Всё вокруг занесло снегом: и лес, и поля, и Старушкину избу, и хлев, где стояла Зоренька, и будку, где жил Черныш…
Коты — Васька, Фомка и Дымка — перестали бродить и целыми днями грелись на печке, косясь на Жаконю.
А тот лежал, как и всегда, на Папиной кровати, разглядывал потолок и удивлялся: почему это в избе тепло, а на улице, как «говорят, холодно?.. На котов он не обращал внимания.
Папа каждый день по-прежнему ходил на работу. Морозы были ему не страшны.
Однажды ночью Жаконя проснулся и увидел, что во тьме мерцают шесть зелёных огоньков. Жаконя даже испугался: что бы это такое могло быть?
А огоньки бесшумно двигались по избе, то, приближаясь к Жаконе, то отдаляясь.
Тут в окошко заглянула полная луна, осветила избу, и Жаконя понял, что зелёные огоньки — просто-напросто кошачьи глаза.
Коты, осторожно ступая мягкими лапами, ходили вокруг стола и беспокойно озирались.
— Все спят, — сказал один кот.
— А обезьяна? — спросил другой.
— Наверняка спит! — усмехнулся третий. — Этот парень готов спать круглые сутки…
Жаконя хотел крикнуть: «А вот и неправда, а я и не сплю!», но в это время кто-то из котов прохрипел:
— Пусть только попробует проснуться — я ему мигом хвост отгрызу!
Жаконя в ужасе замер.
А коты присели на задние лапы и вдруг, сильно оттолкнувшись от пола, вскочили на стол.
Глухо урча, они сунули свои широкие усатые морды в миску со сметаной, которую Старушка позабыла убрать на ночь в кладовку.
Жаконя знал, что эта сметана, оставлена специально для Папы, чтобы он смог утром как следует позавтракать. Однако разбудить Папу Жаконя побоялся — ведь коты пообещали, в случае чего, отгрызть ему хвост!
Коты съели почти всю сметану, спрыгнули со стола и, облизываясь, пошли к своей печке. Но вдруг один из них взглянул на Жаконю и фыркнул:
— Смотрите, ребята, обезьяна-то не спит!
— А-а! Подглядывать за нами! Ш-ш-шпионить!.. — зашипели коты. — Ну, погоди ж!
Самый большой кот вскочил на кровать и сбросил Жаконю на пол:
— Хватай его, ребята!
Жаконя так перепугался, что позабыл, где у него руки, где ноги, где голова, где хвост, и вместо того, чтобы сказать «здравствуйте», сказал «спасибо»…
Коты обнюхали обезьянку со всех сторон, но кусать её почему-то не начинали. «Может быть, обойдется, и я буду, цел?» — подумал Жаконя.
— Отгрыз бы я тебе, парень, хвост, да аппетита нету, — сказал один кот.
— Съел бы я твою заднюю ногу, парень, да после сметаны не хочется, — сказал другой.
— Расцарапал бы я тебе нос, парнишка, да когти не наточены, — сказал третий.
Жаконя понял, что в эту ночь его не растерзают, и от радости перекувырнулся через голову. Коты рассмеялись.
«Ну, раз они смеются, значит, теперь я спасён окончательно», — решил Жаконя и почесал левой ногой правое ухо.
— Ишь ты! — сказали коты. — Вот это по-нашему!
— Я и на голове умею стоять! — похвастался Жаконя.
— Ловко! — удивились коты. — Ты, может быть, артист?
— Артист, — кивнул Жаконя и поклонился.
— Ну, вот что, артист, — сказал самый толстый кот, — съесть тебя мы всегда успеем. А пока что давай знакомиться; артистов в нашей деревне нечасто встретишь.
— С удовольствием познакомлюсь с вами! — воскликнул Жаконя и, приподняв кончиком хвоста свою шапочку, крепко пожал, одновременно двумя руками и одной ногой, три мягкие кошачьи лапы.
— Жако — моё полное имя. А ласкательно будет — Жаконя!
— Меня зовут Васька, — проворчал самый толстый котище.
— А меня — Фомка, — промурлыкал другой, поменьше.
— Дымка, — мяукнул третий, самый маленький.
— Я очень счастлив! Очень счастлив! — ответил Жаконя. — Наконец-то у меня будут знакомые, а то я просто умираю от скуки.
