Ознакомительная версия.
Оставшись в гнезде одна, девочка Дюймовочка уселась поудобнее, разложила перед собой яички и стала им напевать нехитрую песенку:
Здесь что-то всё не то творится.
Здесь всё меня слегка пугает.
Яичком лучше быть, чем птицей.
Не торопитесь, баю-баю.
А я хочу попасть к людя́м
И жить, не зная бед,
Там, где кино по вечерам
и клюква на обед.
Она бережно укачивала в руках пёстрое яйцо, но то неожиданно затрещало, кракнуло, и из дырки высунулась клювастая лысая голова на длинной всклокоченной шее. Крак! Крак! – и с остальными яйцами случилось то же самое. «Ма-ма! Ма-ма! Ам-ам! Ам-ам!» – заголосили слепые птенцы громкими писклявыми голосами и, сминая в пыль скорлупу, принялись клевать Дюймовочку с разных сторон. Дюймовочка заойкала, попробовала отмахиваться от ненасытных пернатых, но те клевались всё больнее и больнее. Поняв, что иначе ей не спастись, девочка подошла к краю гнезда и, не глядя вниз, сделала решительный шаг.
Дерево действительно оказалась очень высоким, и падать Дюймовочке пришлось долго. В ожидании приземления она даже открыла глаза и стала осматриваться. Какой-то молодой человечек с крыльями, как у мотылька, порхал рядом и приветливо улыбался. Дюймовочка тоже улыбнулась ему – из вежливости.
– Простите, юная донья, – заговорил молодой человек, – не вы ли это пели сейчас там, наверху?
– Я, – согласилась Дюймовочка.
– Браво! – захлопал в ладошки крылатый незнакомец. – Великолепная! Я очарован вами и вашим несравненным голосом! Позвольте узнать ваше имя, юная донья?
– Меня зовут Дюймовочка, – призналась девочка. – А вы кто такой, дяденька с крылышками?
– О! – сказал незнакомец. – Я Цвёльф, король эльфов! Прекрасная донья Дюймовочка! Я очарован вами! Я влюблён! Нет – я люблю вас! Будьте моей законной супругой! Если вы откажетесь, я наложу на себя крылышки! Ах!..
Дюймовочка удивилась. Король эльфов был очень даже хорош собой, но его предложение казалось столь неожиданным… В задумчивости девочка посмотрела вниз: земля угрожающе приближалась, надо было срочно что-то решать.
– А если я соглашусь? – спросила Дюймовочка и зажмурилась.
– О! – затянул король эльфов. – Тогда мы полетим в моё королевство и будем жить среди эльфов!
– А кто это такие? – спросила Дюймовочка.
– Эльфы, – объяснил король, – это почти что люди. А люди – что может быть прекраснее их!
– Как красиво вы говорите, – растрогалась девочка и приняла решение: – Я, кажется, согласна, мой король…
– О! – только и смог произнести король.
Он бойко подхватил Дюймовочку у самой земли, обнял её и страстно поцеловал по-эльфийски – двенадцать раз.
– Мамочка… – у Дюймовочки перехватило дух.
И Цвёльф понес её далеко-далеко, в страну эльфов…
Стало совсем темно. Девочка смотрела вверх, на приближающиеся звёзды, и думала только о том, как бы случайно не умереть от счастья. Потому что счастье уже было здесь.
Вот так Дюймовочка перестала быть одна, а стало их теперь двое – Дюймовочка и король эльфов. Они сочетались законным браком и жили, как и полагается эльфам, долго и счастливо. Даже дольше и счастливее, чем люди. А счастье – это самое главное в жизни. На этом и сказке конец. До свидания, мой повзрослевший друг.
Чертёжник Никита Горкин влюбился в Неличку Пак из машбюро. Пригласил её в кино, в кафе сводил, прощупал, так сказать, почву да и решил сделать ей предложение – и возраст уже самый тот, и девушка хороша собою. Назначил Неличке свидание в 12.00 у памятника Багратиону. Всю ночь не спал, волновался, подыскивал слова. Утром загодя вышел из дому, сел в метро, но по дороге произошло непредвиденное: только въехали в тоннель, как Никиту похитили инопланетяне.
Инопланетяне, надо отдать им должное, оказались существа невредные, по-своему даже гуманные. Предложили Никите небольшое путешествие.
– Прошвырнёмся, – говорят, – господин Горкин, в наши мегапенаты, по дороге поболтаем; надо нам кое-какую информацию собрать. Мы, – говорит, – некоторые вещи про вас, землян, понять никак не можем.
Никита был человек передовой, к наукам прилежный, но уж больно в неподходящий момент его инопланетяне захватили – Неличка-то ждёт, а времени уже совсем мало осталось; хорошо ещё хоть вышел с запасом!
– Нет, – говорит Никита, – извините, гуманоиды, но не могу я, некогда, спешу очень. В другой раз как-нибудь.
А сам дёргается, как на иголках, и смотрит на часы. Инопланетяне говорят:
– Да не глядите вы на часы, молодой человек, они стоят у вас. Мы вас обязуемся вернуть в то самое время и в то самое место, откуда вас извлекли. Так что, на земле вашего отсутствия никто не заметит. Здесь три недели с нами проведёте, а там – три секунды пройдёт. Относительность, однако.
– Нет, – кричит Никита, – я три недели не выдержу! Три недели – это вечность!
И бьётся кулаками в иллюминаторы – всё о Неличке Пак думает.
Инопланетяне, едва услышали слово «вечность», переглянулись, свистнули по-своему и отпустили Никиту Горкина обратно в метро. Даже сувенира ему никакого не подарили.
В итоге Никита успел на свидание, более того, вспомнил все нужные слова, расписался с Неличкой, и стали они жить-поживать и детей, как говорится, наживать. А инопланетяне в ещё большем удивлении остались после встречи с землянином: такой формулы относительности они никогда раньше не слышали. Не могли они разгадать смысл земных слов и долго ещё ломали свои квадратные головы над воплем Никиты Горкина: «Три недели – это вечность!»
Пока не разберутся, что к чему, на новую встречу с землянами не вылетят.
Профессор Ненародов отмечал свой 65-летний юбилей. По этому поводу в доме профессора было устроено целых три застолья: на завтрак он собрал всех своих родственников, на обед позвал друзей, на ужин пригласил врагов.
Завтрак оказался самым скромным. Отобедать явилось очень много гостей, все дарили подарки, говорили тосты, желали юбиляру долгих лет жизни, женщины лезли целоваться, мужчины рассказывали неприличные анекдоты и сами над ними смеялись…
Самым продолжительным из застолий стал ужин – он продлился аж до утра. Враги и врагини, в отличие от друзей и подруг, явились строго вовремя и поначалу держались настороженно, но потом выпили по первой, по второй – и вся неловкость испарилась. (Профессор, надо заметить, только за ужином позволил себе алкоголь, до этого, чтобы не обидеть приглашённых на вечер врагов, он пил минералку.) Расслабившись, гости стали дарить юбиляру адреса в папочках, где в стихах и в изысканной прозе обзывали профессора последними словами, произносили тосты за его бездарность, а некоторые даже объявляли войну. Профессор отвечал им а в том же тоне, иногда благожелательно материл приглашённых и чувствовал себя помолодевшим лет на сорок. Враги остались более чем довольны приёмом и, нехотя расползаясь под утро, благодарили Ненародова за тёплый приём, за толерантность, мужественно целовались с ним взасос и обещали сохранить прежние вражеские отношения до конца своих дней. Юбиляр на чем свет выражал им свои антипатии, радостно хватал уходящих за грудки, плакал и утверждал, что лучше праздника у него отродясь не было. По всеобщему мнению, юбилей удался.
Недовольным остался только один человек – Свирид Плеваки, член-корреспондент Академии наук. С одной стороны, он считался профессору другом, а с другой – постоянно писал на него анонимные корреспонденции в разные присутственные места. Поэтому ему пришлось прийти на юбилей дважды – сперва к обеду, а потом и к ужину. В итоге Свирид Плеваки так объелся и так перепил, что весь последующий день чувствовал себя отвратительно. И всё же, несмотря на дикие головные боли, вечером он нашел в себе силы сесть за рабочий стол и написать очередную член-корреспонденцию. В ней г-н Плеваки подробно рассказал общественности, как профессор Ненародов превратил свой юбилей в фарс и нарушил все правила хорошего моветона, поставив таким образом под вопрос расклад научных сил. Особо Плеваки выделил тот факт, что в еде и горячительных напитках этот пресловутый профессор меры знать не хочет.
И лишь тогда, когда корреспонденция была отправлена, анониму полегчало.
Гену-инженера у нас во дворе все знают. Законченный алкоголик, окончательно опустившийся тип, в герои сказок ну никак не годится! Ан нет – с ним самая удивительная история произошла. Да что там история, именно что сказка!
Этот тип, Гена, раньше чуть свет – в рюмочной со своим стаканом ошивается, водочку попивает. Поошивался несколько лет, пока всё, кроме того мутного стакана, не пропил, а потом начал на паперти попрошайничать. Выпросит целый стакан мелочи, пойдёт в аптеку да на все и покупает жидкость для прочистки поверхностей. Из той же ёмкости и пьёт. Никакой гигиеничности!
Ознакомительная версия.
