Януте, сказалась уставшей – кота топить она не пойдет. Она попросила их нести мешок аккуратно, не размахивать, а взять снизу, чтоб камень не отдавил Чернышу хвост или лапку.
Микас так и сделал. Кот устроился удобнее и, осоловев от запаха рыбы, которым была пропитана торба, даже дружелюбно замурлыкал.
Поначалу они направились к озеру, но Микас напомнил, что в озере котов не топят и что отец велел бросить его в торфяное болото. «До болота порядочный кусок, – думал Разбойник. – Пока доплетемся, может, что-нибудь придумаем». Сперва кота понесет он сам, потом передаст Джиму, тот увидит, какой Черныш теплый и ласковый, и обронит доброе слово, Микас подхватит, и еще все может быть… Возьмут да и решат вообще Черныша не топить.
«Хм… – ломал голову и Джим. – Можно хвастать, если поймал лису, попал из лука в ворону или даже в воробья, а утопишь кота – и не похвастаешь…» Но, увы, приговор вынесен, преступник пойман, и Джиму, как предводителю, стыдно показаться перед Микасом бабой и слюнтяем.
– Знаешь, – сказал он, вспомнив, что рассказывала Януте, когда они мыли руки. – Давай пустим Черныша в Гедрюсов улей! В этот гномятник… Вот будет потеха!
– Вот это мысль!.. – изобразил удивление Микас. – Давай только вечера дождемся. Теперь там Расяле со своими костылями.
Но где оставить торбу с Чернышом, чтобы кто-нибудь не выпустил кота? Пожалуй, придется взять лодку, прихватить кота, поудить, а потом уж…
Микас с Джимом захихикали: вот удивится Гедрюс, когда завтра утром принесет своим мышам завтрак…
Ворон сидел высоко, под сенью густых еловых лап, бесстрастный и равнодушный ко всему, словно чучело из живого уголка. Но Ворон был начеку и слышал даже шорох муравейника внизу, а по запахам, которые приносил ему ветер, мог определить, что ели сегодня на обед у Микаса и что у Расяле с Гедрюсом.
С таким часовым гномы, собравшись в ложбинке, где недавно отдыхала косуля, могли спокойно поговорить о несчастьях, преследовавших в последнее время их отряд. Не столько спокойно, сколько просто в безопасности – потому что совещание обещало быть бурным.
Едва Дилидон спросил:
– Кого предлагаете в председатели?
Бульбук тотчас выкрикнул:
– Только не тебя!
Малость поспорив, они выбрали Оюшку, который ни разу еще председателем не был. Сегодня лишь он сохранял сравнительное спокойствие, а остальные гномы так и кипели: каждый хотел высказать свои предложения, упреки, а то просто вылить скопившуюся за лето горечь.
Парикмахер оказался ой-ой-оюшки каким красноречивым председателем!
– Дорогие гномы! – торжественно начал он. – Сегодня нам предстоит разобрать два весьма сложных и злободневных вопроса. Первый из них особенно затруднителен, я бы даже сказал, взлохмачен… До сих пор наша скромная деятельность основывалась на известном изречении Дилидона: «Делай добро, и будет хорошо». Но сейчас всем уже ясно, что получилось просто ой-ой как плохо… Живилька нашего нет как нет, а достопочтенный Мудрик, как мы сегодня узнали, попал в неволю. Но ужаснее всего, мои дорогие друзья, что все эти злосчастия от нашей доброты сердечной!
– Давай короче! – нетерпеливо прервал Бульбук. Но оказалось, что Оюшка за словом в карман не полезет.
– «Короче, еще короче!» – крикнул лысый боровик парикмахеру, а тот – чах! – и срезал ему шляпку… – Бросив эту остроту, председательствующий продолжил: – Итак, сегодня предстоит обсудить, как же нам жить дальше рядом с могущественным и часто несправедливым человеком. И если, конечно, хватит пороху, предстоит решить еще один вопрос – как спасти Мудрика. Вот и все. Если никто не желает чего-нибудь добавить…
– Я желаю! – Бульбук сегодня явно решил верховодить. – Предлагаю выбрать нового командира!
– Но ведь командир избирается общим собранием гномов, – не согласился председатель. – А здесь, как видите, не хватает Живилька и Мудрика.
– А мы их никогда не увидим, если будем слушаться Дилидона. Требую слова!
– Слово предоставляется Бульбуку, – сказал Оюшка и сел на еловую шишку.
– Дело до того уж ясное, – заговорил Бульбук, поглядывая на Дилидона, – что и объяснять, пожалуй, не надо. Разве что Дилидону, ведь из-за него мы погубили Живилька! Вздумал, благодетель этакий, подарить мальчишке очки!.. Волшебные! Такие, в которых он бы нас разглядел, а разглядев, – поймал да засунул в улей. Может, и не поймал бы еще – Мудрика ведь в лесу так просто не возьмешь, – но наш командир позвал его с собой, и оба потащились в сад. Нашел Дилидон спящего очкарика и давай дергать его за ухо… Мол, вставай, дружище, освободи несчастных лисят (тоже нашел нам друзей!..). А Гедрюс, оказывается, давно их поджидал – дурачков-добрячков. А как же! На такого несмышленыша интересно и самому посмотреть, и другим показать. Вся беда в том, что в неволю угодил не Дилидон, который это заслужил, а самый умный, самый незаменимый гном нашего отряда, знаток иностранных языков и мыслитель Мудрик.
– Давно ты его стал ценить? – не вытерпев, спросил Дилидон.
– Пусть говорит, – сказал парикмахер. – Каждому дадим слово.
– С этой минуты, – разглагольствовал Бульбук, – я предлагаю всех крупных животных, в том числе и человека, считать своими врагами! А в друзья запишем лишь тех из двуногих, четвероногих или там шестиногих, которые слабее нас или под стать нам.
– Не слишком ли много врагов получается? – спросил Оюшка. – С врагами-то ведь надо бороться.
– Вот и будем воевать! Как пчелы. Сам погибай, но жалом врага пронзи! Но я еще не кончил!.. Вместо благодеяний пора начать тренировки. Мудрик как-то поведал одну историю… В лесу жил человек, и случилась у него беда: сгорел хлев, а волки задрали корову. Осталась маленькая телка, которая пряталась в кустах. Человек боялся, как бы волки не утащили и ее, и каждый вечер брал телку на спину и заносил на чердак. Прошло два года, телка превратилась в корову, а человек как ни в чем не бывало продолжал заносить ее по вечерам на чердак…
Гномы фыркнули.
– Не верите? – рассердился Бульбук и огляделся, собираясь подтвердить свои слова делом. Хотя ближе стояли Дайнис и Мураш, Бульбук подошел к Дилидону, обхватил его за талию, поднял и отшвырнул на несколько шагов на мох,
– Вот! – сказал он остальным. – Теперь видите, что значит тренировка! Если бы все мы начали носить ранцы и каждый день подкладывали в них по камешку да по камешку… Через год мы бы шутя опрокинули улей.
– Значит, это и есть твое серьезное предложение? – спросил Оюшка.
– Конечно серьезное! А как только освободим Мудрика, сразу же выбираем нового командира. И еще, пора сочинить другой марш. «Дили-дили-дилидон впереди ведет отряд…» – насмешливо пропел Бульбук и, плюнув, закончил свою речь.
– Ой-ой-оюшки… – покачал головой парикмахер, осуждая Бульбука за грубость, и увидел, что руку поднял Дайнис. – Слово нашему поэту. Попросил бы говорить без этой вольной борьбы – даже если сила так и прет…
Дайнису это замечание было ни к чему. Он говорил не без ехидства, но спокойно и даже улыбался.
– Я не мог понять, почему Бульбук хочет все свалить на одного Дилидона, и подумал, что Бульбук сам желает стать нашим командиром! Признаюсь, – тут Дайнис усмехнулся, – я немного испугался… Я словно увидел себя и своих друзей с грузом камней в ранцах, а вокруг нас – столько врагов, что не знаешь, кого первого жалить. Нет, нет! – подчеркнул Дайнис, – ты не сердись, Бульбук, но заранее говорю – за тебя я голосовать не буду.
– Эх ты… – покачал головой Бульбук. – Одно слово – поэт…
– Благодарю тебя, – ответил Дайнис. – А ты – тяжелоатлет. Но хорошо бы ты иногда тренировал и свою память. Тогда бы не пришлось напоминать, что ты говорил о Гедрюсе весной…
– А что ты сам предлагаешь? Что? – нетерпеливо прервал его Бульбук.
– Прежде всего надо обсудить твое предложение, – ответил Дайнис. – Если послушаться Бульбука, всех, кто сильнее нас, мы должны объявить врагами, а других одолеть и стать властелинами жуков, воробьев и мух, так? А на мой взгляд, один человек не похож на другого! Как и птица на птицу, да и гном на гнома. Вспомним хоть дедушку с контрабасом или Расяле, которая никогда не делала нам ничего дурного.
– И хорошего тоже! – снова не выдержав, вмешался Бульбук.
– Или вот давайте поднимем глаза и взглянем на Ворона. Вы же знаете – пока он там сидит и молчит, мы можем здесь смело кричать. Наши добрые дела, да и вообще добро – семена, которые всходят не сразу. Несмотря на все несчастья, я стою на своем: делай добро и будет хорошо. А если выйдет не очень хорошо – надо постараться сделать еще лучше. Такая уж наша гномья доля… Благодарю за внимание!
Хоть Дайнис и завершил свою речь весьма изящно, председатель остался недоволен.
– Если тебя слушать, получается, что нам и собираться не стоило. Значит, продолжать в том же духе, и ладно? Петь старую песню?! А? Так тебя понимать?
