На этот раз он стал чуть ярче и, кажется, больше.
— Ещё…
Теперь он раскрылся и стал расти, пока не уподобился нарциссу, только не белому, а палевому. Цвет его сгущался и превратился наконец в червонно-золотой. Розамунда смотрела на него, не смея двинуться; когда же преображение завершилось, вскочила, сцепив руки и молча глядя на девочку.
— Разве ты не видела меня? — спросила та, и принцесса отвечала:
— Нет. Я в жизни своей не видела такой красоты.
— Посмотри получше.
Пока Розамунда смотрела, она росла, словно цветок, быстро минуя возраст за возрастом, и наконец стала прекрасной женщиной, не молодой, не старой, а вечно юной.
Розамунда двинуться не могла от восторга, но тут подумала, растёт ли лошадка, и огляделась вокруг; однако не увидела ни лошадки, ни цветов, ни птиц, ни леса, только домик Мудрой Женщины.
— Иди к своему отцу, — сказала прекрасная дама.
— А где она, где хозяйка? — спросила Розамунда.
— Здесь.
И, подняв глаза, принцесса увидела её.
— Значит, это вы! — вскричала она, падая на колени и пряча лицо в складках плаща.
— Я, как обычно, — улыбнулась Мудрая Женщина.
— И всё время были вы?
— Да, всё время.
— Какая же вы на самом деле, та или эта?
— Или тысяча других? — подхватила Мудрая Женщина. — Та, которую ты сейчас видела, больше всего похожа на ту, какую ты сейчас можешь видеть. Раньше бы это тебе не удалось. Дорогая моя, — она обняла принцессу, — не думай, что ты всегда способна меня узнать. Многое ещё должно в тебе измениться. Однако, раз уж ты видела меня, ты будешь меня искать. Если я нужна тебе, это значит, что ты нужна мне. Много комнат в моём доме предстоит тебе пройти, а когда ты пройдешь их, ты сможешь давать жизнь цветам, как та девочка.
Принцесса вздохнула.
— Неужели ты думаешь, — продолжала Мудрая Женщина, — что видела лишь призраки? Ты не знаешь, ты не представляешь, насколько они правдивы. Ну что ж, тебе пора идти.
Она снова вывела Розамунду в зал, а там показала ей картину, на которой был изображён королевский дворец с бронзовыми воротами.
— Вот твой дом, — сказала она. — Иди домой.
Принцесса поняла, покраснела и сказала Мудрой Женщине:
— Простите ли вы всё плохое, что я сделала?
— Если бы я тебя не простила, я бы тебя и не наказывала, — отвечала та. — Если бы я тебя не любила, разве я тебя унесла бы?
— Как вы могли любить такое жалкое, гадкое, грубое, капризное создание?
— Я видела, какой ты станешь. Но помни, ты только начала становиться той, кого я вижу.
— Попробую запомнить, — сказала принцесса, держась за полу её плаща и глядя ей в лицо.
— Тогда иди, — сказала Мудрая Женщина. Розамунда быстро повернулась, побежала к картине, переступила через раму, оглянулась — и увидела сзади прекрасный дворец, белеющий в светло-золотом свете летнего утра, а поглядев вперёд, узнала очертания родного города на рассветном небе.
Она кинулась туда и бежала дольше, чем думала, но солнце ещё не поднялось, и впереди лежал целый летний день.
Глава шестнадцатая
РОЗАМУНДА
ПРИХОДИТ
ДОМОЙ
Солдатам легко удалось найти родителей Агнес, и они спросили, знают ли те что-нибудь о принцессе. Конечно, пришлось её описать, и честные супруги сказали им всю правду. Они объяснили, что, утратив дочь и найдя другую девочку, решили взять её к себе и обходиться с ней, как с родной. Да, она называла себя принцессой, но они ей не верили, а если бы и поверили, поступили бы точно так же, ведь они бедны и не могут кормить бездельников. Они старались воспитывать её, как умели, и не расставались с ней, пока она вконец не извела их своим дурным нравом. Что до указа, к ним, в горы, почти не доходят новости, а если бы дошли, ни один из них не мог бы надолго покинуть ни овец, ни хижину.
— Ничего, — сказал начальник, — овцы за хижиной присмотрят.
И приказал солдатам связать по рукам и ногам родителей Агнес.
Не внемля их мольбам, солдаты повиновались, положили их в повозку и повезли во дворец, оставив дверь открытой, картошку — на огне, овец — на склоне, а собак — в недоумении.
Как только они ушли, Мудрая Женщина зашла в домик, сняла картошку, загасила очаг, заперла дверь и положила ключ в карман. Всё это время за нею ходил Принц; и вскоре после того, как они отошли от домика, с ним подралась собака, занимавшая теперь его место, существо добродушное, но глупое. Однако он быстро показал ей, кто хозяин, и все собаки под его началом собрали овец так, чтобы на тех не напали лисы или волки. Оставив стадо на Принца, Мудрая Женщина пошла на соседнюю ферму, чтобы договориться о еде для собак.
Когда солдаты добрались до дворца, им велели немедленно привести пленников в тронный зал, и они притащили их, совсем беспомощных, к подножию помоста, на котором стояли троны. Королева приказала развязать их, а потом уже им самим приказала встать перед ней. Они повиновались с достоинством оскорблённой невинности, что обидело глупых родителей Розамунды.
Тем временем принцесса к концу дня добралась до дворца и подошла к стражнику.
— Прохода нет, — сказал он.
— Пустите меня, пожалуйста, — кротко попросила она.
— Ха-ха-ха! — рассмеялся стражник, поскольку был туп и судил людей по одежде, даже не взглянув им в лицо. Принцесса была в лохмотьях, слова её звучали странно, и он счёл, что очень умно посмеяться над ней.
— Я принцесса, — сказала Розамунда.
— Какая-такая принцесса? — рявкнул стражник.
— Розамунда, — отвечала она. — А разве есть другие?
Тут уж он так расхохотался, что толком ничего не расслышал, а немного успокоившись, взял принцессу за подбородок и сказал:
— Нет, красотка, ты не принцесса. Ничего не поделаешь, моя дорогая!
Розамунда гордо вырвалась и отступила назад.
— Ты солгал трижды, — сказала она. — Я не красотка, я — принцесса. И если бы я была тебе дорога, ты бы надо мной не смеялся, хоть я и плохо одета, а пропустил бы меня к отцу и матери.
Тон её удивил стражника, он посмотрел на неё и затрясся — а что если он совершил ошибку?
— Простите, барышня, — сказал он, прикладывая руку к шляпе, — мне велели не пускать во дворец детей. Говорят, Его Величество очень от них устал.
«Наверное, он устал от меня, — подумала Розамунда, — но домой пустит». А стражнику сказала, глядя ему прямо в лицо:
— Мне кажется, я уже не ребёнок.
— Не очень-то вы большая, — отвечал он, — но если вы не ребёнок, что ж, возьму на себя смелость. Король может только убить меня, а рано или поздно всё равно умрёшь.
Сказав так, он отворил ворота, посторонился и пропустил её. Если бы она рассердилась (а всякий, кроме Мудрой Женщины, ждал бы от неё этого), он бы ничего такого не сделал.
Розамунда побежала в замок и взлетела на лестницу. Входя в тронный зал, она услышала странные звуки, кинулась к занавесу, отделявшему помост, заглянула за него — и увидела, что пастух с женой стоят перед королём и королевой. Как раз в эту минуту король говорил:
— Холоп, где принцесса Розамунда?
— Мы не знаем, Ваше Величество, — отвечал пастух.
— Должен знать.
— Она уже у нас не жила…
— А! — вскричал король. — Ты признаёшься, что выгнал её из дома?
— Да, Ваше Величество. Мы не могли её больше держать, и мы не знали, кто она.
— Надо было знать, — сказал король, — это видно сразу. Всякому, кто не различит принцессы, стоило бы выколоть глаза.
— Вот именно, — сказала королева.
Пастух с женой промолчали, не зная, что тут ответить.
— Ну хорошо, не узнали, — продолжил король, — а почему вы её не привели? В указе сказано: «Всех детей».
— Мы не слыхали об указе, Ваше Величество.
— Надо было слышать, — возразил король. — Я издаю указы, вы — читаете. В конце концов, на бронзовых воротах, золотыми буквами…
— Ваше Величество, бедный пастух не может оставить стадо и идти за сотни миль, чтобы посмотреть, что висит на воротах. Мы не знали ни об указе, ни о том, что принцесса пропала.
— Надо было знать, — повторил король. Пастух сдержался.
— Ах, что там! — подхватила королева. — Главное, вы её мучили!
Она слышала от Агнес, как принцесса была одета, и представила себе множество разных унижений и обид. Этого жена пастуха, которая всё время молчала, вынести не смогла.
— Ваше Величество, — сказала она, — если б я её не подобрала, она бы давно умерла и лежала без погребения. Я отнесла её на руках…
«Почему «на руках»? — думал король. — На чём ещё она могла её нести?»
— Ты одела её в лохмотья, — сказала королева.
— Я одела её в платья моей дорогой Агнес! — вскричала жена пастуха, разражаясь слезами. — И вот что за это получаю!
— Что ты сделала с её одеждой? Продала?
