Тут подскочил королевский министр.
— Эх, парень, — говорит. — Да ты, видно, заносчив не по летам, дерзок не по чину. Сам смекни, какого ты роду-племени, как тебе с королевской дочерью равняться!
— Но ведь король-то королевское слово дал! — стоит на своём молодой садовник.
— Да ты, дурень, подумал бы, когда то слово давалось! Тогда королевна молчала, словно в рот воды набрала.
— Про то и речь, — говорит парень. — Это я её уста разомкнул.
— Кто ж с этим спорит? — кивнул головой министр. — Заговорила королевна. Теперь её любой королевич или, к примеру, первый министр счастлив будет в жёны взять. Да что его слушать! Прогоните его, ваше королевское величество!
— Да нет, не хорошо это выйдет, — сказал король. — Надо его наградить, чем захочет. Пусть хоть денег попросит, или землю ему пожалуем…
— Не надо мне денег, не надо земли, — отвечает парень. — Должен король держать своё слово твёрдо, королевское слово — закон. На том и царство стоит.
Первый министр даже уши себе заткнул, закричал:
— Не могу и слушать такого поношения его светлости! Кто говорит, что король должен, тот оскорбил короля. А за оскорбление короля — голова с плеч долой! Ваше величество, велите его казнить!
— Что ж, — сказал король запальчиво. — Если так, лучшего он не заслужил.
Призвали стражу, связали молодого садовника и повезли на городскую площадь, где всегда на помосте плаха стояла. Тут подоспело Счастье и говорит Уму:
— Видишь, брат, до чего ты довёл парня?!
Ум в затылке почесал.
— А ведь так всё хорошо шло! Да сейчас не до споров. Я ему больше помочь не могу. Помоги ты, Счастье, если сумеешь.
— Дело непростое, — сказало Счастье. — Однако попробую.
Только промолвило — у телеги колесо отскочило. Пока чинили, сколько-то времени прошло. Но рано ли, поздно ли, привезли молодого садовника на место казни.
Стал он всходить на помост — ступенька под ним подломилась. Принялись плотники новую ступеньку сколачивать.
А король уже и думать о молодом садовнике забыл. Побежал в покои своей дочки. Хочется ему поскорее её голос услышать, с ней разговор повести.
— Почему ты, дочь моя, целый год молчала? — спрашивает её.
Королевна отвечает:
— Глупые женихи ко мне сватались. Все мою красу восхваляют, а свою знатность да богатство ещё того больше. Скучные их речи и слушать не хотелось, не то что отвечать. Вот я и зареклась: буду молчать до тех пор, пока острое слово не услышу, пока не заведут со мной такую беседу, чтобы ум и сердце трогала. И дождалась. Готовь, отец, свадебный пир! Выдавай дочь замуж за молодого садовника!
Отец за голову схватился:
— Он же простого роду, не пара тебе.
— Зато умнее всех королевичей да царевичей и всех твоих министров, — говорит королевна. — Да и обещание ты дал, должен исполнить.
Вот и тот дерзкий парень так сказал! — вскричал король. — И за это мы с первым министром велели его казнить.
Зарыдала-заплакала королевна.
— Если так, ни за кого замуж не пойду! Наложу на себя опять обет молчания, никто до самой моей смерти моего голоса не услышит.
Король испугался. Знал он: что дочь сказала, то и сделает.
— Да ведь я не виноват, — вскричал. — Это первый министр меня уговорил.
А дочь ни словечка в ответ. Только плачет.
— Как быть?! — всплеснул руками король. — Может, ещё не поздно! Отправлю гонца на площадь.
Гонец во весь опор скачет. Молодой садовник уже на плаху голову приклонил. Не успеть гонцу в срок!
Занёс палач меч, да Счастье в последний раз помогло. Подтолкнуло палачу руку, меч ударился о плаху и переломился.
Тут и гонец до площади доскакал. Издали машет белым платком и кричит:
— Остановите казнь! Везите парня, да не в сырую темницу, а во дворец с почётом.
Что тут долго рассказывать! Стал молодой садовник королевским зятем, мужем прекрасной королевны.
Министра прочь прогнали, чтобы с глупыми советами не совался. Советы королю теперь давал молодой королевский зять, бывший подручный садовника. И все те советы до единого мудрыми были.
А как же спор между Умом и Счастьем? Всё они между собой обсудили. Так решили: надобны человеку и Ум и Счастье. С одним Умом без Счастья с бедами не справиться. И Счастью без Ума плохо. Глупость всё на свете испортить может.
КАК ГОРНЯК ПРОМЕНЯЛ РАЙ НА ШАХТУ
Польская сказка
Ровно полвека трудился старый шахтёр в своей шахте. В шахту спускался, когда ещё темно было, из шахты поднимался, когда уже темно становилось. Так день за днём, год за годом… Вот и смерть за ним пришла.
— Идём, — говорит, — пора!
«Хорошо! — думает шахтёр. — Наконец-то отдохну!»
И не стал со смертью спорить. Быстренько собрался, взял свою трубочку, кисет с табаком и пустился в последнюю дальнюю дорогу.
Шагает по Млечному Пути. Кругом звёзды сверкают. Да не только над головой — и с боков, и снизу светят. А Млечный Путь всё в гору и в гору ведёт. Иному, непривычному, может, тяжело бы показалось. Но шахтёру — что? Он каждый день по ходкам с самого дна шахты на-гора выбирался. Если все разы сложить, куда выше неба получится.
Шагал, шагал шахтёр, трубочку на ходу покуривал… Так и добрался до райских ворот.
Ворота в рай крепко заперты. Но наш шахтёр не заробел, постучал в них трубочкой раз, другой. Залязгали ключи, заскрипели засовы, растворились ворота.
Встретил шахтёра седобородый старик — святой Пётр, райский ключник. Шахтёр его сразу признал.
— Пришёл, значит? — спросил Пётр.
— Выходит, пришёл, — отвечает шахтёр. — Пора и мне отоспаться под райскими яблонями. Вот и ксендз на моей панихиде говорил, что за столько лет труда заслужил я вечный покой.
Сказал так, переступил порог и очутился в райских сенях. Хотел было дальше идти, да Пётр ему дорогу заступил.
— Постой, куда лезешь с трубкой? В раю курить нельзя.
— Это что ж такое делается?! — возмутился шахтёр. — В шахте, всякому понятно, курить нельзя — как бы газ не взорвался. А тут с чего запрещают?
— Сам не знаю, — говорит Пётр, — а только не положено.
Поворчал шахтёр ещё для порядку малость, потом положил трубку у дверного косяка, кисетом прикрыл и отправился в рай.
Первым делом осмотрел всё кругом. Место хорошее. Всё тут какое-то голубое, ровно небо в ясный день, да розовое, будто ранняя зорька. Всюду цветы цветут, груши и яблони под тяжестью плодов так и гнутся — ешь не хочу! Ну, шахтёр с каждого дерева попробовал — вкусно! Потом улёгся на мягком облачке, поспал как следует.
Встал, погулял. Снова яблоко съел, грушей закусил. И опять спать улёгся — делать-то нечего, от безделья почему бы не поспать!
Сколько так времени прошло, не знает наш шахтёр. В вечности-то дни не считаны, часы не меряны.
И вот заскучал он. И голубое ему не в радость, и розовое опротивело. На груши да яблоки и смотреть не хочет.
А больше всего стосковались его руки по обушку, глаза — по тёмному штреку да блестящему угольку. И трубку отобрали, будь они все неладны!
Поскучал он ещё какое-то время и отправился к Петру-ключнику.
— Эй, Пётр, отвори-ка ворота! Домой, на землю хочу.
— Совсем ты спятил! — Пётр ему отвечает. — Слыханное ли это дело — из рая на землю проситься. И не выдумывай!
Что ты со святым упрямцем сделаешь?.. Не пускает, да и всё! Плюнул шахтёр с досады, отошёл в сторонку.
Только не таков он был, чтобы так просто от своего отступиться. Открывает же когда-нибудь Пётр ворота! Сторожил, сторожил и дождался.
Решил святой Пётр петли на райских воротах смазать, а то что-то слишком громко скрипеть стали, райскую тишину нарушают. Распахнул он ворота, тут наш шахтёр и выскочил из рая.
Пётр ему кричит:
— Вернись, пока не поздно! Потом не пущу.
— Мне и не надо! — шахтёр отвечает. — Мне в шахту охота.
— Ну, если так, будешь сидеть в своей шахте до скончания веков! Ни тебе на землю, ни тебе на небеса!
— Да уж лучше, чем в вашем раю. В шахте штреки да забои, в один сходишь, в другой… Крепёж проверишь, угольный пласт разведаешь. Всё при деле..
Повернулся и пошёл. Тут что-то шмякнуло его по затылку, а потом по уху стукнуло. Это святой Пётр-ключник ему вслед с досады запустил кисет и трубочку.
— Смотри-ка, — обрадовался шахтёр, — ведь чуть не забыл. Правда, в шахте курить не придётся, так хоть пустую пососёшь.
С тех пор живёт старый шахтёр в шахте. Бродит по заброшенным штрекам, смотрит — не просочился ли где газ, а перед обвалом сыплет мелкую породу, чтобы шахтёры услышали и вовремя ушли из забоя. Если разыщет новый богатый пласт, старается навести на него горняков.
А вот увидеть его редко кому удаётся. Не любит он людям показываться.
ПОДАРОК СТАРОГО ШТЕЙГЕРА
Польская сказка
Прозвище — не имя. Имя дают мать с отцом, когда ещё ничего про своего ненаглядного сыночка не знают, что за человек из него вырастет. А уж прозвищем люди награждают, когда видно, кто чего стоит. Как прилипнет меткое словечко, так его и не отдерёшь.
