Поначалу и Малыш, и Кнопка не верили в папиных Грёзу и Ветрогона и считали, что они существуют понарошку, вроде как сказочная Госпожа Метелица или Золушка. Но папа упорно стоял на своём, утверждал, что Грёза и Ветрогон живут взаправду, и ребятишки в конце концов уверились в этом и сдружились с невидимыми братом и сестрой.
Ах, как это было славно, когда спускалась темнота и ребята ложились спать, а родители уходили в другую половину дома. Кровати ребят стояли далеко друг от друга, а переговариваться им было запрещено. А они и не переговаривались между собой. Они неслышно разговаривали — Малыш с Грёзой, а Кнопка с Ветрогоном. На улице темень, за окнами гуляет ветер. Старые липы, что растут рядом с домом, шумят, а у ребят в спальне тишина: они лежат и молчат, запрета не нарушают, а на самом деле ведут безмолвные беседы с Ветрогоном и Грёзой.
Утром Малыш, который был уже большой, брал грифельную доску, букварь, задачник и уходил в школу, а маленькая Кнопка оставалась дома, но тоже не в одиночестве. Она шла к песочнице и там из вишнёвых косточек, которых полно валялось под вишней, и сорванных маргариток устраивала сад для куклы. И если сад получался некрасивым, виноват оказывался Ветрогон, а если красивым, то тоже благодаря Ветрогону.
Малыш же в это время был в школе. В классе за каждой партой сидело по четыре человека, но за одной — пять, потому что рядом с Малышом на самом краешке примостилась невидимая Грёза, и учитель этого не замечал. И было просто удивительно, откуда она всё знала и как умела вовремя поправить и подсказать, если Малыш читал невнимательно.
— Какое сено? — изумился учитель, когда Малыш второпях прочёл: «Сено мятое». Правду сказать, он был не так уж и неправ, потому что, если сено хорошенько измять, оно станет мятым. Но дело в том, что в книге было напечатано совсем другое слово.
Малыш пристально всмотрелся в слово, которое следовало после «сено», и сразу понял, что это не «мятое», так как буквы «т» там не было. Начиналось оно на «мя», кончалось на «ое», но вот что там у него в середине, как оно звучит и что значит, Малыш не мог понять. У учителя лопнуло терпение:
— Ну, ты скоро? Не можешь прочесть такое простое слово? Урсула, помоги ему!
Однако учитель зря старался: Малыш не слушал Урсулу Гартиг. Он прислушивался, что подсказывает Грёза. А она беззвучно шептала ему на ухо: «Там не «т». После «мя» идет «г»: «мяг»… Потом «к» и «о» — «ко», и еще «е»… А получается…»
— Мягкое! — воскликнул Малыш. — Сено мягкое!
— Наконец-то! — сказал учитель. — Садись.
И Малыш сел, весь красный, но не от стыда, а от радости.
А радовался он тому, что Грёза ему подсказала, помогла, и теперь он действительно уверился, что она существует взаправду. Да, прав был папа, когда говорил, что Малыш и Кнопка теперь никогда не останутся в одиночестве.
Шли дни за днями, и однажды старый пёс Петер заболел. Шерсть у него облезла, вся кожа была в болячках. Ребята подошли к его будке и предложили:
— Петер, папа зовёт нас на прогулку. Пошли с нами!
Петер с трудом поднял голову, грустно глянул на детей и не вильнул хвостом в знак согласия.
И тогда папа спросил:
— Кто останется с Петером, чтобы он не скучал?
Ни Малыш, ни Кнопка не захотели оставаться.
— Что ж, — сказал папа, — придётся тогда остаться Грёзе и Ветрогону. Пойдём без них. Да, невесёлая у нас сегодня будет прогулка…
Так оно и получилось. Начали было ребята рассказывать папе про свои новости, но почему-то очень быстро умолкли. Шли они и всё оглядывались по сторонам. Пусто вокруг, только знойное марево в воздухе дрожит. Всё вроде как обычно, а пусто, потому что нет рядом невидимых брата и сестры: они сидят с заболевшим Петером. И Плиши плетётся с унылым видом, не прыгает вокруг, как прежде бывало. Видимо, ей тоже грустно без старого Петера.
Да, невесёлая получилась прогулка… Заторопились ребята обратно, подошли к дому, а из калитки выходит ветеринар в белом халате и сообщает:
— Околела ваша собака…
Кнопка и Малыш в плач, стыдно им стало, что бросили они своего старого друга, не попрощались с ним перед смертью.
Похоронили его на лугу, и вечером Грёза Малышу, а Ветрогон Кнопке рассказали про последние минуты Петера. Грустно было ребятам, но уже не так, потому что им стало казаться, будто они присутствовали при этом — не бросили старую собаку в одиночестве.
Так они и жили вчетвером, и столько у них было всяких приключений, что обо всех не расскажешь.
Вот, например, однажды они без спросу, тайком забрались в лодку и маленькая Кнопка упала в воду на глубоком месте, а плавать она не умела. Малыш закричал, а Ветрогон быстрее молнии бросился к дому. И в тот же миг — Малыш глазом не успел моргнуть — на берегу оказался папа и вытащил Кнопку из воды.
А как-то раз пошли ребята в рощу разорять вороньи гнезда. Дело в том, что всю осень и зиму вороны огромными стаями летали над домом и так зловеще каркали, что всем становилось не по себе. Вскарабкался Малыш на сосну и вдруг понял, что ни вверх не может лезть, ни вниз спуститься. От беспомощности и страха он разревелся, а маленькая Кнопка так испугалась, что бросилась бежать. Сидит Малыш на дереве, а вороны с карканьем кружатся над ним и всё уже и уже круги делают. Совсем он от страха голову потерял и только об одном думает: хоть бы кто на помощь пришёл. Да только никто не идёт…
Тут он вспомнил про Грёзу и в тот же миг услышал её тихий, беззвучный голос. Сперва она указала ему сук, на который можно поставить ногу, потом надёжную ветку, а потом шепнула: «Закрой глаза и сползай по стволу!»
Так он и сделал и мигом, целый и невредимый, оказался на земле.
Грёза и Ветрогон всегда были рядом с ребятами, так что ни Кнопка, ни Малыш ни на секунду не оставались в одиночестве. Они вместе болтали, вместе молчали, вместе играли в пятнашки, вместе сидели на лавочке — короче, везде и всегда были вместе.
Время шло, Малыш и Кнопка росли, и вдруг всё изменилось. А произошло вот что: мама, страшно сердитая и расстроенная, заявила папе:
— Это не дом, а какая-то страна Бедокурия! Я больше не могу! С меня хватит! Кнопка посеяла носовой платок, я стала её ругать, а она говорит, что потерял платок вовсе даже Ветрогон. Малыш оставил дверь открытой. Спрашиваю: «Почему ты её не закрыл?», а он мне: «Последним выходил не я, а Грёза». И так изо дня в день. Клякса в тетрадке — Ветрогон поставил. Дырка на штанах Грёза порвала. Кошку за хвост Ветрогон дёрнул, цветочный горшок Грёза уронила… Нет, это какая-то Бедокурия! С этим пора кончать!
Папа строгим голосом спросил: правда ли, что проказничают и бедокурят в доме только невидимые брат и сестра, а Малыш и Кнопка ведут себя примерно? Ребята опустили головы и промолчали. И тогда папа сказал, что он даёт неделю срока и, если за это время что-либо подобное повторится, с Грёзой и Ветрогоном придётся расстаться: они должны будут уйти из дому.
В течение этой недели Ветрогон разбил зеркало. Папина газета, изорванная в клочки, оказалась вместо письменного стола в будке у Плиши. Малыш и Кнопка утверждали, что газету не трогали, и подозрение, естественно, пало на Грёзу…
Выходит, всё шло по-старому. И папа, взяв за руки Кнопку и Малыша, повёл их на самый высокий в округе холм, откуда видны были далёкие озёра, леса, деревни и просёлочные дороги, разбегающиеся в разные стороны. День был хмурый, осенний, ребята молча шли рядом с папой, а за ними уныло трусила Плиши.
Когда они поднялись на вершину холма и им открылось множество дорог, уходящих за горизонт, папа обнял ребятишек за плечи и сказал:
— Прощайте, Грёза и Ветрогон! Отпускаю вас на все четыре стороны! Моим детям пора становиться большими, пора обходиться без вас.
И папа помахал им вслед и крикнул:
— Прощайте! Вы были прекрасными, верными братом и сестрой! Спасибо вам за всё! Может быть, придёт время, когда вы понадобитесь снова, и тогда мы опять позовём вас к себе!
Малыш и Кнопка заплакали. Правда, последнее время они уже не верили, что невидимые брат и сестра существуют, считали их папиной выдумкой, но сейчас, при расставании, сердца их сжало тоской: славные невидимки, которые каждую ночь вместе с ними спали в кроватках, навсегда уходят в серую осеннюю даль… Только вот глаза ребятам застилали слёзы, и поэтому они не разобрали, по какой дороге ушли Грёза и Ветрогон. На обратном пути Кнопка и Малыш заспорили об этом, а папа шёл молча: он ведь всем сердцем любил своих придуманных детей Грёзу и Ветрогона и сейчас очень горевал, что пришлось с ними расстаться.
Прошли годы. Кнопка и Малыш выросли, стали взрослыми, и их никто уже не называл Кнопкой и Малышом. Они много трудились, о многом размышляли, но о своих давних придуманных брате и сестре забыли. А вот папа, который уже состарился, не забывал их и часто вместе с мамою вспоминал, какая весёлая, прекрасная Бедокурия была в их доме, когда в нём жили маленькая Кнопка, Ветрогон, Грёза и Малыш.
