— Где мисс Эндрю? — сказала миссис Бэнкс, выбежавшая на крыльцо в поисках гостьи.
— Уехала! — отвечал Майкл.
— То есть как — уехала?
У миссис Бэнкс был крайне изумлённый вид.
— Она, по-моему, не захотела остаться, — объяснила Джейн.
Миссис Бэнкс нахмурилась.
— Что всё это означает, Мэри Поппинс? — спросила она.
— Понятия не имею, сударыня, — сказала Мэри Поппинс равнодушно, словно всё это её ничуть не интересовало. Она оглядела свою новую блузку и разгладила складку.
Миссис Бэнкс переводила взгляд с одного на другого. Потом она покачала головой:
— Как всё это странно! Ну просто ничего не могу понять!
Как раз в эту минуту калитка отворилась и захлопнулась с лёгким щелчком. По дорожке шёл на цыпочках мистер Бэнкс. Заметив, что все на него смотрят, он в нерешительности остановился на одной ноге.
— Ну? Она приехала? — спросил он громким, тревожным шёпотом.
— Приехала и уехала, — сказала миссис Бэнкс.
Мистер Бэнкс остолбенел.
— Уехала? Правда уехала? Мисс Эндрю?
Миссис Бэнкс утвердительно кивнула головой.
— О радость! О счастье! — пропел её супруг и, подхватив полы своего плаща, пустился в пляс. Он исполнил прямо на дорожке шотландскую джигу.
Внезапно он остановился.
— А почему? Как? Когда?
— Только что, в такси. Я думаю, потому, что дети были с ней невежливы. Она мне жаловалась на них. Больше не могу придумать никакой причины. А вы, Мэри?
— Нет, сударыня, я тоже не могу, — сказала Мэри Поппинс, с величайшей тщательностью стряхивая пылинки со своей новой блузки.
Мистер Бэнкс обернулся к ребятам. Выражение лица у него было трагическое.
— Вы нагрубили мисс Эндрю? Моей гувернантке? Милой старушке? Мне стыдно за вас, страшно стыдно!
Он говорил строгим тоном, но где-то в глубине его глаз танцевали искорки смеха.
— Несчастный я человек! — продолжал он, засунув руки в карманы. — День-деньской я надрываюсь на работе, чтобы вас прилично воспитать, и вот как вы меня отблагодарили! Нагрубили мисс Эндрю! Стыд и срам! Не знаю, смогу ли я вас когда-нибудь простить! Но, конечно, — сказал он, доставая из кармана две большие шоколадки и торжественно вручая их ребятам, — я постараюсь. Постараюсь изо всех сил!
Тик-так! Тик-так!
Маятник стенных часов в детской раскачивался взад и вперёд. Словно старушка качала головой.
Тик-так! Тик-так!
И вдруг часы перестали тикать и начали ворчать и стонать, всё громче и громче, словно у них заболел живот. Потом они так затряслись, что вместе с ними задрожала каминная полка. Пустая банка из-под варенья подскочила, зазвенев; забытая Джейн щётка для волос пустилась в пляс на своих щетинках, Королевское Фарфоровое Блюдо, подаренное миссис Бэнкс на крестины её двоюродной бабушкой Кэролайн, перевернулось, и нарисованные на нём три мальчика, игравшие в лошадки, встали на свои нарисованные головы.
И после всего этого, когда уже казалось, что часы вот-вот взорвутся, они начали бить.
Бамм! Бамм! Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь!
С последним ударом Джейн проснулась.
Солнце потоком лилось в щель между занавесками и золотыми полосками лежало на постели.
Джейн села и осмотрелась.
Майкл тихо спал. Близнецы в своих кроватках посапывали, продолжая во сне сосать пальцы.
«Только я одна не сплю! — подумала она, очень довольная. — Могу полежать одна и подумать обо всём на свете».
Она прижала коленки к подбородку, свернувшись калачиком, и ей стало уютно-уютно, как в гнёздышке.
«Вот теперь я птичка, — сказала она про себя. — Я только что снесла семь хорошеньких яичек и высиживаю птенцов. Клох-клох! — заклохтала она тихонечко. — А когда-нибудь потом — ну, например, через полчаса, — кто-то тихонько скажет: «Пип!» — и стукнет клювиком. «Тюк!» — и скорлупа треснет. И на свет появятся семеро птенцов — три жёлтеньких, два тёмненьких и два…»
— Пора вставать!
Неизвестно откуда взявшаяся Мэри Поппинс сдёрнула с плеч Джейн одеяло.
— Ой, нет, нет! — захныкала Джейн, снова натягивая на себя одеяло.
Она очень рассердилась на Мэри Поппинс. Всё испортила!
— Я не хочу вставать! — сказала она, уткнувшись носом в подушку.
— Правда? — сказала Мэри Поппинс спокойно.
На этот раз она сдёрнула одеяло совсем, и Джейн волей-неволей выпрыгнула из постели.
— Ой, мама! — вздохнула она. — Ну почему, ну почему я всегда должна вставать первая?
— Ты самая старшая, вот почему, — сказала Мэри Поппинс, подталкивая Джейн в сторону ванной.
— А я не хочу быть старшей! Почему Майкл никогда-никогда не бывает старшим? Мог бы хоть разок!
— Потому что ты родилась раньше, понятно?
— А я об этом не просила! Надоело мне быть старшей! Я хочу подумать!
— Можешь думать, пока будешь чистить зубы.
— Это будет совсем не одно и то же!
— А разве ты хочешь всё время думать одно и то же?
— Да, хочу!
Мэри Поппинс бросила на неё быстрый, суровый взгляд.
— Достаточно, благодарю вас! — сказала она.
И по её тону Джейн поняла, что она говорит серьёзно. Джейн начала было чистить зубы, но вдруг положила зубную щётку и уселась на край ванны.
— Это несправедливо! — ворчала она, пиная линолеум носком ноги. — Заставляют меня делать всякие противные вещи, и всё потому, что я старшая! Не буду чистить зубы!
Сказала — и сама удивилась. Она всегда радовалась, что она старше Майкла и Близнецов. Она чувствовала, что она главнее их. Почему же сегодня её это только сердит и огорчает?
— Да-а, если бы Майкл родился раньше, у меня было бы время высидеть своих птенчиков, — объяснила она самой себе.
День явно начался плохо.
К сожалению, дальше дела, вместо того чтобы исправиться, пошли ещё хуже.
За завтраком Мэри Поппинс обнаружила, что воздушного риса на всех не хватает.
— Что ж, для Джейн придется сварить овсянку, — сказала она, расставляя тарелки, и сердито засопела, потому что она терпеть не могла варить овсянку.
— Почему-у? — захныкала Джейн. — Я хочу рису! Рису!
Мэри Поппинс нахмурилась:
— Потому что ты старшая!
Опять то же противное слово! Джейн лягнула под столом ножку своего стула, надеясь, что ей удалось ободрать лак. Она ела овсяную кашу как можно медленнее, стараясь почти ничего не глотать. Хорошо бы, она умерла с голоду! Так им и надо! Тогда пожалеют!
— Какой сегодня день? — спросил Майкл весело, выскрёбывая остатки риса.
— Среда, — сказала Мэри Поппинс. — Не процарапай, пожалуйста, тарелку насквозь!
— Тогда, значит, мы сегодня пойдём в гости к мисс Ларк!
— Если будете себя хорошо вести, — хмуро сказала Мэри Поппинс, словно не верила, чтобы это было возможно.
Но Майкл был в радужном настроении и ничего не заметил.
— Среда! — крикнул он, барабаня ложкой по столу.
День рождения — среда…
Значит, ждёт тебя беда! —
пропел он известный стишок. — Вот почему Джейн досталась овсянка вместо риса — ведь она родилась в среду! — поддразнил он.
Джейн, насупившись, толкнула его под столом ногой. Но он успел увернуться и только засмеялся.
Кто родился в воскресенье,
Будет — просто загляденье! —
продолжал он декламировать. — Это тоже правильно! Я как раз родился в воскресенье, и поэтому я — просто загляденье! — объявил он.
Джейн ядовито засмеялась.
— Да, я загляденье! — настаивал он. — Я сам слышал, миссис Брилл так говорила. Она сказала Элин, что я — просто куколка!
— Вот именно! — проворчала Джейн. — И нос у тебя курносый.
Майкл поглядел на неё с обидой.
И опять Джейн удивилась самой себе. В любой другой день она бы с ним согласилась. Она всегда считала, что Майкл очень хорошенький мальчик. Но сегодня она сказала со злобой:
— И ты косолапишь! Кривоножка! Кривоножка!
Майкл кинулся на неё.
— Прекратить! — скомандовала Мэри Поппинс, сердито глядя на Джейн. — И если кто-нибудь в этом доме отличается красотой, то это… — Она умолкла и удовлетворённо посмотрелась в зеркало.
— Кто? — хором спросили Джейн с Майклом.
— Не тот, кто носит фамилию Бэнкс! — отрезала Мэри Поппинс. — Вот так!
Майкл искоса взглянул на Джейн, как он делал всегда, когда Мэри Поппинс говорила что-нибудь странное. Но хотя Джейн почувствовала, что он на неё смотрит, она притворилась, будто ничего не замечает. Отвернувшись, она сняла с полки свою коробку с красками.
— А ты не хочешь поиграть в железную дорогу? — спросил Майкл, стараясь помириться.
— Нет! Я хочу играть одна!
— Ну, мои дорогие, как у вас дела сегодня?
