– Нет! Не надо! Лучше разбирайте! Не надо тут… – и Жо шлёпнулся перед малявкой на колени. Но она уже всё решила.
– Эй, дурачьё! Чего утруждаться зазря. Жжём вместе с лачугой! Волоки сюда чудище!
Но Гистрион, воспользовавшись тем, что все бросились к трактиру, уже бежал, взвалив ведьму на плечо рядом с лютней, она показалась ещё легче. Да он был и силён, несмотря на худобу. К тому же ноги у Гистриона длинные, даже очень длинные, и весь он прямо создан для лёгкой атлетики. Но надо учесть, что нёсся-то он по горным дорогам, то вниз, то вверх, и что он был несколько разбит после позавчерашней драки, где ему выбили два зуба, да ещё невыносимое пекло жары, и выпитое вино… В любом случае, местные горцы бегали по своим горам быстрее. И надо же знать, куда бежать, а для Гистриона все скалы на одно лицо.
…Их быстро настигли и прижали к пропасти, а он её и не заметил, а потом стало поздно… Припёртый к скале, видя редкозубую конопатую довольную рожу перед собой, – толстяк-таки умел бегать! – он шагнул не направо, где был узкий пролаз и можно было чудом спастись, а налево – и ступня его не ощутила земли. И они, так как «чудище» схватилось за него, полетели. Нет, не вверх, крылья у них, как в песенке, не выросли, они помчались беспорядочно вниз, кувыркаясь и разделившись: лёгкое тельце ведьмы он потерял по дороге, потом упустил лютню и задев обо что-то – ох, больно! – сломал шейные позвонки… И – всё!
На краю пропасти, из зева которой поднимался туман, стояла Папати с распущенными по узким плечам змеями кос и задыхающийся Мамати. Бегать он умел, но чего ему это стоило!
– Это чё? Они туда? Скатертью дорога! – цыркнул он сквозь редкозубье в пропасть. Но не попал, а наплевал себе на рубаху.
А Папати, у которой всю дорогу, пока гнались, вертелась в голове песенка о любви, приставив ладошку к бровям, пристально посмотрела в небо.
…Умер Гистрион, или нет – он не знал. Но потом, когда всё наладилось, у него осталось навсегда ощущение двух то ли плащей, то ли крыльев, которые попеременно накрывали его, и два добрых похожих лица, кажется, одно было с разноцветной бородой, а на другом лучились карие глаза пожилой Кэт. Впрочем, может быть, он всё это потом с о ч и н и л.
Глава тринадцатая
«А вот и я!»
Они лежали на берегу моря, пятками к воде. Море пошумливало, и было тепло. Они лежали под деревом, с облезлым, как у платана, стволом, и с кленовыми резными листьями, на ветке пела птичка с раздвоенным хвостом и жёлтой грудкой. Солнце было далековато от горизонта. Они смотрели в голубое небо в мелких барашках, и общались.
– Ты что-нибудь помнишь?
– Да, мы летим в бездну.
– А потом?
– Боль. Вероятно, от удара.
– А у меня дух перехватило от полёта.
– От падения.
– Называй, как хочешь.
«Какой же всё-таки голос скрипучий, старческий, противный!», – подумал Гистрион и поднял голову. «Какая же всё-таки омерзительная, до тошноты – брр!»
– А ещё что помнишь?
– Два крыла. Чёрное и белое.
– Или два плаща.
– Или два плаща. А интересно, если двинуться, то что?
– Попробуй.
Она вскочила, скинула хламиду и вбежала в море. И стала омерзительно гоготать.
Приподнявшись на локтях, Гистрион наблюдал, как она прыгает в воде. «Судя по её прыгучести, не скажешь, что старуха». Скосив правый глаз, он вдруг увидел лютню, аккуратно висящую на ветке. Он лёг.
Она уже была здесь и склонилась над ним. Совершенно голая. Его затошнило, и он закрыл глаза.
«Бежать, бежать! – стучало у него в голове. – Она уже в безопасности, и мне с ней не по пути в любом случае.»
– Надо бы познакомиться, – сказала ведьма.
– Зачем? – Гистрион повернулся спиной к ней.
– Меня зовут э-э… Мэг, и я тебя где-то видела.
– Меня зовут Гистрион.
– Это имя такое?
– Да, имя. Другого пока не будет.
– И у меня… пока Мэг. Так ты трубадур, песенки поёшь? Гистрион… Мне так больше нравится.
«Да отодвинься же подальше, воняет!», – раздражался в Гистрионе принц Алекс.
– Ты думаешь, от меня воняет? – озвучила она. – Я только что искупалась… Может теперь от меня будет вонять всегда? – И он услышал, как она опять зашлёпала по воде. Она сидела на выступающем из воды камне и яростно тёрла себя песком.
– А мне твоя песенка не понравилась, про полёт, – сказала она с обидой. – По-моему, у тебя нет дара.
– А у тебя, по-моему, нет чар, раз ты не смогла прогнать эту шантрапу. – Гистрион повернулся и приподнялся на локтях, и тут же в голове у него возникли строки:
«В Середневековье шатались двое,
Ведьма без чар и без дара актёр…»
Оон вскочил и снял с ветки лютню, чтобы подобрать мотив к новым строчкам, но раздумал и пошёл в море. Удивительно, но он не чувствовал себя человеком, сломавшим шею в пропасти: все члены, включая и шею, были послушны и не болели! Зайдя за большой валун, чтоб отгородиться от ведьмы, снял лохмотья, положил на верх камня. И стал осторожно окунаться в солёную сверх меры воду. Он думал, что раны начнут ныть, но никаких ран, ни старых царапин, на теле не было. Он тронул языком нёбо, и молния прожгла его: верхние выбитые позавчера зубы были на месте! Он крепко подёргал их рукою – настоящие!
– Как такое может быть?! – заорал он. Из-за валуна показался блин со слоновьими ушами и полулысой головой.
Что случилось? – спросил блин.
– Эй-эй! – Гистрион спрятался по шею под воду.
– Да очень надо! – смутилась Мэг, – я думала, случилось чего. – И блин исчез.
Гистрион с удовольствием окунувшись несколько раз с головой в тёплую солёную воду – плавать он толком не умел, в Студёном море и в горных кеволимских ручьях особо не поплаваешь, – оделся и пошёл к дереву, чтобы подобрать новую мелодию. Но… лютни не было. Мэг ещё плавала, неуклюже, по-собачьи, видно, тоже не у воды росла. А лютни на обозримом пространстве не наблюдалось. Гистрион в задумчивости прислонился к толстому стволу. Сзади море, впереди горы.
– Так стоять! – крикнул мужской голос. И стрелы, свистя, пошли вонзаться в дерево вокруг Гистрионовой головы. Через минуту, когда наступило затишье, он с трудом голову вытащил. Испуганная Мэг стояла поодаль, готовая бежать. А из-за камней, которые окружали пляж, донеслись звуки лютни. И где-то, когда-то слышанный голос хулиганил:
О Гистрион, о Гистрион,
Не может быть, но это он!
Я узнаю его по лютне.
Должно быть в песенках, пострел,
Он поднаторел!
– А я узнал тебя по стрелам! – закричал радостно Гистрион. – Выходи, Метьер Колобриоль!
– Смотри-ка, и фамилию не перековеркал, – сказал, выходя из-за камня, белокурый юноша небольшого роста с лютней в руке и с колчаном на поясе.
Они обнялись, и Метьер стал выдёргивать из дерева стрелы.
– Ну что? – спросил он. – Кажется, ты нашёл свою принцессу? (Мэг в это время одевалась за валуном). Гистрион покраснел. Мэг, уже в хламиде, вышла и уставилась на Метьера. Лучник буквально онемел.
– Какую принцессу? – с вызовом спросила она. – Меня, что ли? Чего язык проглотил? Или никогда не видал такой красоты?! Смотри, смотри, пока глаза не лопнут! – И перекинулась на принца. – Так какую принцессу ты ищешь, трубадур?
– Я Гистрион, – мрачно сказал Гистрион. – Это Мэг. Это Метьер – лучший стрелок из лука. Он из Деваки, – познакомил он их на скорую руку. – А где мы, и как здесь оказались, ума не приложу. А ты что тут делаешь?
– Во-первых, погоди, – засмеялся Метьер. – Давайте-ка сядем под этим платаном и пообедаем. Мне сделали чудесный подарок.
Он был в белой рубахе и в узких зелёных брючках с жёлтыми лампасами – когда он из Сочинённого острова сразу очутился здесь, то обнаружил на поясе колчан со стрелами и лук, а в кармане небольшой кусок материи серебристого цвета с буквами Вэ и Ка, и сейчас он эту материю разворачивал, на редкой травке, пробившейся сквозь песок под платаном. Тотчас появилась всевозможная еда и питьё: это была скатерть-самобранка. Гистрион ничему уже не удивлялся: реальность ли это, сон ли – кто скажет?
Мэг, чувствуя, что друзьям не очень приятно видеть её лицо за едою, повернулась к ним спиной. И ела сперва кое-как, а потом жадно, так что шевелился горб и ходуном ходили слоновьи уши. Пахло от неё теперь морем. Метьер многозначительно глянул на Гистриона и печально покачал головою.
Утолив голод, Гистрион стал расспрашивать Метьера, как он снова оказался в Середневековье.
– Пока не будем об этом, – сказал Метьер, – возможно, это не моя тайна. Скажу только, что в Деваке перемены. Правительство толстяков свергнуто. – И он вкратце рассказал, что произошло в Деваке, ничего не говоря о себе, и быстренько перешёл к расспросам.
– А ты, брат Гистрион, как видно, не нашёл своей пр… чего искал? – закончил он осторожно.
Гистрион был более словоохотлив, и рассказал ему всё, закончив пропастью и чудесным спасением. И даже о белом и чёрном крыле.
– А может, плаще? – спокойно спросил Метьер, и показал эмблему на колчане: чёрный плащ и на его фоне меньший белый. Такое же изображение было на обратной стороне скатерти.
