Диана Джонс - Ходячий замок

Софи, разумеется, вовсе не рвалась встретиться с королем. Но она подумала о том, что говорил Кальцифер. Если король велит Хоулу отправиться на Болота и Ведьма его схватит, Софи больше никогда не станет молодой.

Она замотала головой.

— После миссис Пентстеммон король Ингарии наверняка покажется мне совсем заурядной особой, — сказала она.

Когда они добрались до дворца, Софи снова стало нехорошо. Сияние множества золотых куполов слепило ее. К парадному входу вела длинная лестница, а на ней через каждые шесть ступеней стояли солдаты в алых мундирах. Бедные мальчики, ведь их вот-вот солнечный удар хватит, думала Софи, поднимаясь мимо них по лестнице. Она нащупывала тростью ступени и отчаянно задыхалась.

После лестницы начались арки, залы, галереи, коридоры — один за другим. Софи сбилась со счета. У каждой двери гостей встречали разодетые люди в белых перчатках — белых, без единого пятнышка, несмотря на жару! — и допытывались, по какому они делу, а потом вели к следующим разодетым лакеям у следующих дверей.

— Миссис Пендрагон к его величеству! — раскатывались под потолком голоса разодетых.

Примерно на полпути Хоула деликатно попросили подождать здесь. Майкла и Софи принялись передавать дальше. Гости поднялись на следующий этаж, где разодетые лакеи были уже не в красном, а в голубом, и переходили из рук в руки, пока не оказались в приемной, обшитой панелями из сотни разных сортов дерева. Тут Майкла тоже отрезали и попросили подождать. Софи, которая к тому времени уже засомневалась, а не снится ли ей странный сон, прошла в массивные двери, а гулкий голос на сей раз возвестил:

— Ваше величество, к вам миссис Пендрагон!

И Софи увидела короля. Он сидел — нет, не на троне, а в довольно-таки незатейливом кресле, украшенном единственным золотым листиком, — посреди большой комнаты и одет был куда скромнее, чем его прислужники. Он был совсем один, будто обычный человек. Нет, конечно, сидел он не просто так, а по-королевски, выставив вперед одну ногу, и мог бы считаться красивым — на свой пухловатый и несколько размытый манер, — но Софи показалось, что он довольно моложав и самую малость слишком горд тем, что он король. Софи подумалось, что с таким лицом не годится быть настолько самоуверенным.

— И с чем же ко мне пожаловала матушка чародея Хоула? — спросил король.

Тут Софи внезапно осознала, что стоит перед королем, и онемела. Такое чувство, пронеслось у нее в затуманенной голове, что этот человек и нечто огромное и величественное, именуемое королевской властью, — две разные вещи, по странному совпадению оказавшиеся в одном кресле. И еще она обнаружила, что позабыла все те умные и тонкие соображения, которые Хоул велел изложить королю, — все до последнего словечка. Но что-то надо было говорить.

— Он послал меня к вам сказать, что не пойдет искать вашего брата, — промямлила Софи и добавила: — ваше величество.

Она уставилась на короля. Король уставился на нее. Это была настоящая катастрофа.

— Вы уверены? — удивился король. — Когда я беседовал об этом с самим чародеем, он охотно согласился.

Единственное, что Софи помнила точно, — это что она пришла к королю чернить имя Хоула, поэтому она выпалила:

— Он вам солгал! Он не хотел вас сердить! Он от природы увиливатель, если вы понимаете, что я имею в виду, ваше величество!

— И надеется ловко увильнуть от поисков моего брата Джастина, — кивнул король. — Понимаю. Быть может, вы присядете, ведь вы уже немолоды, и изложите мне соображения чародея поподробнее?

В изрядном отдалении от короля стояло второе незатейливое кресло, и Софи с хрустом и скрежетом уселась в него и сложила руки на набалдашнике, как миссис Пентстеммон, надеясь, что это ее поддержит. Но в голове у нее не было ничего, кроме ревущей белизны страха сцены. Ей пришло на ум одно-единственное соображение, и она его тут же и выдала:

— Только трус отправит старую мать просить за себя! Уже по одному этому ясно, что он за человек, ваше величество!

— Да, это необычный шаг, — сурово ответил король. — Однако я дал ему понять, что достойно отплачу за труды, если он согласится выполнять мои поручения.

— Деньги его не заботят, — возразила Софи. — Понимаете, он до смерти боится Болотной Ведьмы. Она его прокляла, и это проклятье только что его настигло.

— В таком случае у него есть все причины бояться, — сказал король, едва заметно вздрогнув. — Прошу вас, расскажите мне еще что-нибудь о чародее.

Еще что-нибудь о Хоуле, в отчаянии подумала Софи. Надо как следует очернить его имя! Но в голове у нее было так пусто, что на какой-то миг ей примерещилось, будто у Хоула вовсе нет недостатков. Какая чушь!

— Что ж, — проговорила она. — Он ненадежен, беспечен, эгоистичен и к тому же законченный истерик. Иногда мне кажется, что если у него самого все идет как надо, то ему ни до кого и дела нет, — и тут я узнаю, что он был ужасно добр к кому-то. Тогда мне приходит в голову, что он добр только тогда, когда ему это выгодно, — и тут оказывается, что он колдует для бедных почти задаром. Не знаю, не знаю, ваше величество. Просто каша какая-то, а не человек.

— Мое впечатление, — кивнул король, — примерно таково: Хоул — беспринципный скользкий тип с бойким языком и светлой головой. Вы согласны?

— Как точно подмечено! — от всей души восхитилась Софи. — Только вы забыли, какой он пустой и…

Она с подозрением взглянула на короля поверх ярдов ковра. Надо же, он и сам готов чернить имя Хоула.

Король улыбался. Это была немного неуверенная улыбка, подобающая скорее тому человеку, каким он был, но не тому королю, каким он должен был быть.

— Благодарю вас, миссис Пендрагон, — сказал король. — Ваша искренность сняла с моей души тяжкое бремя. Чародей чересчур легко согласился отправиться на поиски моего брата, и я было решил, будто снова ошибся и нашел неподходящую кандидатуру. Я боялся, как бы он не оказался либо из тех, кто сам не свой до почестей, либо из тех, кто готов на все ради денег. Но ваши слова доказали, что именно этот человек мне и нужен.

— Проклятье! — закричала Софи. — Он же послал меня сюда объяснить, что все совсем наоборот!

— Вы мне все объяснили. — Король вместе с креслом подвинулся на дюйм ближе к Софи. — А теперь позвольте мне быть столь же искренним, — продолжал он. — Миссис Пендрагон, мне просто позарез нужно вернуть брата. И не только потому, что я люблю его и жалею о той глупой ссоре. И даже не только потому, что некоторые поговаривают, будто я сам от него избавился, — все, кто нас знает, понимают, какая это глупость. Нет, миссис Пендрагон. Видите ли, мой брат Джастин — блестящий полководец, а поскольку Верхняя Норландия и Дальния вот-вот объявят нам войну, мне без него не обойтись. Понимаете, Ведьма ведь и мне угрожала. А поскольку по данным из всех моих источников Джастин отправился на Болота, я уверен — Ведьма подстроила все так, чтобы я остался без Джастина как раз тогда, когда он мне больше всего нужен. Да и кудесника Салимана, думается мне, она захватила в заложники только ради того, чтобы заманить Джастина. Следовательно, если я хочу вернуть брата, мне нужен весьма разумный и не слишком щепетильный маг.

— Хоул просто сбежит, — предупредила короля Софи.

— Нет, — улыбнулся король. — Не думаю. Вы же здесь, и поэтому я так в этом уверен. Ведь он послал вас сюда, желая дать мне понять — он так труслив, что даже мое мнение о нем его не заботит. Ведь я прав, миссис Пендрагон?

Софи кивнула. Эх, если бы она помнила все те стройные соображения, которыми пичкал ее Хоул! Ничего, что она сама их не понимала, — король бы понял.

— Нельзя счесть этот поступок деянием человека пустого, — сказал король. — На такое можно пойти, только если это последняя надежда, из чего я заключаю: чародей Хоул сделает все, о чем я его попрошу, если я дам ему понять, что последняя его надежда рухнула.

— Боюсь, ваше величество, вы слишком… гм… слишком глубоко копаете, — пискнула Софи.

— Едва ли. — Король снова улыбнулся, и тут его размытые черты вдруг разом отвердели. Он был уверен в своей правоте. — Миссис Пендрагон, передайте чародею Хоулу, что с настоящего момента мы назначаем его придворным магом и наше первое высочайшее повеление — до конца года разыскать принца Джастина живым или мертвым. Аудиенция окончена.

И он протянул Софи руку — совсем как миссис Пентстеммон, только далеко не так царственно. Софи с трудом поднялась, не зная, должна ли она эту руку целовать. Но поскольку сейчас ей было бы куда больше по душе хорошенько огреть его величество тростью, она просто пожала королю руку и со скрипом присела в реверансе. Судя по всему, так и следовало поступить. Когда она заковыляла к дверям, король наградил ее дружеской улыбкой.