Чувствую, что меня ожидают великие подвиги, а жизнь муми-тролля – коротка. И потому я покидаю этот дом, прощай, не печалься, я вернусь, увенчанный славой!
PS. Забираю с собой банку тыквенного пюре. Привет! Желаю тебе всего доброго.
Муми-тролль, который не похож на других
Итак, жребий брошен! Ведомый звездами своей судьбы, я отправился в путь, не подозревая об ожидавших меня удивительных событиях. Я был всего-навсего юный муми-тролль, печально бредущий по вересковой пустоши и вздрагивающий всякий раз, когда ужасные звуки ночи нарушали тишину горных теснин, усиливая мое одиночество.
* * *
Дойдя в своих мемуарах до этих событий, Муми-папа почувствовал, что воспоминания о несчастном детстве глубоко захватили его и он должен немного прийти в себя. Завинтив колпачок ручки, он подошел к окну. Над Муми-долиной царила полная тишина. Один лишь ночной ветерок, прилетевший с севера, шелестел в саду, да веревочная лестница Муми-тролля качалась, словно маятник, у стены дома.
«Я мог бы и теперь сбежать, – подумал папа. – Не такой уж я и старый!»
Усмехнувшись, папа высунул в окно лапу и притянул к себе веревочную лестницу.
– Привет, папа! – произнес в соседнем окошке Муми-тролль. – Что ты делаешь?
– Зарядку, сын мой! – отвечал папа. – Очень полезно! Шаг – вниз, два – вверх. Укрепляет мышцы.
– Только не свались! – предупредил Муми-тролль. – Как там твои мемуары?
– Прекрасно! – Папа перебросил свои дрожащие лапы через подоконник. – В мемуарах я совсем недавно сбежал из дома для подкидышей. Хемулиха плачет. Будет необыкновенно увлекательно.
– Когда ты прочитаешь нам эти свои записки? – спросил Муми-тролль.
– Скоро. Как только дойду до речного парохода, – пообещал папа. – До чего же весело читать вслух то, что сам написал!
– Ясное дело, – подтвердил, зевая, Муми-тролль. – Ну пока!
– Привет, привет! – отозвался папа и отвинтил колпачок ручки. – Так. На чем это я остановился?.. Ах, да, я убежал, а утром… Нет, это – позднее… Сначала надо описать ночь бегства.
* * *
…Всю ночь я брел по незнакомой мрачной местности. Я шел, не смея остановиться, не смея даже смотреть по сторонам. Кто знает, что может внезапно появиться во мраке! Я пытался петь утренний марш подкидышей: «Как не по-хемульски в этом мире…» Но голос мой дрожал так, словно хотел напугать меня еще больше. Ночь была непроглядная. Туман, густой, как овсяный суп, которым кормила нас Хемулиха, наползал на пустошь, превращая кусты и камни в бесформенных чудовищ. Они надвигались на меня, простирали ко мне руки… О, как мне было жаль себя!
Даже неприятное общество Хемулихи на короткий миг показалось мне вдруг приятным. Вернуться назад? Никогда! Да еще после великолепного прощального письма!
Наконец ночной мрак стал рассеиваться. Всходило солнце. На моих глазах происходило нечто прекрасное. Туман зарделся, стал таким же розоватым, как вуаль воскресной шляпки Хемулихи. И мир вмиг преобразился, он тоже сделался добрым и розоватым! Я застыл, наблюдая, как исчезает ночь; я совершенно забыл о ней, ведь наступило первое мое утро, мое – личное, принадлежащее только мне утро!
Дорогой читатель!
Представь себе мою радость и торжество, когда я сорвал с хвоста ненавистную печать и забросил ее подальше в вереск! А потом, подняв торчком свои хорошенькие ушки и задрав мордочку, я исполнил новый танец, танец свободного муми-тролля.
Подумать только! Не надо больше умываться, не надо есть только потому, что уже пять часов! Никогда ни перед кем, кроме короля, не вилять хвостом и не ночевать больше в квадратной, коричневато-пивного цвета комнате! Долой хемулей!
Солнце выкатилось на небосвод, лучи его заискрились в паутине и мокрой листве, и сквозь редеющий туман я увидел Дорогу. Извиваясь по вересковой пустоши, она вела прямо в большой мир, в мою новую жизнь, которая, как я считал, станет необыкновенно знаменитой, не похожей ни на какую другую.
Я достал тыквенное пюре – единственное, что у меня было, – съел его, а банку выбросил. Делать мне было нечего, да и делать что-либо по-старому, когда вокруг все абсолютно новое, невозможно. Мне никогда не жилось так прекрасно.
В таком приподнятом настроении я пребывал до вечера. Надвигающиеся сумерки меня ничуть не беспокоили – я был переполнен самим собой и своей свободой. Напевая собственного сочинения песню (все до единого слова в ней были значительны, к сожалению, теперь она позабылась), я двинулся прямо в ночь.
Ветер, обдувая каким-то незнакомым, приятным запахом, волновал меня. Я не знал тогда, что это запах леса – мха, папоротников, тысячи огромных деревьев. Вконец утомившись, я свернулся клубочком на земле и поджал под живот свои холодные лапки. Может, мне все-таки не стоит основывать приют для хемулят? Ведь их подкидывают не так уж часто. И вообще, кем мне лучше стать: искателем приключений или знаменитостью? Наконец после некоторых раздумий я решил стать знаменитым искателем приключений. И, засыпая, думал: завтра же утром!
Проснувшись, я обнаружил, что нахожусь в совершенно незнакомом мире. Ну и удивился же я! Ведь прежде я не видел ни одного лесного дерева. Головокружительной высоты, прямые, точно копья, они горделиво поддерживали свои зеленые своды. Освещенная солнцем, тихо и легко шелестела листва, а вокруг с радостными криками носились птицы. Чтобы собраться с мыслями, я немного постоял на голове, а потом громко закричал им:
– Доброе утро! Кто хозяин этих чудесных мест? Надеюсь, здесь нет хемулей?
– У нас нет времени! Мы играем! – отвечали птицы, ныряя вниз головой в густую листву.
И тогда я пошел прямо в лес. Земля, одетая мхом, была теплой и очень мягкой, а листья папоротника отбрасывали на нее глубокие тени. Целые полчища никогда прежде не виданных мной ползающих и летающих букашек окружили меня, однако они были слишком маленькие, чтобы говорить с ними о серьезных вещах. Наконец я наткнулся на пожилую Ежиху, сидевшую в одиночестве и драившую ореховую скорлупу.
– Доброе утро! – вежливо поздоровался я. – Я одинокий беглец, рожденный при самом необыкновенном сочетании звезд.
– Вот как! – не проявляя особого интереса к моей особе, буркнула Ежиха. – А я работаю. Из этой скорлупки выйдет прекрасная мисочка для простокваши.
– Да-а! – протянул я и вдруг почувствовал, что хочу есть. – Кто же хозяин этих чудесных мест?
– Никто! Все! – пожала плечами Ежиха.
– И я тоже? – спросил я.
– Пожалуй, – пробормотала Ежиха, полируя будущую мисочку для своей простокваши.
– Но, фру Ежиха, вы точно уверены, что хозяйка этих мест не какая-нибудь Хемулиха? – продолжая беспокоиться, допрашивал я.
– Кто это? Кто это такая? – спросила Ежиха. Подумать только, счастливица никогда в жизни не видела хемулих!
– У них ужасно большие ноги и никакого чувства юмора, – объяснил я. – У них огромные, чуть приплюснутые морды, а волосы растут беспорядочными клочьями. Хемулихи никогда не делают то, от чего делается весело, а только то, что необходимо. И постоянно напоминают вам о том, что бы они сами сделали, будь на вашем месте, и…
– О, боже! – Ежиха, попятившись, скрылась в зарослях папоротника.
«Ну и ладно, – слегка обидевшись, подумал я (ведь я мог значительно больше рассказать о Хемулихах). – Раз у этих мест нет хозяина и они принадлежат всем, значит, и мне тоже. Но что бы мне такое придумать?»
Идея, как это всегда со мной бывает, пришла внезапно. В голове у меня что-то щелкнуло, и все стало ясно. Если есть на свете Муми-тролль и если есть свободные Места, то совершенно точно: здесь будет Дом. Какая восхитительная мысль: дом, который я сам построю! Дом, хозяин которого – я один. Неподалеку я обнаружил ручей и зеленую полянку, показавшуюся мне очень подходящей для муми-тролля. В излучине ручья нашелся даже песчаный бережок.
Я взял щепку и стал чертить на песке свой будущий дом. Побольше уверенности! Я точно знал, каким должен быть дом муми-тролля: высоким, узким, со множеством балкончиков, лестниц и башенок. На верхнем этаже я нарисовал три маленькие комнатки и чулан для всякой всячины, ну, сами знаете! Нижний же этаж целиком заняла большая шикарная гостиная. К ней я причертил застекленную веранду. Отсюда мне предстояло, сидя в кресле-качалке, смотреть на бегущий мимо ручей. А на столике передо мной будет вечно стоять огромный стакан сока и рядом с ним – гора бутербродов. Перилам веранды я пририсовал столбики с узором в виде сосновых шишек. Остроконечную крышу украсил красивой деревянной луковицей и тут же решил, что когда-нибудь в будущем обязательно позолочу ее. Я долго размышлял над тем, какую форму избрать для печной дверцы (пережиток тех времен, когда все муми-тролли жили за печкой). В конце концов я решил отказаться от множества маленьких печек с медными дверцами и вместо них сделал одну большую печь в гостиной.
