Астрид Линдгрен - Крошка Нильс Карлсон

Ознакомительная версия.

Мама с папой решили, что он шутит.

— Как хорошо, что Бертиль опять весёлый, — обрадовался папа.

— Да, бедный мой мальчик, — вздохнула мама. — Жаль, что он целыми днями один.

Бертиль почувствовал, как под рубашкой у него что-то зашевелилось. Что-то тёплое, очень-очень тёплое.

— Не расстраивайся, мама, — сказал он. — Потому что мне ужасно весело, когда я — один.

И, сунув указательный палец под рубашку, он осторожно погладил Крошку Нильса Карлсона.

Нет, больше мне не выдержать, — совершенно неожиданно сказала мама Гуннара и Гуниллы перед Новым годом.

— Да, и мне тоже, — подтвердил папа Гуннара и Гуниллы.

Гуннар же и Гунилла, лежавшие в детской, всё слышали. Они-то хорошо понимали, что именно не могут больше выдержать мама с папой. Ведь Гуннар и Гунилла были больны уже целых четыре недели. Нельзя сказать, что так уж опасно больны. Но всё-таки им пришлось лежать в постели и чуть что — звать маму. Четыре недели — это много дней, и много-много часов, и много-много-много минут. И почти каждую минуту Гуннар с Гуниллой звали маму и просили то попить, то сказку почитать, то простыни перестелить, потому что они насыпали туда сухарных крошек. Гуннару и Гунилле казалось, что дни тянутся ужасно медленно; если приставать к маме было уж вовсе не с чем, они во всё горло кричали:

— Мама, который час?

Им надо было только услышать, скоро ли раздастся уютный и бодрящий удар часов, возвещавших, к примеру, время, когда им принесут сок или булочки или когда вернётся домой из банка папа.

Но теперь и папа сказал, что он больше не выдержит, даже он!

— Я думаю, — решил он, — купить детям собственные часы. И завтра же. Тогда, по крайней мере, они не будут больше спрашивать, который час.

Следующий день оказался полным ожидания для Гуннара и Гуниллы. Им было ещё труднее обычного спокойно лежать в постели.

— Интересно, какие нам купят часы? — размышлял Гуннар.

— Может, будильник, — спросила Гунилла, — или красивые часы из Далекарлии?

Но когда папа наконец-то, наконец-то пришёл домой и развернул пакет, который принёс с собой, то в нём не было ни будильника, ни далекарлийских часов. Там были часы с кукушкой. Папа повесил их на стену в детской, и не успел он это сделать, как стрелки показали уже шесть часов. И тут — нет, такого вам видеть не доводилось — в часах отворилось окошечко, и оттуда выскочила маленькая деревянная кукушка. Она послушно пропела шесть раз, чтобы все знали: сейчас шесть часов, ни больше и ни меньше. После этого она снова исчезла, и окошечко за ней захлопнулось. Папа объяснил детям, какой механизм у этих часов и почему деревянная кукушка может выскакивать из окошечка и петь. И рассказал, что такие вот часы с кукушкой делают в Швейцарии.

«Удивительный подарок», — подумали Гуннар с Гуниллой.

До чего же интересно лежать в ожидании, что часы пробьют и семь, и восемь, и девять, и десять часов! Да, честно говоря, брат с сестрой не заснули даже в десять, хотя мама уже давным-давно заходила в детскую пожелать им спокойной ночи и погасила свет. Правда, по-настоящему темно в детской никогда не бывало, потому что ребятам посчастливилось — как раз под самым их окном стоял уличный фонарь.

«Жутко повезло», — подумали Гуннар с Гуниллой.

Когда стрелки часов показали десять, выскочила кукушка и пропела десять раз, точно и аккуратно, как всегда.

— Как ты думаешь, откуда она знает, сколько раз ей надо прокуковать? — поинтересовалась Гунилла.

— Эх ты! Ясное дело отчего. Папа же говорил, это механизм работает, — сказал Гуннар.

Но тут случилось самое настоящее чудо. Окошечко часов снова распахнулось, и оттуда выскочила маленькая деревянная кукушка.

— Все только болтают: механизм да механизм, — недовольно пробурчала кукушка. — Есть на свете такое, что называется — способности к математике. И они у меня есть. Это означает, что я умею считать. Да, да, умею!

Гуннар и Гунилла сидели в своих кроватках точно аршин проглотили и только смотрели во все глаза. Они думали, что, может, им всё это только снится.

— Она… она умеет говорить, — прошептал наконец Гуннар.

— Ясное дело, я умею говорить, — сказала кукушка. — Неужто ты думаешь, что я умею только куковать?

— Нет, — смущённо ответил Гуннар, — но…

— Я очень дельная и вежливая, — продолжала маленькая деревянная кукушка.

Она слетела вниз и уселась на край кровати Гуннара.

— Где только на свете я не побывала, — сказала она. — Чего только не видела. Как подумаю, у самой иной раз голова кружится.

Гуннар и Гунилла ещё больше вытаращили глаза.

— А разве ты не приделана к часам? — очень вежливо спросила под конец Гунилла.

— Конечно нет, — наставительно сказала кукушка. — Это только люди так думают.

И тут как раз явилась мама, узнать, почему такой шум в детской. Кукушка проворно исчезла, с треском захлопнув за собой окошечко. И появилась снова, когда мама уже давным-давно ушла.

— А почему ты не покажешь маме, что ты живая? — спросила Гунилла.

— Это — тайна, — ответила кукушка. — Тайна, которую можно знать только детям. Взрослые люди ни в коем случае не должны в это верить. Они-то думают, что все кукушки в таких часах — деревянные. Ха-ха-ха, сами они деревяшки, вот они кто, не будь я Весёлая Кукушка.

«Весёлая Кукушка» — это прозвище ей очень подходит, — подумали Гуннар с Гуниллой. Они всё больше и больше радовались своим новым часам.

Летая взад-вперёд по комнате, Весёлая Кукушка оживлённо болтала с детьми.

— Поклянитесь, что никогда никому не скажете, что я живая, — потребовала она. — Если только вы это сделаете, я никогда в жизни не скажу вам больше ни слова, а только буду петь, который час. Кстати, — продолжала она, — лучше, если вы сейчас же ляжете в постель. А иначе я боюсь проспать. Так тяжело просыпаться, когда нужно выскакивать из окошечка в три часа ночи. Собственно говоря, мне нужен был бы будильник, — сказала Весёлая Кукушка и исчезла в своём маленьком окошечке.

На следующее утро Гуннару с Гуниллой, как обычно, принесли завтрак в постель. Пока они завтракали и пили чай, мама сидела рядом. Весёлая Кукушка выскочила из окошечка и пропела восемь раз. Но она, конечно, не сказала ни слова. Она только подмигивала одним глазком детям. Гуннар и Гунилла восхищённо переглянулись. Нет, им это не приснилось. Кукушка и вправду живая. Просто чудо, на удивление живая!

Мама Гуннара и Гуниллы всё больше и больше удивлялась по мере того, как день приближался к вечеру. В детской никто не кричал и не требовал воды или сказок. Порой оттуда доносились таинственные восторженные смешки. Время от времени мама заходила в детскую, посмотреть, что там происходит. Но тогда дети чинно сидели в своих кроватках. Только щёчки их необычно розовели, и казалось, они втихомолку посмеиваются. А почему, мама никак взять в толк не могла и обескураженно возвращалась на кухню. Откуда ей было знать, что кукушка как раз начала показательные полёты перед Гуннаром и Гуниллой. Громко распевая, она низко летала над их кроватями и кувыркалась в воздухе. Гуннару с Гуниллой было так весело, что они просто визжали от восторга.

Потом Весёлая Кукушка, сидя на подоконнике, смотрела на улицу и рассказывала детям обо всём, что там видела. На улице так красиво падал снег. Ведь скоро Новый год, и многие дети поспешно пробегали мимо, нагруженные пакетами.

Гуннар и Гунилла вздохнули.

— А мы не можем даже купить в этом году новогодние подарки, — печально сказал Гуннар.

— Да, потому что нам нельзя вставать до самого праздничного вечера, — сказала Гунилла.

— Ну, это я улажу, — обещала Весёлая Кукушка. — Отворите мне только окно, и я мигом слетаю за подарками.

— Но у нас нет денег, — сказал Гуннар.

— Есть, только совсем немножко, — сказала Гунилла.

— Это дело я тоже улажу, — снова обещала Весёлая Кукушка. — Я могу снести золотое яичко. Сегодня ночью я снесла уже три штуки. Они лежат наверху, в часах.

И раз — она взлетела вверх, забралась в часы и снова вылетела оттуда с прелестнейшим крошечным золотым яичком в клювике. Она вложила его в руку Гуниллы, и девочка подумала, что ничего красивее ей в жизни видеть не доводилось.

— Пожалуйста, оставь его себе, — сказала кукушка. — Я потом снесу ещё. Ну, а теперь отвори окно, и я слетаю к домовым за новогодними подарками.

— В Стокгольме никаких домовых нет, — засомневалась Гунилла.

— Сдаётся, вы не очень-то знаете о том, что есть в Стокгольме, а чего там нет, — сказала Весёлая Кукушка. — Беда в том, что ваши глаза не видят, а уши не слышат. Иначе вы бы сами увидели, как эльфы танцуют в Хумлегордене весенними вечерами, и слышали, как домовые работают в своей мастерской в Старом городе перед самым-самым Новым годом.

Ознакомительная версия.