ПОЙМАЛ ЖУЛАН ЯЩЕРИЦУ
Полдня просидел Жулан у норки Ящерицы, все караулил ее. И выследил все-таки. Только высунулась Ящерица, а Жулан — порх с ветки — и поймал ее за спинку, ящерица дерг-дерг, а он ее не пускает.
— Попалась! — кричит. — То-то. Я уж такой, я обязательно выслежу, обязательно поймаю. Ну, чего ты вихляешься, чего дергаешься. Думаешь, вырвешься? Как бы не так.
А Ящерица все дергалась, все вырывалась. Но крепко держал Жулан ее за спинку, приговаривал:
Ну до чего же ты глупая, Ящерица. Неужели ты думаешь, что я затем тебя ловил, чтобы отпустить теперь? Ну что ты водишь меня из стороны в сторону? Вот я сейчас наступлю тебе одной ногой на хвост, другой на голову и успокоишься.
С этими словами Жулан придавил к земле хвост Ящерицы левой ногой, а правую поднял, чтобы наступить ей на голову, но смотрит, а наступать-то ему не на что: нет Ящерицы.
— Э-э-э, где же ты, Ящерица? — заэкал Жулан. — Где твоя голова?.. Э-ээ-это что же, выходит, я не с тобой, а с твоим хвостом сражался?
И так ему стыдно стало, что Ящерица его перехитрила: оставила ему свой хвост, а сама убежала. И он поднялся и, прячась ото всех, улетел домой.
Жулан улетел, а хвост Ящерицы еще долго лежал на траве и подергивался, все еще как будто старался у кого-то вырваться. Глядела, на него Ящерица из норы своей и говорила:
— Ничего, у меня еще один вырастет.
Увидел Ветер — стоит Дубок в степи, подумал: «А покажу-ка я ему сейчас, сколько силы во мне, а то он стоит и не знает».
И Ветер разбежался уже чтобы налететь на Дубок и придавить его одним махом к земле, да приостановился:
«Что в нем, в таком неказистом: надавишь и сломается. Пусть поокрепнет, нальется соком. Когда он сам будет посильнее, тогда и моей силе настоящую цену узнает».
И не тронул его, пробежал мимо. Да и из степи совсем убежал:
— Побегу, — говорит, — полетаю по вольному свету.
Долго ёго в наших краях не было. И где он был. кто его знает, за Ветром ведь не угоняешься. Но, говорят, во многих землях побывал, всякого нагляделся: и пустыни видел, и на горы взбирался, и в джунглях был, и на море тоже.
Возвратился он в родные края.
— Полетал, — говорит, — хватит. Да и Дубок, гляди, теперь поокреп. Позабавлюсь сейчас с ним, покажу ему, сколько силы во мне.
А Дубок и впрямь, пока кружил Ветер по земле, окреп, Дубом стал. Таким великанищем утвердился посреди степи, что Ветер даже оробел,, когда увидел его. Присвистнул:
— Уу-у-у-у! Вот это Дубище!
С первого же взгляда понял, что ему с Дубом не сдюжить. Теперь его не только к земле не придавить,
но н не согнуть даже. И решил тогда Ветер не показывать Дубу, сколько силы в нем.
— Пусть, — говорит, — думает, что во мне ее очень много.
И обежал Дуб сторонкой.
Пришла в Гореловскую рощу Осень. Смотрит —под деревьями следы чьи-то виднеются. Спрашивает:
— Кто у вас в роще до меня был, следы свои оставил?
— Весна была, — ответили деревья, — когда пришла она, все пусто было. И мы стояли голыми, без листьев. Отогрела нас Весна, мы и зазеленели.
И сказала тут Березка:
— Давайте попросим Озимое Поле. Пусть покажет око Осени, какими мы зелеными весной были.
Показало Озимое Поле: раскинулось ковром малахитовым. На ясене Сорока сидела. Спросила ее Осень:
— Правду говорят деревья? Такими они весной были?
— Точно, — сказала Сорока, — все так и было. Вот только не сказали они, что я тогда гнездо строила, готовилась птенцов выводить.
Походила Осень между деревьями, пригляделась повнимательнее и говорит:
— Но здесь еще чьи-то следы есть. Разве в роще еще кто-то до меня был?
“ Лето было, — ответили деревья. — Пришло оно, и расцвело все вокруг. Каких только у нас в роще цветов не было: и желтые, и голубые, и красные.
И сказала тут Береза:
— Давайте покажем Осени, какие у нас летом цветы в роще были.
И показали деревья: прямо на глазах у Осени листва на березах стала желтой, на осинах — оранжевой, на кленах — красной. Разными красками загорелась листва на деревьях.
На ясене по-прежнему Сорока сидела. Спросила ее Осень:
— Правду ли говорят деревья? Так ли ярко цвели цветы в вашей роще?
— Точно, — сказала Сорока, — все так и было. Вот только не сказали они, что у меня к этому времени птенцы в гнезде вывелись и я все лето собирала для них червячков да жуков разных.
Походила Осень между деревьями, паутинкой серебристой опутала их, спросила:
— Ну а после меня придет кто-нибудь в вашу рощу?
— Зима придет, — ответили деревья. — Сперва снежинки падать будут, а потом подхватит их ветер и понесет по просеке. И будут говорить все, поземка дует
- И сказала тут Береза:
- Давайте покажем: Осени, как придет: Зима в нашу
рощу.
И начали деревья листья, с себя стряхивать. Кружились они, падали. Потом прибежал Beтep подхватил их и понес по просеке.
Сорока, всё еще сидела на ясене, и Осень спросила у нее
— Правду, ли говорят деревья? Так ли всё будет, как показывают они?
— Точно, сказала .Сорока, — все так и будёт
и снег будёт и поземка. Вот только не сказали онй, что зимой мне будет холодно-холоднощ я буду летать по дорогам и селам, искать чего бы мне поесть. Нам сорокам, очень голодно ихолодно зимой бывает. Но деревья не знают этого: они зимой спят.
Выбежал из лесу Ручеек и побежал по овражку к Речке. На дне овражка поблескивали кремешки-голышки.
«Принесу-ка я один из них Речке в подарок», — подумал Ручеек и стал приглядываться, какой кремешок выбрать.
— Снесу-ка я ей вон тот, синенький.
Синенький кремешок был действительно красивым,
но он был великоват.
— Зачем нести большой такой. Выберу поменьше, — решил Ручеек и побежал дальше.
Увидел впереди коричневый кремешок, сказал:
— Вот его я и снесу Речке.
Коричневый кремешок тоже был красивым, но показался он Ручейку темноватым.
— Посветлее выберу. Все-таки подарок, — решил Ручеек и побежал дальше.
Увидел впереди белый кремешок, сказал:
— Этот, пожалуй, подойдет.
И белый кремешок подошел бы, если бы он был немного круглее. И поэтому оставил, его Ручеек и побежал дальше.
— Выбрать, — говорит, — есть из чего. Не надо спешить. Я так считаю: если уж дарить кремешок, так самый лучший.
Кремешков на пути было много, и были они красивыми. Но говорил всякий раз Ручеек:
— А может, впереди есть еще лучше, а я буду этот нести, силу зря тратить.
И бежал дальше. Бежал до тех пор, пока не влился в Речку. И только тут спохватился, что прибежал без подарка. Сказал Речке:
— Я хотел принести тебе кремешок, но не знал, какой выбрать. Искал, какой лучше. Самым лучшим
был коричневый кремешок. Он попался мне в начале пути. Эх, пройтись бы снова, я бы тебе его принес»
Они родились в одну весну. Ее назвали Липочкой, его — Ясенем. Они стояли рядом. Она глядела на него и думала: «Вот вырастет он, и я вырасту. Мы будем оба стройными и высокими. Будем шептаться между собой, и все будут нам завидовать». .
Но Ясень рос медленно. Ему не хватало солнца.
— Если бы не эта беда, — говорил он, — широко бы я плечи развернул свои, высоко бы поднялся. И ты бы гордилась мной.
И тогда Липочка отклонилась в тень, отдала ему свое солнце.
— Я, — говорит, — ив тени перебьюсь, лишь бы ты ни в чем не нуждался и рос быстрее.
Солнца у Ясеня теперь было много, но рос он медленно. Ему не хватало воды. Он все время хотел пить.
— Если бы не эта беда, — говорил он Липочке, — широко бы я плечи развернул свои, высоко бы поднялся. И ты бы гордилась мной.
И тогда она отдала ему свою воду.
— Я, — говорит, — в тени стою, мне меньше надо.
Теперь у Ясеня было много воды и много солнца,
но рос он медленно. Неподалеку упала в бурю старая сосна. Между деревьями образовался прогал, и в него потянул ветер. Ясень ежился, дрожал. Ему было холодно. Он глядел на Липочку и говорил:
— Если бы не эта беда моя, широко бы я плечи развернул свои, высоко бы поднялся. И ты бы гордилась мной.
Й тогда Липочка загородила его от ветра. Ствол ее стал совсем кривым и горбатым. Ей было знобко, но она говорила:
— У меня кора потолще, я как-нибудь перетерплю.
