И вокруг клуба было не продохнуть. Там мужики курили. И все были нарядные: в телогрейках, в шапках и побритые. Рубашки на них были белые.
Женщины платки яркие вокруг себя повязали, ходили и улыбались. Ведь не каждый день на селе такой хороший религиозный праздник — встреча с кандидатами.
На сцене стоял длинный стол, покрытый зелёной скатертью. За столом сидела тётя Тамара и кандидат Толстов А. С. Тот самый, который мылом и нефтью командует.
Тётя Тамара сегодня больше тётю напоминала, чем полковника. Она была красиво накрашена и была в вечернем шёлковом платье без погон. И глаза у неё под чёрными бровями сверкали, как антрацит.
Если бы профессор Сёмин сейчас её увидел, а не тогда, когда она на тракторе каталась, он бы в неё сразу влюбился. Хоть она и была без собачки.
А если бы избиратель, который сюда пришёл, не читал объявление про кандидатов у входа, он бы подумал, что это русская народная певица приехала к ним на село цыганские романсы петь.
Папа с мамой в зале разместились.
Там же были Печкин с Ивановым-оглы. Матроскин с Шариком сбоку за сценой пристроились. Шарик говорит:
— У тёти Тамары должно быть доверенное лицо. Так по выборам положено. Это лицо всюду с депутатом ездит и о депутате хорошие слова говорит. Я мог бы таким лицом стать.
— Понимаешь, Шарик, — говорит Матроскин, — если тебя побрить и завить как следует, всё равно не получится из тебя лицо. Из тебя собачья морда так и прёт.
— А из тебя, Матроскин, вредность прёт! — обиделся Шарик.
Кандидаты начали перед избирателями выступать. Первой была тётя Тамара. Она так заговорила:
— Дорогие односельчане, мы с вами ясно понимаем: чем богаче страна, тем богаче мы. Поэтому все лишние деньги надо отдавать государству. Чем больше налогов с нас берут, тем лучше. Каждый лишний рубль мы должны отдавать стране. Потом она вернёт нам эти деньги! Она даст нам бесплатные поликлиники, бесплатные школы, бесплатные пенсии, бассейны и прочее. Вы согласны? Голосуйте за меня!
Все подумали, стали согласны, и все решили голосовать за кандидата тётю Тамару Семёновну.
А второй кандидат, Толстов А. С., никак не был согласен:
— Дорогие односельчане! Ничего не надо отдавать государству. Всё надо оставлять себе. Не бывает лишних рублей! Чем богаче мы, тем богаче страна. А когда мы богаты, нам не нужно бесплатных поликлиник, мы в платные пойдём. Не нужны нам бесплатные школы, у нас будут богатые и хорошие. Голосуйте за меня!
Все подумали и решили голосовать за него.
Тётя Тамара снова говорит:
— А армия? Кто её будет содержать? Торпедные катера и аэродромы. Они же денег требуют. А самоходки, а противолодочные ракеты типа ПР-41-ба-бах? Их же содержит государство!
Все решили:
— Да, она права. Нам без торпедных катеров и аэродромов никак нельзя. Особенно без этих ба-бах-41. Будем голосовать за неё.
Но вредный и противный Толстов говорит:
— Дорогие односельчане! Я вот тут походил несколько дней по нашим просторам и ни одного торпедного катера не увидел. И аэродромов я не встречал. И самоходок с противолодочными ракетами! Старики говорят, что и раньше их не было. Может быть, мы и без них проживём?
Все подумали и решили:
— А что? Он прав. Жили мы без этих аэродромов и катеров как люди. И дальше жить сможем.
Шарик не выдержал и говорит Матроскину:
— У меня голова пухнет. Того послушаешь — тот прав. Её послушаешь — она права. Пойду-ка я домой.
Матроскин отвечает:
— И я домой пойду. Только он больше прав. Он за тех заступается, кто много работает и много хочет иметь. Он за таких, как я.
— А она за таких, как я! — кричит Шарик. — Потому что ты корову имеешь и телёнка. А я ничего не имею. Мне только на государство надеяться надо.
— Знаешь, ты кто такой? — говорит Матроскин. — Ты — «пролетарий всех стран, соединяйтесь». Пролетал по жизни, как бабочка, и не заработал ничего.
— А ты куркуль, вот ты кто!
Матроскин не знал, кто такой куркуль. Он только сумел представить себе целый кулёк куриц, и больше ничего. Но он понял, что это что-то очень обидное.
Пришли они домой, друг с другом не разговаривают.
И всё больше друг на друга злятся.
— Глаза бы мои на тебя не глядели, — говорит Шарик. — Ты на мою половину избы лучше не заходи.
— А где твоя половина избы? — спрашивает Матроскин.
— Я сейчас её отделю, — отвечает Шарик.
Он взял кусок мела и провёл черту через всю избу.
— Всё, что с этой стороны, где кровать с колёсиками, это — моё. А что с другой стороны, где лавка с вёдрами, — твоё.
Он подумал ещё и говорит:
— Мало того: мы с тобой и огород ещё поделим, и все поля вокруг.
Шарик взял лопату и стал ею приблизительно границу между владениями набрасывать. Ходят они с Матроскиным по этой пограничной полосе и друг на друга рычат. Тут как раз почтальон Печкин со встречи пришёл. У него тоже голова распухла от того, за кого голосовать.
— Чего это вы делаете? — спрашивает.
— Да вот этот Шарик земной шар пополам делит, — говорит Матроскин. — Ох и балбес же он, ох и балбес! Если бы я мог, я бы ему это прямо в лицо сказал.
— А вы скажите, кто вам мешает, — говорит Печкин.
— Не могу. Мы с ним уже целый час не разговариваем.
Печкин сразу нашёл выход:
— Вы ему письмо напишите. Я ему передам. Лучше открытку. У меня с собой есть. Вам простую или поздравительную дать?
— Конечно, простую, — отвечает Матроскин. — Буду я на него поздравительную тратить!
Печкин у себя в сумке посмотрел и говорит:
— Какая жалость. У меня только поздравительные открытки есть. Простые кончились. Придётся вам поздравительную брать.
Взял Матроскин поздравительную открытку с цветочками и котятами и написал:
Печкин возражает:
— Неправильно это. Если открытка поздравительная, сначала адресата поздравить полагается.
Матроскин дописал:
Поздравляю тебя, Шарик, ты — балбес! Перестань валять дурака, давай мириться.
Печкин эту открытку Шарику принёс. Шарик прочитал и сильнее на Матроскина обиделся:
— Я сейчас в этого поздравителя кочергой брошу.
Печкин говорит:
— Зачем бросать, если почта есть. Это уже бандероль получается. Сейчас мы её упакуем и коту передадим. Платите десять рублей за упаковку.
Он кочергу в бумагу завернул, верёвочкой перевязал и к Матроскину пришёл на его половину:
— Вам кочергу прислали бандеролью. Хотели в вас запустить.
— Что? — кричит Матроскин. — Да я в него за это утюгом! Где мой утюг деревенский с углями?
Он притащил огромный чугунный утюг, прямо как из музея.
— Стоп-стоп! — говорит Печкин. — Это уже посылка получается. Платите двадцать рублей за доставку. Я уж ваш утюг передам.
— Только по башке передайте, — просит Матроскин. — Чтобы этот бандерольщик поумнел. И передайте, чтобы обед готовил. Его очередь. А то всё я да я.
Печкин к Шарику утюг притащил и говорит:
— Вот велели вам по башке передать.
И просили обед приготовить. Будет ответ? Можно телеграмму послать.
— Будет, — отвечает Шарик, — изобразительный. Мы без телеграмм обойдёмся.
У меня на телеграмму денег нет.
— А вы в карманах поищите, — предлагает Печкин.
— А у меня и карманов нет, — говорит Шарик.
Он достал уголёк и на боку печки стал рисовать домик.
— Эй, — спрашивает кот, — что это? Что это за народное творчество на моей печке?
— Это индейская национальная изба, — ехидно отвечает Шарик, — «фигвам» называется.
К этому времени дядя Фёдор вернулся. Он потому в Троицком задержался, что пустые дома на всякий случай осматривал. Мало ли что, вдруг придётся отступать.
В Троицком хорошо можно было жить. Там школа была, и клуб, и магазин. И все их давно уже знали. Особенно старики.
Он послушал, что происходит, и говорит:
— Вот что. Чтобы я больше ничего политического в доме не слыхал. Мы жители сельские, нам не до политики. Мы должны картошку выращивать и свежим воздухом дышать.
