— Ты принес нам чего-нибудь поесть? — спросила его жена.
— Карьо ничего мне не дал, — грустно ответил муж.
— Что же, значит, наши дети умрут от голода, — сказала женщина и расплакалась.
Так бывало не один раз. Никому ничего не удавалось выпросить у старого Карьо. Не пожалеет он тебя, хоть с голоду помирай.
— Работать надо, чтобы не голодать, — огрызался он, когда его упрекали в жадности.
О чем бы ни заговорили с ним односельчане, все он знал, на все у него был ответ.
— Да знаю я, — говорил он, — знаю, почему умер Тасьо! Знаю, отчего сейчас засуха. Знаю, почему разлилась река.
Когда же его спрашивали, что он знает, он никогда не давал прямого ответа:
— А тебе зачем? Знаю — и все.
Даже тем, что он вправду знал, Карьо не хотел поделиться с односельчанами. «Как только земля его носит!» — говорили о нем люди.
И вот однажды в селении появился нищий старик в рваной одежде и с бородой до земли. Он шел прихрамывая, опираясь на палку, и зашел в усадьбу к скупому Карьо.
— Карьо, подай, сколько можешь, убогому нищему, — сказал он, протягивая руку за подаянием.
— Нечего мне тебе дать, — отвечал старый Карьо. — Иди проси у других.
— У тебя много денег — ведь вчера ты продал овощи, — сказал нищий.
— Ты что, лучше меня знаешь, сколько в моем кошельке? — обозлился Карьо. — Пошел прочь, пока не спустил на тебя собак!
— Неужели ты это сделаешь? — спросил нищий.
— Обязательно сделаю. А почему мне этого не сделать? Думаешь, у меня на тебя собак не хватит?
Старый Карьо раскрыл было рот позвать собак, да так и застыл, не в силах сдвинуться с места. Он начал уменьшаться и уменьшался до тех пор, пока не стал совсем маленьким. Руки его стали крыльями, голова стала головой мудрой птицы. Глаза остались человеческие, но место носа занял большой клюв. Птица сидела неподвижно и, не отрывая глаз, смотрела на нищего.
— Это тебе в наказание, жадный и хвастливый Карьо, — сказал нищий. — Отныне ты будешь человеко-птицей. Не водить тебе дружбы ни с птицами, ни с людьми. А добывать себе пропитание ты будешь только по ночам.
Сказав это, нищий исчез, словно его и не было.
Люди не могли понять, куда девался старый Карьо. Сад его поделили соседи, и лишь в ночное время летал он теперь по своей усадьбе.
— Что за птица с человечьим лицом? — спрашивали люди, завидев его. — Не впускайте ее в дом, она предвещает несчастье!
Но когда крестьяне увидели, что птица вылавливает мышей в поле, они стали радоваться.
— Сова не предвещает беду, — говорили они теперь, собираясь по вечерам. — Она ловит мышей, которые поедают рис. Она наш друг.
И по сей день люди вспоминают старого Карьо.
Однажды один дату[38] одолжил как-то денег крестьянину по имени Поттала. Прошло уже немало времени, а Поттала все не отдавал деньги. Дату пришел к нему за долгом, а Поттала говорит:
— Мне пока нечем расплатиться. Вот получу я долг с одного человека — тогда дело другое. Не зайдешь ли ты через четыре дня, господин мой?
Через четыре дня Поттала вдруг вспомнил: «Сегодня придет дату!» Он положил в горшок рыбу, а когда она сварилась, вытащил ее из супа и бросил вместо нее топор.
Когда пришел дату, Поттала стал потчевать его рисом. Он зачерпнул из горшка супа и полил им рис. Дату спросил:
— Чем это ты заправлял суп, что у тебя получился такой густой навар?
Поттала ответил:
— Только вот этим топором и больше ничем.
Поели они, дату спрашивает:
— Ну как, достал ты денег?
— Нет еще, — отвечает Поттала.
Тогда дату сказал:
— Хочешь, я приму в уплату долга вот этот топор?
Поттала ему в ответ:
— Как тебе угодно, господин!
Дату взял топор и пошел домой. Дома он велел сварить топор, а супом полить рис. Суп получился — вода водой. Дату вернулся с топором в руках к Поттале и говорит:
— Ты обманщик, Поттала.
— Ты ведь сам пробовал мой суп из топора, я туда ничего больше не клал, — отвечает Поттала.
Рассердился дату, сказал:
— Мне не нужен твой топор. Отдавай мои деньги!
А Поттала ему:
— Приходи через три дня, мне нужно получить долг.
— Ну, хорошо, — согласился дату.
Прошло три дня, он вновь пришел за долгом. Подходит к дому и сразу спрашивает:
— Ну, где мои деньги, Поттала?
А Поттала опять:
— Я пока не достал денег, господин мой!
— Ну и обманщик ты, Поттала! Ладно, пойду домой, — говорит дату.
Поттала его остановил:
— Подожди, господин, садись, сначала поедим. Дату согласился. Вот Поттала взял сумпитан,[39] выпустил из него стрелу в сторону моря и сказал:
— Дикие утки в море! Раненная в глаз, ляг в южной комнате!
Выпустил еще одну стрелу, сказал:
— Раненная в крыло, ляг в средней комнате! Выстрелил в третий раз:
— Раненная в бок, ляг в угол около очага! Подождал немного — и вошел в дом вместе с дату. Видят они: в углу около очага лежит одна утка, в средней комнате — другая, в южной комнате — третья. Поттала взял этих уток и зажарил.
— Откуда взялись эти утки? — никак не поймет дату.
— Я сижу дома да постреливаю уток, что летают над морем, вот из этого сумпитана, — отвечает ему Поттала.
— Хочешь, отдай мне вместо денег этот сумпитан, — предложил дату.
— Если тебе угодно, господин мой, — ответил Поттала.
Взял дату сумпитан и пошел домой. Дома он выпустил стрелу из сумпитана в сторону моря и сказал:
— Раненная в глаз, ложись в южной комнате! Выстрелил снова:
— Подбитое крыло, ляг в средней комнате! Выпустил третью стрелу:
— Простреленный бок, ложись в углу около очага!
Подождал немного, пошел за добычей — а дома ни одной утки. Пошел дату к Поттале, бросил ему сумпитан и сказал:
— Ты все обманываешь меня, Поттала.
Поттала и глазом не моргнул:
— Зачем такие слова, господин мой? Разве ты не видел сам, как я стрелял из сумпитана, а потом мы нашли трех уток?
Дату заткнул уши:
— Отдавай мои деньги!
— Не зайдешь ли за долгом через два дня? — сказал ему Поттала.
Прошло два дня, Поттала помнит: должен прийти дату. Вот поймал он собаку и запихал ей в зад с полдюжины монет. Дату пришел и спрашивает:
— Будешь платить свой долг?
Поттала отвечает ему:
— Мне платить нечем, просил я назад свои денежки, да вот недопросился.
— Ты опять морочишь мне голову, Поттала. Ну ладно, прощай, — сказал Дату.
— Присядь на минутку, господин мой, поешь сначала со мной, — стал его просить Поттала.
После еды Поттала приказал рабу:
— Постели-ка здесь вот эту циновку!
Расстелили перед ними циновку. Поттала подозвал собаку и дал ей поесть. Потом он надавил ей на живот, и из-под хвоста у нее посыпались монеты.
Увидев это чудо, дату сказал:
— Отдай мне эту собаку, что ходит деньгами, и я прощу тебе твой долг.
— Как тебе угодно, господин мой, — ответил Поттала.
Дату пошел домой, таща за собой собаку. Дома он накормил ее досыта, расстелил циновку и стал давить чудесной собаке живот. Но деньги не показывались.
Дату отвел собаку обратно к Поттале и сказал:
— Ловко ты умеешь обманывать, Поттала. Теперь вместо денег я возьму к себе в дом тебя самого.[40]
— Повинуюсь тебе, господин мой, я ведь твой должник, — ответил Поттала.
Вот дату привел Потталу к своему дому и привязал к дереву, чтобы его сжечь. Потом он поднялся в дом[41] поесть. В этом время мимо проходил какой-то горбун.
— Зачем тебя привязали здесь, Поттала? — спросил он.
Поттала ответил:
— Пока меня не привязали к этому дереву, я был горбатым, как ты, а теперь спина моя выпрямилась.
— Я тоже хочу, чтобы у меня была прямая спина! — закричал горбун.
— Коли так, становись на мое место, — сказал Поттала.
Горбун развязал веревку, а Поттала прикрутил к дереву его самого. Скоро дату вышел из дома жечь Потталу.
— Сейчас я тебя сожгу, Поттала, — приговаривал он, — ты мой должник, ты меня все время обманывал. Теперь тебе больше не придется надо мной смеяться!
Горбун закричал:
— Я не Поттала, господин мой! Поттала убежал!
— Ты всегда норовил обмануть меня, Поттала. Все равно я тебя сожгу. Нет тебе больше пощады, — сказал дату и сжег горбуна.
А тем временем Поттала пошел в лес, чтобы расчистить участок земли под поле. Прошли месяцы, засеянное им поле дало урожай, и Поттала вернулся в свою деревню с рисом. Вечером он пошел к дату. Когда Поттала предстал перед ним, дату очень удивился и сказал:
— Э, да ведь это Поттала. Разве ты еще жив — ведь я сжег тебя?
