Астрид Линдгрен - Расмус-бродяга. Бойкая Кайса и другие дети. Рассказы и повесть.Собр. соч. Т. 6 (Сборник)

Кто может сказать, спасла ли Мэрит жизнь Юнаса Петтера, пожертвовав своей? Кто может знать, убил бы камень другого ребенка, продолжи он свой путь? Никто вообще об этом не задумывался, а меньше всех — Юнас Петтер.

Позднее взрослые спрашивали:

— Как это случилось?

Но дети ничего не могли объяснить. Они не знали, отчего камень вдруг сдвинулся с места или же почему попала под него Мэрит.

— Она только засмеялась и побежала прямо навстречу камню, — сказала одна из девочек.

— Да, она вечно смеялась, эта девчонка, — с досадой произнес Юнас Петтер.

— Посмотрите, что у нее было в кармане передничка, — сказала сестра милосердия, которая уже позаботилась о Мэрит. — Подарочная коробочка! Но она совсем расплющилась. Ах ты, маленькая бедняжка!

Дома, в серой лачуге, не очень-то и заметно было, что Мэрит не стало. В одной кровати, где обычно спало трое детей, теперь осталось двое, это было не очень-то заметно.

И вот настало воскресенье, день похорон Мэрит.

Во главе процессии школьников шел Юнас Петтер со шведским флагом в руках. Было так жарко, что от берез на церковном холме поднимался пар, а весенние первоцветы и ландыши в кулачках детей поникли. Священник отер пот со лба и произнес слова утешения всем, кто оплакивал Мэрит. Конечно, многие плакали. Плакали ее отец и мать, и ее маленькие, одетые в траур, братья и сестры, и учительница.

Отдельной стайкой стояли одноклассники Мэрит. «В долинах цветущих, прекрасных сердце покой обретет», — пели они звонкими голосами. Они тоже были опечалены тем, что Мэрит умерла.

Но когда все было кончено, они тут же — все вместе отправились к штабелю дров за школой, чтобы посмотреть на птичье гнездо, которое нашел там Юнас Петтер.

О! Гнездо было таким прелестным: в нем лежали пять маленьких нежно-голубых яичек. Льняные головы детей придвинулись друг к другу: всем хотелось получше разглядеть яички…

Да, потом они не очень-то и думали о Мэрит.

В воскресенье накануне Рождества мама с папой отправились на похороны. Время для похорон было вовсе не подходящее, однако случается, что люди умирают в разгар рождественских хлопот.

Дети остались дома одни. Вроде ничего плохого в этом не было. Им велено было сидеть в кухне за столом и вырезать елочные украшения из глянцевой бумаги. Мол, если проголодаются, в кладовой полно еды, наготовленной к Рождеству. И еще у них было целое блюдо с тянучками, замечательными светло-коричневыми тянучками в красивых бумажных формочках. В них было много миндаля, и он так вкусно застревал в зубах. Это твердое, липкое лакомство варили только на Рождество. Маму беспокоило лишь одно: — Смотрите, держите дверь запертой. Упаси Боже, не пустите в дом какого-нибудь бродягу.

Потому что в ту пору по дорогам бродило ужасно много бродяг. Бродяги были самые разные. Добрые и тихие, которые садились на стул, не проронив ни словечка. Болтливые бродяги, которые без устали выдумывали разные небылицы. Пьяницы, которые иной раз бывали в хорошем расположении духа, а иной раз хватались за нож. А еще — бродяги до того завшивленные, что маме приходилось после них сметать вшей со стула. Мама терпеть не могла бродяг, хотя всегда подавала им большой ломоть хлеба и кусок сала.

Но сейчас дети оставались дома одни.

— Не пускайте в дом бродяг, — были последние мамины слова перед тем, как она вышла из дома и уселась в сани, где папа уже давно сидел, еле сдерживая коней.

Нет, дети и не думали пускать в дом бродяг. Они с удовольствием мастерили бумажные корзиночки. Свен показывал маленьким сестренкам, как надо их плести. Они говорили про рождественские подарки и сошлись на том, что мягкие пакеты никуда не годятся. В мягкие пакеты кладут чулки, рукавицы и прочие пустяки. А в жестких лежат куклы, оловянные солдатики и другие замечательные вещицы, доставляющие детям радость. Они набивали рот тянучками, отчего походили на круглощеких церковных ангелов.

Кухонная дверь была заперта на крюк. Но вот Свену понадобилось выйти на двор, а когда он вернулся, то забыл запереть дверь. Потому что как раз в эту минуту Анна и Инга Стина подрались из-за ножниц, и ему пришлось разнимать их.

Стенные часы в спальне пробили семь дребезжащих ударов. И, как раз когда они смолкли, раздался стук в дверь.

— Войдите! — поспешил крикнуть Свен. — Нет, нельзя… — добавил он несмело.

Но было уже поздно.

Дверь отворилась, и кто-то вошел. И это был бродяга. Это поняла даже Инга Стина, которая от страха ударилась в слезы.

— Что это с тобой? — спросил бродяга. — Никак у тебя живот разболелся?

Инга Стина заревела еще громче. Свен и Анна сильно покраснели. Свен подошел к бродяге и, заикаясь, промямлил:

— Мы… мы дома одни, так что, господин бродяга, идите своей дорогой.

Сказав это, он тут же понял: никак нельзя говорить, что они дома одни.

— Хотя мама с папой скоро придут, — добавил он, — совсем скоро.

— Да, они придут с минуты на минуту, — подтвердила Анна и, сказав это, немного успокоилась.

Инга Стина продолжала реветь.

— Вы, я вижу, вырезаете елочные игрушки. Давайте-ка я вам что-то покажу, — сказал бродяга и подошел к кухонному столу.

Он взял ножницы и глянцевую бумагу, сложил бумагу в несколько раз и прорезал в ней дырочки. Потом он развернул ее и… о, какая замечательная кружевная звездочка у него получилась! Прямо волшебник, а не бродяга!

— Вот это да! — сказали дети, вытаращив глаза.

Потом бродяга сплел корзиночку, да такую крошечную, что невозможно было понять, как такие здоровенные ручищи могли сплести такую малюсенькую штучку.

— Какая маленькая-премаленькая корзиночка, — сказала Анна.

— Когда повесишь ее на елку, положишь в нее всего одну изюминку, — объяснил бродяга.

— Подумать только, что вы умеете, господин бродяга! — сказал Свен.

Он нарочно сказал «господин бродяга», решив, что нужно быть как можно вежливее.

— Я еще много чего умею! — воскликнул бродяга. — Я умею колдовать.

— В самом деле? — спросили дети.

— Смотрите сами, — сказал бродяга и вытащил тянучку из уха Инги Стины, которая перестала реветь.

Потом бродяга вытащил по тянучке из ушей остальных ребятишек.

— Вот это да! — сказали они.

— Теперь мне надо поговорить с моим братом, который живет в Америке, — заявил бродяга.

— А как же вы, господин бродяга, будете с ним говорить?

— С помощью моего секретного изобретения. У меня в животе есть аппарат, и через него я слышу, что мой брат говорит!

— Вот это да! — воскликнули дети.

— Привет, Чарли! — закричал бродяга. — Чарли — это мой брат, — объяснил он ребятишкам. — Когда он жил в Швеции, его звали Калле. Привет, Чарли! — снова закричал он.

И подумать только, Свен, Анна и Инга Стина услыхали, как чей-то голос в животе у бродяги сказал:

— Привет, Ниссе, какая есть твоя жизнь?

— Да так, помаленьку. Ну а как ты там сам-то?

— Копаю золото, — ответил голос из живота. — Сегодня накопал пятнадцать кило.

— Финос пурос, — произнес бродяга непонятные слова.

— Завтра пошлю тебе в куверте сто далеров,[19] — посулил голос.

— Финос пурос, — повторил бродяга, — тогда я куплю себе костюм в красную полоску с маленькими бантиками. Привет, Чарли!

Но Чарли больше ничего не сказал.

— Завтра я получу сто далеров, — сказал радостно бродяга и посмотрел на детей с улыбкой.

— Вот это да! — сказали Свен, Анна и Инга Стина.

На минуту наступила тишина.

— А вы еще что-нибудь умеете, господин бродяга? — вежливо спросил Свен.

— Я могу представить пьяного мужика, которого забрал полицейский, — ответил бродяга и начал представление.

Инга Стина сунула в рот еще одну тянучку, в свой церковноангельский рот. Но бродяга представлял так смешно, шатаясь и петляя ногами по кухонному полу, что Инга Стина расхохоталась, и тянучка застряла у нее в горле.

— Тянучка, — взвизгнула Инга Стина, и лицо у нее посинело. Она отчаянно замахала руками.

— Плюнь! Плюнь! — закричали Свен и Анна. Но тянучка застряла крепко-накрепко.

Тут бродяга в один прыжок оказался рядом с Ингой Стиной. Теперь это был уже не пьяница, еле стоящий на ногах. Он засунул в горло Инге Стине два пальца и вытащил тянучку.

Инга Стина взвыла и плюнула на клеенку. Потом она улыбнулась и спросила:

— А вы умеете еще что-нибудь, господин бродяга? Представьте еще пьяницу, это было так смешно.

— Я умею петь песни, — ответил бродяга. И он спел очень печальную песню про красивую девочку, которую разорвал лев.

— Мы тоже умеем петь песни, — сказала Анна, и дети спели бродяге песню:

Бродяга сказал, что ни за что не поступит так, как пророк Иов.