Андрейка даже растерялся… И откуда она узнала, что ведро и половик кто-то действительно прошлым летом унес со двора? Так не станешь около ведра всю жизнь стоять, караулить его! А портфель свой Андрейка использовал для многих дел: катался на нем с ледяных горок, сидел, дрался, гонял, как футбол, — тут хоть самый дорогой портфель через неделю сделается еще драней. Не покупать же еженедельно по портфелю? А этот уже перестал портиться: второй год больше не меняется. Шапке доставалось даже хуже, чем портфелю, да и чем она как у Емели какого-то?
Алеха с Моськой отошли в сторонку, будто не их дело, когда шапкинских оскорбляют…
Чтобы больше не связываться с такой дурой, он отвернулся от нее к дяде Коле Копейкину и сообщил:
— Лосей в Сибири обучают, как лошадей!.. Можно ехать по болоту…
Но девчонка не унималась:
— Тебя только и не хватает на лося посадить!
— А тебя на кошку! — закричал Андрейка. — Ворона полоротая!
— А ты — косоротый! — живо отозвалась девчонка.
Николай, сам макуревский, встал на сторону своей землячки и ехидно сказал Андрейке:
— Ты вот за лосей заступаешься, а теперь небось и носа побоишься в лес сунуть!..
— Почему это побоюсь? — гордо вскинул голову Андрейка. — Они меня знают… не тронут! Я же их не трогаю!.. Конечно, если махать, кричать, — кому понравится! А мы повстречаемся, поглядим друг на друга и идем: я — в свою сторону, они — в свою.
Тут подъехал автобус, и Андрейка неожиданно для себя небрежно сказал:
— Придется сходить, глянуть на ихние сражения… Вы валяйте на автобусе, а я двину напрямик, через горелое место… Погляжу, погляжу, как они там дерутся…
— А в школу не опоздаем? — спросил Алеха.
Но Андрейка обиделся на друзей за то, что они не помогли ему против макуревской девчонки, и ответил:
— Вы со мной не идите, я один! Тут и ходьбы двадцать минут, если через горелое место… Я измерял!
— Почему это один? — заспорил Моська. — А может, и мы пойдем…
— Тогда идите сами, без меня! Нельзя, когда много народу: а то они испугаются и не захотят показаться…
— Ты сам не испугайся! — сказал Николай.
— Я-то не испугаюсь!.. — ответил Андрейка.
Алеха с Моськой обиделись и замолчали. Все остальные удивились, какой выискался смелый шапкинский мальчишка. Даже злобная девчонка не нашлась что сказать, только фыркнула:
— Подумаешь… Хвальбуша!..
Андрейка поддернул поудобнее свой портфель, подвешенный на веревочках наподобие ранца, засунул руки в карманы и расхлябанной походкой человека, не боящегося лосей, пошел к лесу…
— А вдруг лось на тебя выскочит? — спросил Алеха с беспокойством.
Андрейка громко, чтобы все слышали, ответил:
— Знаем, что делать!..
Сказать по правде, что делают в случае выскакивания лося, он не знал, хотя кое-что на уме имелось…
А вообще в лесу, около самого того горелого места, у Андрейки был припрятан настоящий лосиный рог. Не очень большой, от молодого, видать, лося, всего с тремя отростками, но страшно крепкий и тяжелый, словно чугунный. Похоже, что он отпал сам, когда лоси сбрасывают рога, а не сломался в драке, потому что тот конец, которым рог прикреплялся к лосиному лбу, был гладенький, закругленный. Валялся он на земле, под слоем сухих листьев, но Андрейка его углядел, вытащил и перепрятал в дупло. Он и без того был нагружен — почти полмешка желудей набрал для поросенка, а тащить вместе желуди и тяжеленный рог оказалось не под силу… Уж лучше потом еще раз за рогом прийти, чем желуди высыпать, которые пронес больше полрасстояния…
Место, где спрятан рог, Андрейка приметил по ржавой железной кровати со сломанными ножками, которую неизвестный чудак привез в лес и затащил в чащу, чтобы выбросить, а нужно было отдать школьникам как металлолом.
Вот теперь самое время вынуть его из дупла, принести в школу и рассказать какую-нибудь страшную историю. А сочинить ее ничего не стоило, всякие страшные мысли сами лезли в голову: после этой статейки жутковатым и таинственным стал родной лес… А тут еще с деревьев падают желуди, шлепаются наземь, а кажется, что кто-то там шевельнулся, на сучок наступил…
Раньше Андрейка расхаживал по лесу свободно, ничуть не тревожился, а сегодня лес показался недобрым: затих, будто притаился. Деревья не шелохнутся, только сухие листья слетают на тропку, устилают ее шуршащим ковром… Каждый шаг далеко раздается, и лоси, наверно, слышат… Конечно, в газете правильно написано: не затрагивай, и они тебя, может быть, не тронут… Какое им дело? Идет смирный мальчишка, возьмет ненужный рог и опять уйдет, зачем на него набрасываться? Не охотник, не дразнильщик какой — сразу видно… А если мотоциклом тарахтеть да вонять около самого носа, кому это понравится?.. А у Витьки-лесника самодельный «ижак» так грохочет да стреляет вонючей копотью, что не только лоси, даже люди злятся! Вчера еще соседка Полина ругалась на Витьку:
— Чтоб ты шею себе свернул, паразит, как людей оглушаешь драндулетом своим чертовым! Чтоб ты перевернулся!
Вот за «Явой» лось не гоняется, у нее звук тихий, не нахальный…
Сначала история выдумалась такая: шел Андрейка через глухомань, а навстречу ему лось! Молодой, рога короткие. Нагнул голову, хотел бодаться, но Андрейка изловчился, уцепил его за рог и отломил… Оставшись однорогим, лось признал себя побежденным и удрал, а рог Андрейка взял себе, как трофей…
Когда совсем ушел Андрейка от большой дороги, вдруг услыхал, что неподалеку кто-то громадный проскакал через лес, проламываясь с треском сквозь чащу, и доносился отчаянный собачий лай вперемежку с визгом: не то собаки гнали большого зверя, не то сам зверь гнался за собаками. Прошумели и затихли… Андрейка соображал: не корова — слишком быстро пробежали, и почему собаки визжат? Скорее всего, это бешеный лось преследовал мирных собак.
Потом издали донесся звук, будто стонет кто-то:
— О-о-ох!
В газете описывалось, что лоси не только ревут, но и стонут…
Все это волшебным образом передавалось Андрейке в ноги; ногам стало легко, и не шли они, а как бы летели над землей. Дай им волю, так бы и унесли Андрейку к шоссе.
Благодаря сообразительности и смекалке, присущим разведчику, кое-что Андрейка предусмотрел на случай лосиной атаки: идя, он примечал вокруг себя и впереди все высокие деревья. Если лось появится, то Андрейка очутится на дереве быстрее кошки. Тот подождет, подождет, да пойдет, куда ему надо… Долго лосю придется ждать, пока Андрейка слезет! А коли попадется особо зловредный и терпеливый, то в портфеле провиант запасен: булочка и молока бутылка… Поглядим, у кого больше выдержки! Скорей лосю надоест ждать, когда Андрейка к нему спустится с дерева… Он проголодается или подумает, что Андрейка постоянно на дереве проживает наподобие обезьяны, и пойдет кого-нибудь другого себе отыскивать…
Теперь история, которую требовалось рассказать, выглядела иначе. Лось выскочил, но Андрейка оказался проворнее и в один миг очутился высоко на дереве, оставив лося с носом. Одураченный лось сперва дожидался под деревом, когда Андрейка слезет, но тот проявил выдержку и не слез, только посмеивался да желудями сверху кидался, метко попадая. Лось, обозленный Андрейкиной стойкостью, начал с разбегу молотить рогами по стволу, дерево тряслось, но Андрейка сидел наверху цепко. Первое дерево не выдержало и сломалось, но Андрейка к тому времени успел перебраться по веткам на другое… Другое тоже не выдержало, но Андрейка уже сидел на третьем, постепенно продвигаясь таким образом ближе к шоссе… Наконец о самое последнее дерево лось сломал рог и с позором удалился, оставив его Андрейке как трофей…
То горелое место, где спрятан рог, было самое опасное: там, как сказал дядя Коля Копейкин, находилось «стойло», а все деревья — маленькие и тоненькие, ни на одном не спрячешься. Надо будет скорей взять рог и удирать оттуда.
Так передвигался Андрейка: по мелколесью, где спрятаться негде, мчался во весь дух, а в хорошем лесу, с деревьями толстыми и высокими, замедлял ход и отдыхал.
Вот и горелое место: теперь нужно найти кровать…
И тут Андрейка явственно услышал:
— Э-эй!
Потом смолкло и снова:
— Э-эй!
Голос — тонкий, не лосиный, а больше на человечий похож, будто ребенок кричит…
За кустами кровать виднеется, а внизу что-то шевелится — маленькое, пестрое, совсем лосю неподходящее…
Пригляделся получше, а это мальчонка лет трех-четырех сидит на корточках с кроватью рядом, просунув голову между железными прутьями в спинке, и кричит:
— Э-эй!
Крикнет, подождет, опять крикнет…
А сам плотный, будто набитый, с круглой стриженой головой и серьезными темными, как вишни, глазами.
— Э, ты чего тут? — окликнул его Андрейка.
