— Салем алейкюм, Petit Caporal![9]
Тот с удивлением оглянулся, окинул юношу проницательным взглядом, подумал минутку, а затем сказал:
— Господи, возможно ли это! Ты здесь, Альмансор? Как поживает твой отец? Что делается в Египте? Что привело тебя к нам?
Тут Альмансор не выдержал, он горько зарыдал и сказал:
— Так ты, Petit Caporal, не знаешь, что учинили со мной эти собаки, твои соотечественники? Ты не знаешь, что я уже много лет не видал земли моих отцов?
— Не могу поверить, — сказал тот, и чело его омрачилось, — не могу поверить, что они потащили тебя за собой сюда.
— Ах, так оно и было, — ответил Альмансор, — в тот день, когда ваши солдаты погрузились на корабли, я в последний раз видел свою отчизну; они увезли меня с собой, и один военачальник, тронутый моими невзгодами, платит за мое содержание окаянному лекарю, который колотит меня и морит голодом. Слушай-ка, Petit Caporal, — продолжал он в простоте душевной, — как хорошо, что ты мне повстречался, ты мне поможешь.
Тот, к которому он обратился с такими речами, улыбнулся и спросил, чем может он ему помочь.
— Видишь ли, — сказал Альмансор, — стыдно мне что-либо просить у тебя; правда, ты всегда был добр ко мне, но я знаю, ты тоже человек бедный, и когда был полководцем, одевался всегда хуже других; судя по твоим сюртуку и шляпе, дела твои и сейчас не блестящи. Но франки недавно выбрали себе султана, и ты, конечно, должен знать кого-нибудь из его приближенных, может быть, агу его янычаров, или его рейс-эфенди, или его капудан-пашу? Знаешь ведь?
— Ну да, — согласился тот, — а дальше что?
— Ты мог бы замолвить за меня словечко, Petit Caporal, пусть они попросят франкского султана, чтоб он отпустил меня на волю, — тогда мне только нужно будет немножко денег на обратный путь; но, главное, обещай мне не проговориться ни лекарю, ни арабскому ученому.
— А что это за арабский ученый? — спросил тот.
— Ах, это странный человек, но о нем я расскажу тебе в другой раз. Если они что-нибудь проведают, мне не выбраться из Франкистана. Но согласен ли ты замолвить за меня словечко аге? Скажи откровенно!
— Пойдем со мной, — сказал тот, — может быть, я смогу быть тебе уже сейчас полезен.
— Уже сейчас? — в испуге воскликнул юноша. — Сейчас невозможно, не то лекарь изобьет меня, я тороплюсь домой.
— А что у тебя тут в корзине? — спросил тот, не отпуская его.
Альмансор покраснел и сперва не хотел показать, наконец он сдался;
— Видишь ли, Petit Caporal, мне приходится выполнять ту работу, что и последнему рабу моего отца. Лекарь — человек скаредный и ежедневно гоняет меня на овощной и рыбный рынок, до которого от нашего дома добрый час ходьбы, и мне приходится все покупать у грязных торговок, чтобы выгадать несколько медяков, так как там все немного дешевле, чем в нашем квартале. Вот гляди, из-за паршивой селедки, из-за горсти салата, из-за кусочка масла мне приходится ежедневно ходить два часа. Ах, знал бы об этом мой отец!
Человек, с которым беседовал Альмансор, был тронут его горькой участью и сказал:
— Идем со мной и будь спокоен, лекарь не посмеет тебя обидеть, даже если останется сегодня без селедки и салата. Не беспокойся, идем. — С этими словами он взял Альмансора за руку и повел за собой, и хотя у того щемило сердце, когда он вспоминал о лекаре, он все же решился пойти с тем человеком, — столько уверенности было в его словах и манерах. Итак, с корзинкой на руке, шагал он бок о бок с солдатом по разным улицам, и странным казалось ему, что встречные снимали шляпы, останавливались и глядели им вслед. Он сказал об этом своему спутнику, но тот засмеялся и ничего не ответил.
Наконец дошли они до великолепного замка, куда и направился тот человек.
— Разве ты здесь живешь, Petit Caporal? — спросил Альмансор.
— Здесь моя квартира, — ответил тот, — а тебя я отведу к своей жене.
— Ну, живешь ты богато! — продолжал Альмансор. — Султан, должно быть, предоставил тебе даровые покои?
— Ты прав, эту квартиру я получил от императора, — ответил его спутник и повел его в замок.
Там. они поднялись по широкой лестнице, и он приказал Альмансору оставить корзину в роскошном зале, а затем прошел с ним в великолепный покой, где на диване сидела женщина. Он заговорил с ней на чужом языке, и оба смеялись от души, а потом женщина на языке франков принялась расспрашивать Альмансора о Египте. Под конец Petit Caporal сказал юноше:
— Знаешь, лучше всего я сейчас же сам сведу тебя к императору и замолвлю ему за тебя словечко.
Альмансор сильно перепугался, но он подумал о своей горькой доле и о родине.
— Аллах, — обратился он к обоим, — Аллах в минуту предельной опасности придает несчастным мужество, он не покинет и меня, настрадавшегося мальчика. Да, я поступлю, как ты советуешь: я пойду к нему. Но скажи, Caporal, как мне держать себя — пасть ниц, коснуться лбом земли?
Они снова расхохотались и стали уверять, что этого делать не нужно.
— А вид у него страшный и величественный, — расспрашивал он, — что, борода у него длинная? Глаза мечут молнии? Скажи, каков он?
Спутник его снова расхохотался, а затем сказал:
— Лучше я уж не буду тебе его описывать, Альмансор, — сам догадаешься, который он. Укажу тебе только одну примету: когда император в зале, все почтительно снимают шляпы; тот, кто останется в шляпе, и есть император. — С этими словами он взял его за руку и повел в императорский зал. Чем ближе они подходили, тем сильнее колотилось у него сердце, а когда они приблизились к двери, у него задрожали колени. Слуга распахнул двери; там стояли полукругом человек тридцать — все в великолепных одеяниях, шитых золотом и украшенных звездами, как обычно ходят в стране франков самые знатные королевские аги и паши. И Альмансор подумал, что его спутник, одетый так скромно, верно, самый незначительный среди них. Все они обнажили головы, и тогда Альмансор огляделся: у кого на голове шляпа, тот и есть император. Но все поиски его были тщетны. Все держали шляпу в руке, значит, императора среди них не было; тут он случайно взглянул на своего спутника — и что же! — шляпа была у него на голове!
Юноша был поражен, потрясен. Он долго глядел на своего спутника, а затем сказал, тоже сняв шляпу:
— Салем-алейкюм, Petit Caporal! Насколько мне известно, султан франков не я, значит, мне не пристало покрывать Голову; ты же в шляпе, Petit Caporal, уж не ты ли император?
— Ты угадал, — ответил тот, — а кроме того, я твой друг. Припиши свои невзгоды не мне, а несчастному стечению обстоятельств, и будь уверен, что с первым же кораблем ты поплывешь к себе на родину. Ступай теперь к моей жене, расскажи ей про арабского ученого и все, что ты знаешь. Салат и селедку я отошлю лекарю, ты же впредь до отъезда оставайся у меня во дворце.
Так говорил человек, бывший императором; Альмансор же упал ниц перед ним, облобызал его руку и просил прощения, что не признал его сразу, так как в его глазах он совсем не походил на императора.
— Твоя правда, — ответил тот смеясь, — ежели ты императором всего несколько дней, то на лбу у тебя этого не написано. — Так молвил он и сделал ему знак удалиться.
С того дня Альмансор зажил в счастье и довольстве. У арабского наставника, о котором он рассказал императору, он побывал еще несколько раз, лекаря же больше не видал. Несколько недель спустя император призвал его к себе и объявил, что корабль, на котором он собирается отправить его в Египет, готов сняться с якоря. Альмансор был вне себя от радости; он собрался в несколько дней и с легким сердцем, щедро и богато награжденный императором, отправился к морю и пустился в путь.
Но Аллаху было угодно продлить его испытания, невзгодами закалить его мужество, и он не дал ему увидать берега его родины. Другой франкский народ, англичане, вели в ту пору морскую войну с императором. Они отбирали у него все захваченные корабли; и так случилось, что на шестой день пути корабль, на котором плыл Альмансор, обстреляли окружившие его английские суда; он вынужден был сдаться, и весь экипаж пересел на суденышко, которое поплыло вслед за остальными. Но на море так же неспокойно, как в пустыне, где на караваны неожиданно нападают разбойники, убивают и грабят. Тунисские пираты напали на их суденышко, во время бури отбившееся от больших кораблей, захватили его, а весь экипаж отвезли в Алжир и продали в рабство.
Правда, Альмансор попал не в столь тяжелую неволю, как христиане, ибо был правоверным мусульманином, но все же последняя надежда увидать родину и отца исчезла. Так прожил он пять лет у одного богатого человека, где работал в саду и поливал цветы. Но богатый человек умер, не оставив прямых наследников; добро его растащили, невольников поделили, и Альмансор попал в руки работорговца. Тот как раз снарядил корабль, чтобы перепродать своих невольников подороже в других краях. По воле случая я тоже оказался невольником этого работорговца и попал на тот же корабль, что и Альмансор. Там мы узнали друг друга, и там поведал он мне о своей чудесной судьбе. Но, когда мы пристали к суше, я оказался свидетелем неисповедимости путей Аллаха, — мы высадились на его родном берегу, нас выставили на продажу на невольничьем рынке в его родном городе, и, о господин мой! — скажу тебе кратко — купил его родной любимый отец!
