— Подожди, Джино… Скажи… а что, много детей идут отсюда на этот фейерверк?
— Все, сколько только их есть в Коччапелато. Все решительно! — ответил Джино, возвращаясь и снова входя в кузницу. Там ведь будет на что посмотреть и о чем потом порассказать!
— А, знаешь, маленький кусочек жаркого я бы, пожалуй, попробовал. Только самый маленький…
— Чорт возьми! Конечно же, самый маленький. Это само собой разумеется… а ты только никогда не забывай, что, если твой друг, твой настоящий друг дает тебе какой-нибудь совет, то надо его слушать. Советы родителей — дело другое. Они всегда эгоистичны. Но советы друзей — никогда.
— Ты говоришь: советы родителей эгоистичны?
— Ну да, конечно! Родителям выгодно, чтобы мы их слушались и были бы хорошими. Понимаешь?
— Тираны! — проворчал Чуффеттино, придвигаясь к тарелке с жарким.
— Враги, недоступные чувству жалости, — подтвердил Джино, следуя за приятелем.
— Кто же попробует первый? — спросил Чуффеттино.
— Я, конечно. Я старше тебя и потому имею право на известные преимущества, — ответил с достоинством Джино.
— Мне не хочется тебя огорчать, но я должен сказать, что попробую сначала я.
— Ни в каком случае!
— Посмотрим.
С этими словами наш герой быстрым движеньем схватил кусок жаркого и засунул его себе в рот. Его приятель немедленно последовал его примеру и, схватив другой кусок, проглотил его, даже не разжевав, как это делают иногда собаки.
Не желая оставаться в долгу и не имея возможности схватить еще мяса, — его уже больше не было, — Чуффеттино загреб рукой всю чечевицу и собирался засунуть ее в рот, когда Джино неожиданно ударил его по руке, и вся чечевица очутилась на полу.
— Что ты делаешь! Все просыпал! Дурак!! — воскликнул с раздражением Джино.
— Что?!? Это ты мне?!
— Конечно, — тебе. Дурак и разиня!
— А! В таком случае — подожди же.
Мальчишки схватились и начали угощать друг друга тумаками и пинками. После десятиминутного сражения приятели разошлись: Чуффеттино — с распухшим носом и подбитым глазом, а Джино — с расцарапанным ухом и бровью, похожей на пестрый фонарь. Сведя таким образом счеты и не оставшись друг перед другом в долгу, им ничего больше не оставалось, как помириться, что они, ни минуты не задумываясь, и сделали. Подав друг другу руку, они обнялись, поцеловались и поклялись никогда больше не ссориться.
— В конце концов ты, пожалуй, был прав, — сказал Чуффеттино, приближаясь к тарелке, в которой был картофель. — Жаркое, правда, было немножко пересолено… Надо теперь посмотреть…
— Верно! Мне как раз то же самое пришло сейчас в голову: нужно попробовать картофель!..
— Да… Только, что мы будем делать, если дядюшке Теодору ничего не останется на ужин?
— Скажешь, что без него заходила его жена и что она решила ужина сегодня не готовить.
— Нет, это — нельзя: он узнает… Лучше приготовим ему что-нибудь потом сами.
— Отлично! У меня как раз явилась сейчас блестящая мысль… Твоему хозяину мы сейчас зажарим кошку.
— Кошку?
— Ну, конечно. Мясо кошки, как две капли воды, похоже на мясо зайца. Я это отлично знаю потому, что мой отец всегда подает своим посетителям жареных кошек, говоря, что «вот вам заяц, которого я накануне сам застрелил на охоте».
— А где же мы ее возьмем — сейчас — кошку?
— Надо поискать. Найдем.
— Знаешь что? Возьмем хозяйскую кошку. Она сейчас была здесь, в кузнице.
— Отлично… Кись, кись, кись!
— Не идет. Не хочет! Но все равно, я ее разыщу. А ты тем временем разведи в печке огонь.
Чуффеттино кошку разыскал, но поймать ее было не легко. Предчувствуя, какая опасность ей угрожала, она делала невероятные прыжки, пряталась во все темные углы, выскакивала оттуда, когда этого всего меньше можно было ожидать, и, как безумная, носилась по всей кузнице. Тем временем Джино, стараясь изо всех сил поскорее раздуть огонь, оборвал веревку мехов, потом, чтобы лучше разгорелись щепки, наложил в печку целую охапку журналов и книг, — все, что было в кузнице (дядюшка Теодор любил слыть за интеллигентного, интересующегося литературой человека), а когда они загорелись, немедленно залил их водой, так как ему показалось, что огонь чересчур велик. Чуффеттино, продолжая гоняться за кошкой, ронял все, что только ни попадалось ему под ноги: столы, стулья, скамейки. Наконец, желая вытащить кошку из-под шкапчика с посудой, куда ей удалось спрятаться, он свалил этот шкапчик со всеми находившимися в нем стаканами и бутылками. Вы представляете себе, что получилось? Все стаканы, графины, рюмки — все разбилось вдребезги! Разгром получился полный. Пользуясь общим смятением, кошка, улучив удобный момент, выскочила вон из дверей и помчалась к площади. Увидя это, наш герой совсем потерял голову, и, бросив все в кузнице, как безумный кинулся за ней в погоню. Через момент его настиг и Джино. И вот оба друга, как сорвавшиеся с цепи бесенята, мчатся за кошкой! Они мчатся все дальше и дальше, по крутым извилистым тропинкам, вон из Коччапелато по направлению к большому, темному лесу, мчатся, окруженные прозрачным сумраком наступающей теплой лунной ночи.
Глава пятая, в которой Чуффеттино из-за своих проделок принужден провести ночь в лесу, где и встречается с волком-оборотнем
Мальчики добежали до берега моря, и, следуя вдоль пляжа, достигли соснового леса. Там, под деревьями, царил полнейший мрак, но это не остановило бегущих. Они продолжали бежать все вперед и вперед, наугад, то наталкиваясь на стволы деревьев, то попадая в густой кустарник. Они падали, поднимались и бежали дальше. Наконец, добежав до небольшой, освещенной луной, лесной полянки, они остановились. С трудом переводя дыхание, они стояли несколько минут молча, потом Чуффеттино проговорил жалобным голосом:
— Ну как же, как же я вернусь теперь в кузницу?
— Это ты меня спрашиваешь, — ответил Джино, пожимая плечами. — Но я-то тут при чем?
— Как это ты-то тут при чем?! Да кто же съел жаркое?
— Ты сказал: «попробуем».
— Нет, — это ты сказал.
— Нет, не я, а ты.
— Послушай, Джино, не выводи меня из терпения! Иначе, знаешь, кончится плохо.
— Что ж, и кошку я, по-твоему, выпустил?
— Нет, кошку выпустил я, — я это знаю. Но если бы ты не явился в кузницу давать мне все эти благие советы!..
— А, так вот оно что! Не даром я всегда считал тебя дурачком.
— Ты потише! Думай, что говоришь!
— Я не намерен говорить тебе сейчас комплименты.
— Ну, ты смотри! Не очень-то! Ведь не так-то давно ты был избит, как осел.
— Что?! Как осел? Я?! А не хочешь ли, чтобы я тебя опять, как следует, проучил?!.
— Отчего нет? Пожалуй!
И они тотчас сцепились и опять начали угощать друг друга кулаками. Через десять минут такой работы приятели разошлись. Чуффеттино — с расцарапанным вдоль и поперек лицом, а Джино — с шишками на лбу и под глазами.
— Ну, а теперь давай мириться, — предложил Чуффеттино.
— Ладно. Давай мириться.
Они подали друг другу руки, обнялись, поцеловались и поклялись больше никогда не ссориться.
— Я думаю, — сказал Джино, — что так как мы кошку все равно не догоним, то нам ничего другого не остается, как вернуться сейчас домой.
— Да, а ты знаешь, что мы, по крайней мере, за целую милю от дома?
— Вина твоя. Зачем было так бежать?
— Да, ведь, я бежал за кошкой.
— Ну, а я бежал за тобой.
— Что касается меня, то я во всяком случае сегодня домой не вернусь.
— А как же фейерверк-то племянника Тозакани?
— Он давно уж кончился, конечно.
— Все равно. Я хочу вернуться, чтобы спать как следует в своей кровати.
— А если я вернусь, то мой отец сломает свою палку о мою спину.
— Ну, однако же, и характерец у твоего отца!
— Да ты пойми; ведь дядюшка Теодор наверно тотчас же побежал к нему и все рассказал… Все!.. Ты понимаешь?.. У меня волосы становятся дыбом от страха, как только я об этом подумаю!.. Нет, раньше, как через неделю, я ни за, что домой не вернусь. Ни за что!
— Пойдем, пойдем, разиня, — я за тебя заступлюсь.
— Хорош заступник, нечего сказать.
— Говори окончательно: идешь или нет?
— Нет, нет и нет.
— Серьезно?
— Серьезно-рассерьезно.
— В таком случае, покойной ночи!
— Что?! Ты оставляешь меня одного?
— Да, ведь, если ты итти не соглашаешься!?
— После того, как ты сам меня до всего этого довел, — ты хочешь меня здесь бросить?!
— Но если мне хочется спать.
— И здесь можно отлично заснуть под любым деревом…
— Брр… Нет, я на это не согласен. Я не привык спать в лесу… Могу еще схватить простуду… И потом, говорят, в этом лесу по ночам прогуливается волк-оборотень… Нет, лучше и ты вернись… право…
