— Чего это так тихо? — спросил домовой Монаха, слезая с антресолей. — Где все?
— Лев сдаёт номер, Марина поёт, Ташка ушла из дома.
— Как ушла?
— Топ-топ и ушла. Навсегда.
— А ты куда смотрел?
— Я ей сказал, что в девять она должна спать. Ташка не возражала.
— С этим домом надо срочно что-то делать! Отныне воспитывать ребёнка буду я!
— Чтобы ребёнка воспитывать, его надо сначала найти.
— Пойдём.
И они отправились на поиски.
— Мне страшно, — признался домовой, едва они вышли за ворота. — Я никогда не выходил из дома.
— Ташке, может быть, ещё страшнее. Она никогда ещё не убегала из дома. На улице им встретился Боб.
— Ищете девочку? Она ушла в певицы. В переход.
Вот уже замелькали уличные огни. Там копошились машины — урчали, фыркали, торопились по домам.
Ташка спала на ящике из-под яблок. Михалыч сидел рядом и тихонько наигрывал.
— Видишь, спит, как и должна в это время, — обрадовался Монах.
— Она должна спать дома, а не в переходе, как забулдыга какой-нибудь.
— Мелочи, — фыркнул Монах. — Главное — чтобы сны хорошие снились.
— За девочкой? — спросил старик.
Сосед и Монах закивали.
— Хорошая, — сказал Михалыч. — Будить жалко. Давайте отнесу.
Ташке снилось, что к ней прилетел воробей.
— Хочешь, я научу тебя чирикать? — спросил воробей. — Начинай!
— Чирик! — неуверенно начала Ташка. — Чирик! Чирик!
— Ты чирикаешь, как на похоронах, — сказал воробей. — Надо победно. Чирик, чирик!
— Чирик!
— Так-то лучше. Ну, приготовились? Начали!
Воробей взмахнул крыльями, и зазвучал оркестр. А Ташка стояла и победно чирикала.
Бывает ли в августе снег?
Домовой всё раздумывал, как ему представиться Ташке. И пока он раздумывал, всё случилось само собой…
Хмурым осенним утром Сосед сидел на старой кофемолке возле плиты. Он смотрел на оранжевый газовый огонь и вспоминал старый камин, кресло с продавленными пружинами и доброе винцо. А теперь…
— Где мои носки? — донеслось из спальни.
Теперь Лев Владимирович ищет носки, а в доме центральное отопление. Включают его почему-то не тогда, когда холодно, а по календарю. «Спасибо, хоть по новому календарю», — уныло думал домовой.
Сейчас войдут хозяева. Когда холодно, они всегда сначала зажигают газ, ждут, пока кухня нагреется, а уж потом приходят…
— Здравствуйте!
Домовой вздрогнул. Рядом стояла Ташка.
— Дать вам мою кофту?
— Какую?
— Жёлтую.
— Нет, спасибо. Жёлтая совершенно не подходит к моему утреннему костюму.
— Ну, мёрзните тогда. — Ташка помолчала. — А вам разрешили сидеть на этой кофемолке?
Домовой вскочил.
— Извините, что согнала, — продолжала Ташка. — Но, боюсь, у вас могут быть неприятности. Мне не разрешают её трогать… Это кофемолка моей прабабушки.
— Помню. В доме ещё все спят, и только мы с твоей прабабушкой сидим на кухне и пьём кофе…
— Не дом, а чёрная дыра! Я опаздываю! — опять раздалось из спальни.
— Пойди, Наталья Львовна, помоги отцу собраться, — попросил домовой. — Его носки лежат на столе.
— Кто положил мои носки на стол?! — донеслось из спальни.
— А, уже нашёл. Вот и хорошо.
— Это вы прячете папины носки?
— Напротив, прячет их твой папа. Один я достал из-за батареи, другой валялся под столом. Я их положил на видное место.
— Спасибо большое! Простите, а вы кто?
— Сосед.
— Наш сосед? Очень приятно. А где вы живёте?
— Дом номер четыре.
— И я.
— Второй этаж.
— И я!
— Квартира семь.
— И я! Получается, мы живём в одной квартире.
— Получается.
— Странно, что мы никогда раньше не встречались. Вы, наверное, гном.
— Ты когда-нибудь видела гнома в доме?
— Я вообще никогда гномов не видела, — призналась Ташка.
— Ну и времена! Девице уже замуж пора, а она ещё ничего не видела и не знает.
— Маме просто некогда мной заниматься, — смутилась Ташка. — Мне кажется, я знаю, кто вы, — она разглядывала маленького странного человечка. — Чёртик?
— Хо-хо-хо. Да ладно. Обыкновенный домовой.
— Я это и сама знала! — обрадовалась Ташка. — Только забыла. Как здорово, что у нас в доме есть домовой…
Что за дом без домового,
Что за домовой без дома? —
замурлыкал Сосед себе под нос.
— Вы разрешите ещё один вопрос? Вы действительно существуете?
— А мне казалось, что вполне нормальная девочка. Что за люди?! — домовой так рассердился, что от него пошёл дым.
— Что с вами? Вы горите? Вы больны? — испугалась Ташка.
— Болен этот мир! Уже и дети не верят своим глазам!
— Простите! Так вы дружили с моей прабабушкой? — Ташка поспешила перевести разговор на другую тему.
— Представь!
— А правда, она была немного… сумасшедшая.
— Она была удивительная женщина.
— Знаете, говорят, она спрятала драгоценности…
— Знаю. И что? Её драгоценности, она с ними что хотела, то и делала.
— И вы не знаете, куда она их спрятала?
— Конечно, знаю!
— Куда?
— Куда? — спохватился домовой. — Это же не моя тайна. Как я могу её тебе открыть? А ещё говорят, что прабабушка была ненормальная. Это вы все ненормальные.
— Моя мама тоже иногда так говорит. Но как же их найти?
— Никак.
— А кто-нибудь пробовал?
— Конечно, пробовал. Особенно твоя бабушка.
— Вы с ней тоже дружили?
— Не особенно. Она совсем не верила в домовых, как и твоя матушка.
— Просто в их жизни никогда не было никаких чудес.
— Глупости! Как это не было чудес?!
— Ну а какие чудеса? Вот возьмите маму. С самого детства она всё пела, пела, потом работала, работала. Потом вышла замуж, потом родила меня. И опять работает, работает.
— Глупости! Разве не чудо её голос?
— Мне тоже нравится.
— Разве не чудо, что у неё появилась дочь?
— Я? Но ведь рано или поздно у всех появляются дети.
— Разве не чудо, что мама с папой вообще встретились и полюбили друг друга?
— Ну ведь это тоже бывает сплошь и рядом.
— Ещё одно слово, и я вычеркиваю тебя из своего сердца! Да знаешь ли ты, как они поженились?
— Папа пришёл брать у мамы интервью. А потом они как-то поженились.
— Как-то поженились. Вот так история! Лев с первого взгляда влюбился в твою матушку. Он даже не мог задавать вопросы, которые приготовил для интервью. А Марина с первого взгляда влюбилась в Льва. И волновалась, что не сможет правильно ответить на его вопросы. И вот Лев собрался с силами (он должен был сдать интервью на следующий день) и задал первый вопрос:
— Ты выйдешь за меня замуж?
Марина сразу хотела ответить «конечно». Но…
— С какой это стати?! Скорее в августе пойдёт снег, чем я выйду за тебя замуж! — ответила Марина.
— Будем ждать снега, — сказал Лев, взял свой плащ и направился к двери.
И тут пошёл снег.
— Снег?! — удивился Лев.
Марина знала, что на это сказать: «Ха! Снег! Это Нина Петровна с верхнего этажа выбивает свои подушки!»
Но она собралась с силами и ответила:
— Снег, странно…
— Они мне никогда ничего такого не рассказывали.
— С кем ты разговариваешь? — донеслось из коридора.
— Спрячь меня! — испугался домовой.
— Это моя мама.
— Она думает, что я — крыса! — Сосед юркнул в буфет. — Скорее закрой дверцу!
— Как же у нас завывает ветер, — сказала мама. — Давно пора заклеивать окна. Лев! Мы садимся завтракать.
Пришёл папа, сел за стол, привычно уткнулся в газету.
— Что это мы едим, едим? Давайте поговорим, — предложила Ташка.
— Давайте, — сказал папа, не отрываясь от газеты.
— Мы торопимся, ешь быстрее! — сказала мама.
— А почему мы всё время торопимся?
— Не задавай глупых вопросов! — отрезала мама.
— Мам, ты знаешь, у нас в доме живет домовой.
— Ты прямо как твоя прабабка! Это была её любимая сказка.
— Мама, это не сказка!
— Вот и она так на меня смотрела и говорила: «Мариночка, это не сказка».
— Почему у нас не может быть домового? У нас вполне приличный дом…
— Ешь!
— Что за дом без домового? Что за домовой без дома? — задумчиво пропела Ташка.
— А ещё твоя прабабушка говорила: «Кто поёт за столом, у мужа жена будет ду-ду!» — сказала мама.
— Мама, а в августе бывает снег?
— Давно не было.
— И о чём с вами разговаривать?! — пожала плечами Ташка.
И больше за завтраком никто не проронил ни слова.
Воспитывать ребёнка буду я!
На следующий день Ташка нашла около кровати письмо.
Уважаемая Наталья Львовна!
Имею честь пригласить Вас в среду в три часа пополудни на обед в честь начала воспитательного процесса.
