ВОДОСТОЧНАЯ ТРУБА, ИСПОЛНЯВШАЯ ФУГУ
Фуга — ужасно трудное музыкальное произведение. Сыграть его может только мастер. Потому что на самом деле фуга — это такая музыкальная вьюга: кружится себе на месте, всё набирая и набирая обороты… и вот уже скоро её совсем не удержать. Хотя мастер‑то, конечно, удержит: на то он и мастер.
Но мы с вами пока поговорим о Водосточной Трубе. Увы, не о Музыкальной Трубе — ей нету места в нашей сказке. Потому что всё место в нашей сказке занимает Водосточная Труба, а водосточная труба, как известно, не самый миниатюрный предмет в мире…
Итак, Водосточная Труба… Она висела на доме и служила для стока воды. И когда кто‑нибудь из прохожих приветствовал её и говорил: «Ну, что поделываем?» — Водосточная Труба без долгих размышлений отчитывалась: «Служим для стока воды». И прохожие уходили успокоенные, поскольку это означало, что в мире полный порядок и все занимаются своими делами.
Надо сказать, что на службе этой Водосточная Труба состояла уже довольно долго — лет, пожалуй, тридцать, а тридцать лет для водосточных труб — глубокая старость. Так что Водосточной Трубе давно полагалось на пенсию, куда она в конце концов и собралась, — причём проводы её решили обставить как нельзя более празднично. И обставили. Гостей и цветов возле дома было — пруд пруди, а Городской Глава даже сказал трогательную речь, которую закончил такими словами:
— …потому что служить для стока воды было её призванием.
Это он, конечно, Водосточную Трубу в виду имел. Гости положили цветы на землю и захлопали, а Водосточная Труба сказала:
— И вовсе нет. Служить для стока воды было моей работой. А призвание моё — музыка.
Гости на всякий случай перестали хлопать и — тоже на всякий случай — подняли цветы с земли и прижали их к груди. Они не знали, как вести себя в такой ситуации. И Городской Глава тоже не знал. А Водосточная Труба продолжала:
— К сегодняшнему празднику я приготовила для вас фугу, которую и хочу сейчас исполнить. Только спешу уточнить — просто напоминаю: я водосточная труба, а не музыкальный инструмент… Поэтому не надо ждать, что моё исполнение будет совершенным. Но я попытаюсь вложить в него всю мою душу — и я уверена, что вы получите большое наслаждение.
— Может быть, лучше не надо? — осторожно, но очень твёрдо спросил Городской Глава: он испугался за свои барабанные перепонки.
— Действительно… может быть, лучше не надо? — повторили вслед за ним гости: их барабанные перепонки были ничуть некрепче.
А жители дома, на котором висела Водосточная Труба, наблюдавшие за празднеством из окон, немедленно позахлопывали все окна… и кое‑кто даже задёрнул гардины.
— Я хорошо подготовилась, — сказала в своё оправдание Водосточная Труба — и всем стало непонятно, собирается она всё‑таки ещё исполнять фугу или уже нет…
— Вы… простите за любопытство, когда‑нибудь, вообще‑то, пробовали это раньше — исполнять музыкальное произведение? — смягчившись, поинтересовался Городской Глава.
— Да… может быть, Вы когда‑нибудь пробовали это раньше? — повторили вслед за ним гости.
— Нет, никогда, — простодушно ответила Водосточная Труба, и те жители дома, которые в первый раз не задёрнули гардины, теперь задёрнули их немедленно. — Дело в том, что я всегда служила для стока воды…
— Не покажете ли Вы нам лучше пример красивого стока воды? — воодушевленно предложил Городской Глава. — В Вашем исполнении это будет величественное зрелище!
— Величественное зрелище! — повторили вслед за ним гости.
— Нет, я исполню фугу, — решительно сказала Водосточная Труба. — Первый и единственный раз в моей жизни. А на один раз имеет право каждый.
И без лишних слов приступила к исполнению.
Вступительный звук был душераздирающий.
Городского Главы хватило минуты на три, после этого он стремглав бросился бежать куда попало. Гости тут же побежали вслед за ним, зажимая уши и закатывая глаза к самому небу. К счастью, Водосточная Труба не видела этого: она играла словно в беспамятстве. А когда закончила и огляделась вокруг себя, то не увидела никого, кроме Иоганна Себастьяна Баха.
— Спасибо, — растроганно произнёс Иоганн Себастьян Бах и погладил трубу по алюминиевой поверхности.
— Как Вы смогли это выдержать? — опешила Водосточная Труба.
— Это было прекрасно! — ответил он.
Водосточная Труба горько усмехнулась: она не поверила Иоганну Себастьяну Баху. Но тот продолжал:
— Музыкальное произведение, которое исполняется один‑единственный раз в жизни, прекрасно всегда!
А что уж он имел в виду, говоря так… Бог его знает.
Нельзя сказать, что подтяжки — это самое важное из того, что человек на себя надевает: некоторые подтяжками вообще не пользуются. Только сами подтяжки почему‑то обычно считают, что без них ну никак нельзя обойтись… — и даже полагают, будто иначе брюки упадут на землю! Вот подтяжки и норовят убедить всех вокруг, что если кто‑то в этом мире и отвечает за правила приличия, так это они, подтяжки. И что нет ничего неприличнее на свете, чем потерять брюки на глазах у всех. «Представьте себе, пожалуйста, господа, — настаивают обычно подтяжки, — делового человека в дорогом костюме, при галстуке и с портфелем: приходит он на какую‑нибудь важную встречу, протягивает руку для знакомства, а в этот самый момент с него соскальзывают брюки — и остается он, стыдно сказать… в трусах!..»
Оно, конечно, не очень приятно, дело ясное, да только так уж совсем просто брюки на землю всё же не падают: у любых порядочных брюк пуговицы есть, а иногда даже и молния!
Впрочем, подтяжки ни пуговицам, ни молниям никогда не доверяют. Наши Подтяжки тоже не доверяли.
— Подумаешь, пуговицы, подумаешь, молнии… — говорили они. — Пуговицы оторваться могут, а молнию часто заклинивает! Вот и получается, что на самом‑то деле нет ничего важнее подтяжек.
И с ними соглашались… Ходили даже слухи, что это не просто Подтяжки, а Подтяжки‑со‑Связями. Кто и когда пустил такие слухи, неизвестно, но, в конце концов, все этим слухам поверили — и многие даже стали побаиваться Подтяжек… Подтяжек‑со‑Связями!
Ведь если о ком‑нибудь говорят «со связями», дело, значит, нешуточное… Дело, значит, такое, что и вправду важная персона перед нами… персона, знакомая с другими важными персонами.
С какими такими важными персонами были знакомы наши Подтяжки, Подтяжки‑со‑Связями, оставалось только гадать. Может, с министрами, может, с дипломатами, может, с директорами какими‑нибудь… Только вели они себя так, словно были знакомы со всеми сразу— и с министрами, и с дипломатами, и с директорами! И со многими другими.
Когда, например, Цепочка‑от‑Часов пожаловалась, что у неё от постоянного качания всё перед глазами плывет, Подтяжки‑со‑Связями тут же сказали:
— Не волнуйтесь, Мы свяжемся с кем следует и замолвим за Вас словечко, чтобы Вас на другую должность перевели.
— На какую это другую? — с опаской спросила Цепочка‑от‑Часов.
— Ну… например, на должность Цепочки‑для‑Кулона. Ей столько качаться не приходится: она лежит себе вокруг шеи и в ус не дует.
И Цепочка‑от‑Часов начала мечтать о новой должности, да только всё впустую: дни шли за днями, а кулона на неё никакого так и не вешали. Но когда Цепочка‑от‑Часов в отчаянии спросила у Подтяжек‑со‑Связями, скоро ли ей приступать к новой должности, те возмутились:
— Ну можно ли быть такой нетерпеливой, Цепочка‑от‑Часов! Вашим вопросом сейчас как раз занимаются. Не надо думать, будто это так просто — получить повышение! Мы используем все Наши связи, чтобы улучшить Вашу жизнь, а Вы, неблагодарная, Нас же ещё и торопите! Нам же не только Вам помогать приходится, но и многим другим…
В этом была доля правды. Подтяжки‑со‑Связями почти каждому чего‑нибудь наобещали: Шёлковой Бабочке — что отпустят её на свободу в леса и поля, чтобы ей не сидеть неподвижно на шее все время, Заколке‑для‑Галстука — что поднимется она по служебной лестнице и станет Заколкой‑для‑Шляпы, Стальным Наручным Часам — что назначат их Золотыми Наручными Часами, а Замку‑от‑Портфеля — что похлопочут для него о вакансии Замка‑от‑Сейфа… И все терпеливо ждали… да только вот перемен никаких не происходило.
— Терпение, друзья! — то и дело утомлённо говорили Подтяжки‑со‑Связями. — Нам столько всего организовать надо, что просто хоть лопни! Вы думаете, это так просто — вершить судьбы? У Нас, конечно, связей больше чем достаточно, да ведь и свою работу ещё делать надо — брюки держать… они, мерзавцы, так и норовят на землю соскользнуть, за ними глаз да глаз нужен. Отвлекись на секундочку — уже лежат на земле да ухмыляются! И никакие правила приличия им неведомы.
Несмотря на то что никто и никогда не видел брюки лежащими на земле, все, тем не менее, были исполнены уважения к работе Подтяжек‑со‑Связями. Ещё бы: правила приличия — вещь серьёзная!
