ДОПРОС
Фабрео и связанный Арбузик остались одни. У Арбузика изо рта текла кровь — телохранители выбили ему зуб.
Фабрео наступил ногой на кучу золотых монет.
— Золото, золото! — заорал он, брызгая слюною.- Тебе понадобилось мое золото! Вот тебе, вот тебе!…
И он пригоршнями швырял в Арбузика тяжелые, как камни, золотые монеты.
Наконец он выдохся.
— Это не твое золото, Фабрео,- спокойно и твердо сказал Арбузик.- Это золото принадлежит людям, которых ты ограбил, и они вернут его себе. Придет час, и вернут!
— Никогда! — вне себя заорал Фабрео.- Видел эту бомбу? Ты пытался утащить взрыватель, ничего у тебя не вышло! И если мне станут наступать на мозоли, я взорву весь мир! Отныне я его властелин! Я! Я! Я!
— Подавишься, Фабрео,- сказал Арбузик.- Мир не принадлежит кому-либо из смертных, он принадлежит всем сразу — тем, кто жил на земле, кто живет и кто еще народится! Забывший об этом будет сметен самой жизнью!… Теперь я понял, почему ты ненавидишь зеленохвостых. Тебе не удалось ни запугать, ни купить их, как ты купил парикмахера Эпельсинова. Зеленохвостые никогда не станут служить тебе!
— Я уничтожу зеленохвостых! — затопал ногами Фабрео.- Я уничтожу всех, кто встанет на моем пути! — От злости он едва владел собой.- Знай, на меня согласился работать самый великий ученый мира! Из клеток моего тела,- хотя бы из клеток моего мизинца! — он вырастит тысячи, Десятки, сотни тысяч Фабрео! Теперь я никогда не умру! Я бессмертен! И весь мир будет принадлежать новому племени, где каждый будет полностью походить на меня!
— Это не ученый, это преступник,- сказал Арбузик.- Это самоубийство — служить тебе и твоим сумасбродным планам. Это предательство людей земли, нет ничего ужасней такого предательства!… Кстати, ты подумал, Фабрео, какой это будет страшный мир, где все будут подобны тебе? Если все будут такими же негодяями, как ты, им будет тошно жить бок о бок. Они перережут, перегрызут друг друга!
— О нет, нет, они не будут жить бок о бок! Им хватит рабов,- рабами станут все люди земли! Каждый Фабрео будет владеть тысячей рабов, и каждый будет счастлив! И все Фабрео вместе будут беспощадно уничтожать рабов, которые лишь подумают о свободе! Никакой свободы больше не будет! Наша воля повсюду заменит свободу!
— Лопнет рот, пожелавший проглотить тело,- сказал Арбузик.- Как нельзя затмить солнце, так нельзя спрятать правду. Тот, кто испытал свободу, никогда не примет нового рабства!… Я, связанный сегодня по рукам и ногам, предрекаю, что завтра ты будешь убит теми, кто ныне служит тебе, потому что они уже знают или догадываются/ что ты их заклятый враг!…
Фабрео спохватился, что в припадке ярости выболтал много лишнего.
— Старший из охраны! — позвал он.
— Я здесь, господин! — бородатый телохранитель приоткрыл дверь в спальню.
— Ты подслушивал, ничтожный раб?
— Я маленький человек, господин. Я слушаю только приказы. Все остальное — не мое дело.
— Назначаю тебя новым начальником стражи!… Весь дворец оцеплен солдатами. Мне известно, что вместе с «Упавшим с неба» здесь был Али, приговоренный к смертной казни! Он в одежде стражника. Приказываю задержать всех стражников во дворце и в городе! Я лично хочу удостовериться, нет ли среди них Али!…
ГОРОДСКАЯ БЕДНОТА БЕРЕТСЯ ЗА ОРУЖИЕ
Поймать Али не сумели. Прежде чем солдаты оцепили дворец, Али пересек королевский сад и спустился к морю, пользуясь тайной тропинкой в скалах.
Оттуда он направился к оборванцу, с которым его познакомил Арбузик. Тот ютился в пещере, выкопанной на склоне оврага у городской свалки. Али добрался до пещеры, упал на подстилку из веток и травы и заснул мертвым сном.
Но вскоре его растолкал оборванец. Он принес с базара последние новости.
— Королевские стражники схватили «Упавшего с неба»! Что делать?
В бессилии Али заплакал. Это были первые слезы в его жизни.
— Послушай, Али,- сказал оборванец.- В городе смятенье: хватают всех стражников и тащат во дворец. Тебе бы не мешало сменить одежду.
Али, думая о своем спасителе, швырнул на землю кафтан стражника — в карманах звякнуло золото.
— Золото? Откуда золото? — удивился Али. Оказалось, золотыми монетами доверху набиты карманы кафтана и шаровар. Али хлопнул себя по лбу.
— Куриная голова! Вот отчего я не мог взобраться по веревке!… Ты говоришь, хватают стражников?… Значит, узнали, что я переоделся в их одежду?… Или собираются наказать стражников за то, что снова упустили Али?
Находчивый ум Али требовал действия.
— Если мы хотим спасти «Упавшего с неба», нужно выступить немедля!… Бери это золото! Раздобудь на него побольше оружия! Собери бедняков, всех отверженных, кого сумеешь! Мы вооружим их и все пойдем на приступ дворца!
— Неужели я дожил до этого счастливого часа! — воскликнул оборванец.- Али, ты не успеешь передумать всех своих дум, как получишь целую армию! Не смущайся, что в ней будут косые и хромые! Все они будут биться за свои права насмерть! Довольно обмана и страха!…
Связанного Арбузика швырнули в темную тюремную яму. Ему не давали ни воды, ни пищи.
«Что ж,- подумал Арбузик,- все, что имеет начало, должно иметь конец…»
Больше всего он сожалел о том, что не удалось уничтожить взрыватель от страшной бомбы.
Из головы не выходил бочонок с ядом. Откуда яд у Фабрео? Вспомнилось, что не Али распускал слухи об этом бочонке, а кто-то другой. Кто именно? С какой целью?
«А не спрятал ли коварный Фабрео в бочонке Чиха?» — мелькнула мысль. Но мысль показалась слишком неправдоподобной и угасла.
Как там Бебешка? Что с кораблем? Что со спасенными детьми в бывшей стране Дуляриса? Знает ли Бомбоко, что им угрожает нападение? Готовы ли они отразить его?…
Арбузик боялся ослабеть и потерять контроль над собою. «Пока я жив, совесть командует мною, а не страх»,- упрямо повторял он, изнемогая от голода и жажды. Болело после побоев тело, ныли зубы…
В кромешной темноте пробегали крысы. Они злобно попискивали, поджидая, когда мальчик станет совсем беспомощным.
Но Арбузик не собирался помирать. Наоборот, именно сейчас он строил разные планы, вспоминал, чему его учил отец.
Однажды он спросил отца, что важнее всего для человека.
«Уметь построить дом — важно. Уметь вырастить хлеб — очень важно. Уметь постоять за свою
честь — тоже очень важно… Но мне кажется, сынок, самое важное — уметь просыпаться радостно — с благодарностью земле, на которой живешь, с чувством, что вот пришел новый день, и ты будешь жить, будешь трудиться, и труд будет продвигать тебя к цели!»
«Понятно,- ответил отцу Арбузик.- А что важнее и этого?»
«Умение засыпать радостно — славя землю и людей, которые дают нам смысл жизни. Кто поработал от души и сделал много добра, тот дорожит каждым прожитым днем!»
«Ясно,- сказал Арбузик.- А что самое-самое важное?»
«Умение жить радостно с утра до вечера. Рано или поздно человек умирает, стало быть, каждый день жизни дается ему для того, чтобы сохранить вечное — совесть, правду, справедливость, свободу… Вопреки всем трудностям и бедам… В этом и есть самое-самое человеческое, потому что твоему примеру непременно последуют другие…»
«Научился ли я отцовской науке? — думал Арбузик, чувствуя, как немеют руки и ноги от веревок.- Радость — не пощадить себя ради победы над врагом!…»
Всех стражников, которых нашли во дворце или в городе, задержали и без дальних разговоров отвели в тюрьму. Туда же посадили и нового начальника стражи.
Фабрео хотел нагнать страху на нерадивых служак, а потом лично проверить, не прячется ли среди них Али.
Но ему пришлось отложить задуманное,- он получил сообщение, что корабль Бебешки в ожидаемом месте не обнаружен, а найден после долгих поисков в одной из бухт неподалеку от столицы.
Таким образом, сразу менялся план действий, и Фабрео не был уверен, что зеленохвостые, назначенные капитанами боевых кораблей, без всякой подсказки добьются победы. Как всякий самовлюбленный наглец, он не доверял тому, кто не падал перед ним на колени. Да и непросто это было — потопить «Освободитель»: бухта, где он бросил якорь, была настолько мала, что в ней с трудом мог поместиться атакующий корабль. К тому же тяжелые королевские корабли имели низкую осадку, и бухта была для них слишком мелкой.
— Пусть подождут стражники! — махнул рукой Фабрео.- Может, и им тюрьма прочистит мозги!
И отправился в карете к стоянке боевых кораблей.
А стражники заволновались. Прошел слух, что всех их повесят, как повесили прежнего начальника стражи.
«Теперь мне уже нипочем не отговориться,- подумал новый начальник стражи — Меня обвинят в том, что стражнцки вышли из повиновения. Сдерут с живого кожу. Уж лучше я погибну в битве, как полагается солдату». И он закричал:
