Ознакомительная версия.
Гробыня поморщилась.
– Фу, Танька! Ты стала как они! С тобой и поругаться нельзя. Неужели я действительно так тяжело больна?
– Да нет, с чего ты решила?
– А с того, что мне хамить перестали. Терпелюшки все такие, я фигею… Кстати, а мирок симпатичный! Тут, если зубы есть, дыры выгрызать можно, да только все равно не то.
– Чего «не то»? – быстро спросила Таня, любившая откровенность.
Гробыня дернула ногой.
– А то не то! Знаешь, что меня тут дико раздражает? Они сюсюкают. Например, тут парень подходит к девушке и говорит: «У тебя красивые глаза!» Тупость! Нужны ему ее глаза! Я бы не удержалась и ляпнула: «Да правда, что ли? Тебе их дать поковырять или с собой возьмешь?»
– А надо как?
– Надо подойти к девушке и сказать что-нибудь в духе: «Я хочу с тобой жить и с тобой умереть. И чтобы ты родила мне десять детей». А если и умирать не готов, и дети не нужны, зачем тогда глазки пальчиками ковырять? Не вижу логики!
Склепова рывком села и схватила с тумбочки яблоко.
– Отвернись, Танька! А то будешь смотреть, как у меня прожеванное яблоко по пищеводу проталкивается!
– А Гуня где?
– Его Ягге увела что-то перетаскивать. Она говорит: если мерить Гуню лошадиными силами – это будет табун. А вообще Гунька у меня классный! Я в нем с каждым днем что-то новое открываю!
Таня недоверчиво фыркнула.
– Не веришь? – обиделась Гробыня. – Ну да, он простой! Женщина (ну не вообще, а лично я!) умнее мужчины. У нее лучше развита речь, она видит больше подробностей. Но она как виноград: чтобы украшать арку, винограду нужна твердая опора. Принять простое решение мы зачастую не можем. Нам мешает собственная сложность. Очень хочется, чтобы кто-то шикнул на нас, строго посмотрел или топнул ногой.
– И Гуня на тебя топает?
– Пока не топает. Но я его обучаю. Вот через годик… – начала Гробыня, но неожиданно замолчала и помрачнела.
Видя, что настроение у Склеповой не улучшается, Таня попрощалась. Склепова ее не удерживала.
– Гроттерша, а Гроттерша! – жалобно окликнула Гробыня, когда Таня была у ширмы.
Таня обернулась. Глаза Гробыни испуганно глядели на нее с прозрачного лица.
– Мне страшно быть человеком! Хочу быть хомячком! – сказала Гробо Клеппо.
* * *
Таня вышла в коридор, и ее едва не убило огромной дубовой кроватью. Кровать тащил над головой Гуня. За ним едва успевала маленькая Ягге. Под выступавшей частью кровати она была как под зонтиком.
– Славный мальчик этот Гуня! – похвалила Ягге. – Правда, пока мы поднимались по лестнице, он кого-то снес. Когда тащишь что-то громоздкое, ни в коем случае нельзя оборачиваться, когда тебя окликают!
– А как Гробыня? – быстро спросила Таня, пользуясь тем, что Гломов, пыхтя, проталкивал кровать в двери магпункта.
Ягге вскинула глаза и усиленно засуетилась, помогая Гуне.
– Некогда… некогда мне тут с тобой! После зайдешь! – торопливо сказала она.
Когда в ужасном настроении Таня поднялась наверх, первым, кого она увидела, был Глеб Бейбарсов. Он стоял в узкой части коридора, перегораживая ей проход.
– Девушка, вы в курсе, что я устал ждать!
Таня остановилась.
– Лег бы на пол и укрылся дверным ковриком. Чего тебе надо? – устало спросила она.
– Мне? Ничего. Я купидон! – сказал Глеб.
– Я так сразу и поняла. Другие сенсации сегодня будут?
– Сколько угодно. Я видел во сне мать-опекуншу.
– Завидую.
Глеб не любил шуток о матери-опекунше. У него сразу становилось неприятное лицо.
– Не завидуй. Она требует, чтобы ты поспешила с птицей титанов. Обмани Ваньку как угодно, но он должен поймать птицу. А потом используешь это! Достаточно с силой его бросить. Первый, на кого он посмотрит, будет уничтожен.
Бейбарсов насильно разжал Тане пальцы и вложил в ладонь что-то ледяное и круглое. Таня хотела посмотреть, что это, но Глеб быстро коснулся ее локтя своей тростью, и рука Тани сжалась против ее воли.
– Ты будешь встречаться с Ванькой! Хитри! Обещай, чего хочешь! Тарарах прав: ни к кому другому она не прилетит. У Ваньки дар.
– Он никогда не пойдет на это!
– А ты заставь! Влюби его в себя – пусть он совсем потеряет голову.
– И это предлагаешь мне ты? – недоверчиво спросила Таня.
– А чего такого? Рабочий момент.
Таня изучала Глеба недоверчиво, будто увидела впервые. Потом буркнула:
– Он в меня и так влюблен!
Глеб вскинул брови.
– Умная девочка! Но в твои способности я поверю, когда увижу в его руках серую птичку! Желательно лапками кверху. Скромный подарок. Почему бы не попросить его вместо обручального кольца?
– Ванька меня любит, – упрямо повторила Таня.
– Правда, что ли? Тогда почему ты до сих пор не скормила его душу черному маку?
– А ты почему не скормил ему душу Жанны Аббатиковой?
Глеб нахмурился, лицо у него как-то по-особенному вытянулось – и Таня испугалась за свою жизнь. Но Бейбарсов уже взял себя в руки.
– Никогда не говори ничего про Жанин! Ты ничего не знаешь и ничего не понимаешь! – отрезал он и, повернувшись, ушел.
Таня, недоумевая, долго смотрела ему вслед. Она запоздало сообразила, что ничего не сказала Глебу про невесту Гоярына, но догонять его сейчас ей не хотелось.
Непонятный маленький предмет продолжал холодить ладонь. Таня разжала пальцы. Она увидела каменный глаз – круглый, без века, со страшным зрачком. Глаз смотрел без выражения, но был необъяснимо полон затаенной, ждущей ненависти.
* * *
Иногда бывает: в холодильнике в забытой кастрюльке киснет суп, а ты боишься выливать его, зная, что будет сильная вонь. А пока он стоит, закрытый крышкой, вроде и ничего – терпимо. Таким киснущим супом в сознании у Тани было ее обещание Сарданапалу заглянуть к титанам. Она откладывала его, хотя понимала, что идти все равно придется. Тибидохс вздрагивал все сильнее. Порой, когда во время толчков Таня смотрела в окно, ей казалось, что соседние башни кренятся. Хотя кренилась, скорее всего, именно их башня. Только древняя магия мешала ей обрушиться.
Таня отыскала Ваньку с помощью бледно-розовой искры-ищейки. Ванька сидел на корточках перед дверью и через щелку заглядывал внутрь. От Ваньки пахло зверинцем. В свитер вплелись соломинки.
Втайне Таня обрадовалась, что застукала Ваньку за таким невыгодным занятием. Она постоянно собирала на него внутренний компромат. И на Глеба тоже собирала, причем даже активнее. Странное дело, от какого-нибудь дяди Феди мы не требуем совершенства, но прежде, чем пустить кого-то в свое сердце, требуем вытереть ноги.
Заметив Таню, Ванька поднес к губам палец и замахал рукой, приглашая ее присоседиться. Таня осторожно подошла. Из аудитории доносились вопли:
– Сдохните, микробы!.. Дегенераты! Я сорву с вас эполеты!
– Это кто там разбушевался? – заглянуть в щелку Тане мешала голова Ваньки.
– Ягун. Проводит дополнительные занятия по технике безопасности для первого курса.
– А чего он вопит?
– Кто-то оживил шланг от его пылесоса.
– Оживление неодушевленных предметов? Это же магия высшего уровня! Кто мог освоить ее на младшем курсе?
– Да есть тут один такой кадр! Забавно, что как раз с него Ягунчик эполеты и не сдирает! – фыркнул Ванька.
На стене висела старая картина. По крутому мостику навстречу друг другу скакали два рыцаря с копьями. Под мостиком стояла девушка в высокой шляпе и, мало интересуясь перспективами столкновения металлолома, бившегося явно из-за нее, делала что-то непонятное с котенком. Таня решила, что она отгрызает ему голову. Но художник, скорее всего, имел в виду поцелуй. Оба рыцаря показались Тане похожими на Бейбарсова. Ваньки среди них не было.
– Что ты делаешь завтра утром? – спросила Таня.
Ванька смахнул со лба непослушную челку.
– И что я делаю завтра утром?
Таня прокрутила нож-невидимку, надетую на соседний с кольцом палец. Это был новый нож-невидимка, изготовленный в Тибидохсе вместе с метательными шипами.
– Ты идешь со мной в Заповедный Лес Тибидохса. Знаешь полоску между чащей и океаном?
– Зачем туда-то?
– За полосатыми гусеницами!
Ванька оглядел Таню и жестом собственника застегнул ей пуговицу на воротнике.
– Это которые поющие? И что ты с ними будешь делать?
Таня колебалась недолго.
– Ты меня любишь?
– Тебя я люблю. Но не люблю, когда мне отвечают вопросом на вопрос!
По тому, как Ванька наклонился и сдвинул брови, Таня определила, что шагнула в зону коронного валялкинского упрямства. Еще немного, и Ваньку с места не сдернешь и трактором.
– Мне хочется увидеть птицу титанов. Поймать ее можешь только ты, а прилетает она туда, где водятся полосатые гусеницы.
– Как-то Тарарах мне их показывал, – кивнул Ванька. – А что за птица-то? По названию что-то огроменное. У Тарараха надо спросить!
– Не надо спрашивать!
Ваньке не нравились секреты от Тарараха, которому он верил так, что позволил бы подержать свое сердце.
Ознакомительная версия.
