Под его зорким глазом редко какому куцему словечку удавалось остаться без дела — разве уж совсем захудалое, ни на что не похожее, без которого можно и обойтись…
Пастух дядя Коля Копейкин, который в войну повидал множество пленных немцев, рассказывал, что сами они, промежду себя, разговаривают без всяких артиклей и прочего. И правильно делают: если еще и в разговоры вставлять эту чепуху, то будет еще больше путаницы!
Ромашка опять спросил:
— А что значит — «хурра»?
— Ищи сам! — не дал ему потачки Андрейка. Ромашка, пошуршав страничками учебника, сообщил:
— А это значит — «ура».
— Чего врешь? — не поверил Андрейка.
— Смотри вот в словаре!..
Андрейка заглянул в словарь — верно: по-немецки «ура» будет «хурра».
— Это они у нас содрали… — решил он.
Вскоре Ромашка объявил:
— Готово!
Первым делом строгий педагог Андрейка просмотрел выписанные слова:
— А почему их так мало?
— А если остальные я знаю? — вызывающе ответил Ромашка.
Знает так знает… Начали проверять:
— Дер Винтер? — спрашивал Андрейка голосом немки Маргариты.
— Зима…
— Кальт?
— Холодно…
— Хурра?
— Ура!
Затем перешли к упражнению.
— Битте! — скомандовал Андрейка, прохаживаясь с поднятым подбородком по комнате и покусывая губы для большего сходства с Маргаритой.
Ромашка поднял брови, напрягся и начал бубнить:
— Дер Винтер ист да… Зима пришла… Эс шнейт, абер эс ист нихт кальт… идет снег, но не холодно… Ди Киндер шпилен им Винтер герн им Хоф… Дети играли во дворе… А можно, я буду прямо перевод читать?..
— Валяй! — согласился Андрейка, чтобы не затягивать урок.
Ромашка взял свой исписанный листок и начал читать, то и дело пытливо взглядывая на Андрейку:
— В это время откудова-то выскочил громадный волк! Дети убежали в дом. Но они не испугались и выпустили на волка громадную собаку под названием волкодав… Верно?
Андрейка рассеянно кивнул, не отрывая глаз от окна, будто там должен пройти физрук Борис Иванович, которого всегда высматривала Маргарита.
— Собака выскочила и начала драться с волком. Свалила его на землю и начала катать по снегу, но в это время выскочил другой волк, еще больше того… Верно?
— Верно… — кивнул Андрейка, заинтересовавшись, что будет с собакой, но тут же заподозрил какой-то обман. Даже по картинкам видно, что там не о волке, а о чем-то другом говорится. На одной — ребята с портфелями идут, к своей деревне подходят, и на них большие круглые снежинки падают; на другой — домишко, снегом накрытый, а на калитке ворона сидит, как в Шапкине…
— Дай-ка сюда книжку, буду следить… — сказал Андрейка, беря учебник. — А то я на слух не улавливаю… До какого места дошел?
Ромашка с ходу ткнул пальцем в середину упражнения.
— Валяй… — читая про себя незнакомый текст, приказал Андрейка.
Ромашка зачастил:
— Но волкодав не испугался и опять начал драться с этим волком! В это время тот волк вылазит из сугроба…
— Стой! Обожди! — остановил его Андрейка. — Волк-то — Вольф? А тут никаких вольфов нету! Это почему такое?..
Ромашка захохотал и с торжеством выпалил Андрейке в лицо:
— Потому что ты сам ничего не знаешь, вот! А перевод я сочинил, вот! А раз ты сам не знаешь, то и меня не можешь учить! Ты сам лодырь, вот!
И Ромашка смело прошагал мимо Андрейки в кухню, крича:
— Он сам ничего не знает. Если б знал — тогда другое дело!..
В своем длиннополом пальто и криво нахлобученной шапке он мелькнул мимо окна, таща за собой салазки…
А что мог Андрейка поделать, если даже сама Маргарита с высшим образованием и то с этим Ромашкой не справилась?
И Андрейка посочувствовал Маргарите… Тут поневоле станешь нервной, если с такими хитрыми и коварными лодырями дело иметь! С ними только и остается взять палку потолще, и давай их по спинам чесать!.. А сколько таких Ромашек в каждом классе сидит! И сам Андрейка на днях тоже над Маргаритой подшутил: залез в стенной шкаф, закрылся и пролежал там на полке весь урок… А что хорошего? Был бы Андрейка учителем, он того Андрейку, который в шкафу, вытащил оттуда и давай палкой по спине чесать!..
Зато теперь можно и в Шапкино ехать… Там уж, наверно, и так все хозяйство разорилось… Кошка бегает неизвестно где… О поросенке душа не болит, поросенок не пропадет, а вот петуха в чужом курятнике может заклевать хозяйский петух! Он хоть и маленький, но задиристый и злой, как Моська… Андрейкин же петух, хоть и большой, красивый, но — смирный, наподобие Алехи… И недавно тот петух перелетел через ограду к Андрейкиному петуху и весь гребень ему исклевал, пока Андрейка их разнял!.. Даже на чужом дворе он так дрался, а у себя в доме и подавно…
Вошла Марьмитревна и, склонив голову, участливо спросила:
— Ну? Ай не вышло?
— Да… — растерялся и покраснел Андрейка. — Чепуха тут… Я забыл, а он обрадовался…
— Ох, беда! — сокрушалась Марьмитревна. — Прямо голова кругом идет… Ох и вьюн… ну, вьюн! В энту родню пошел… А все ж таки, Андрюша, ты уж его так не кидай!.. Что ж с того, что забыл? А ты возьмись да припомни! Неужто ты хуже его знаешь? Кой-чего хоть помнишь? Аль вовсе ничего? А?..
Андрейка приободрился:
— Как ничего? Говорю: временно забыл! Вот сейчас освежу, вспомню… Только немножко забыл — что тут такого?.. Это мы сейчас… Вы не беспокойтесь…
— Ну дай бог, дай бог… — вздохнула Марьмитревна и ушла.
Андрейка сел за стол и в два счета расправился с пустяковым упражнением.
Он правильно догадался: только первые строчки Ромашка честно перевел, а все остальное сочинил из головы! Нет там ни волков, ни собаки, и никакого боя не происходило… Просто-напросто дети играли в снежки, потом одной девочке стало холодно, и она ушла, а остальные продолжали играть… Можно было раньше догадаться: упражнение короткое, строчек десять, а Ромашка развез, как писатель какой! И сочинил никуда негодно, бестолково: не поймешь, откуда какой волк выскакивает и с кем сейчас собака дерется — с первым или со вторым…
Стихотворение Андрейка все до словечка помнил, ничуть не забыл, но на всякий случай прочел по книге. Потом оделся и пошел искать Ромашку.
В Тюковке было две горки, с которых можно кататься.
На первой горке Андрейка Ромашку не нашел, но зато повстречался с Моськой. Длинно поговорить не удалось, потому что Моська вместе со школьным завхозом Гамырой направлялся в командировку в райцентр — закупать для живого уголка каких-то особо породистых кроликов. Сам директор ему поручил и даже выдал деньги на автобус, как известному любителю-кролиководу, чтобы помог Гамыре кое-какими советами, а также тащить клетку с кроликами.
Немного приотстав от завхоза, Моська поставил пустую клетку на снег и наспех сообщил Андрейке, что дом стоит благополучно, кошку видел один раз — ловила воробьев себе на еду, про петуха ничего не знает, но обязательно выяснит и скажет.
— Сам никак не вырвусь! — пожаловался Андрейка. — Связался с Ромашкой этим… никак не развяжусь…
— Ну, что он? — поинтересовался Моська.
— Да не учит, и все!.. Да еще и всякие штуки выдумывает: то усы ему мерить, то другое что выдумает…
— Я говорил! — обрадовался Моська. — С ними разве можно добром? Вот разделаюсь с кроликами, приеду тебе помогу… Вдвоем мы…
В это время Гамыра, успевший уйти далеко, заметив автобус, начал громко шуметь и ругаться, махая Моське рукой. Моська взвалил клетку на плечо и побежал, сказав на прощанье:
— Жди!
— Ладно! — ответил Андрейка и отправился на дальнейшие поиски Ромашки.
Как он и ожидал, Ромашка находился на второй горке, где каталось много всякого народу, в основном мелкота. Перед ними Ромашка показывал свою удаль: выбирал самые крутые места, бесстрашно становился коленками на салазки и с воплем: «Аллюра!» — несся вниз, раскинув руки, точно крылья самолета.
Санки опрокидывались, Ромашка летел головой в сугроб, барахтался там и вылезал весь залепленный снегом, но целый и невредимый.
Он уже успел весь обмерзнуть ледяной коркой, но был румяный, и от него валил пар.
— Давай, пошли! — сурово крикнул ему Андрейка. — Пора!
Ромашка почему-то не стал спорить — пошел, продолжая пребывать в прекрасном настроении: он перелаивался с собаками, издавал сам по себе дикие крики, и взбрыкивал, и страшно высоко подпрыгивал, обламывая сосульки, и закидывал их на необыкновенную высоту.
Видно, не чуял, что его дома ожидает…
А дома Андрейка дал ему раздеться, переобуться в сухое, потом взял сзади за шею, подвел к столу и посадил на стул перед раскрытым учебником.
— Давай, садись!
Увидев опять ненавистный учебник, Ромашка отвесил губу и жалобным голосом затянул свое:
